Пришлось заверить ее, что обязательно как-нибудь там побываю.
Я позвонил Элейн.
– Погода навеяла предчувствие, что ты дома.
– Еще не так давно меня здесь не было, – сказала она. – Ходила в оздоровительный центр. Такси, конечно, как назло не поймать, но я нацепила тот свой дешевый полиэтиленовый дождевик и прикрылась зонтом. Разумеется, все равно промокла насквозь, хотя простуда мне не грозит. Ты сам сидишь дома, как я понимаю?
– И никуда не собираюсь.
– Правильно. Нет никаких признаков, что ливень скоро закончится. Если бы жила на первом этаже, уже начала бы строить ковчег.
Я рассказал ей о том, что узнал о «Мультисеркл».
– Деньги заграничные, – объяснил я, – и не существует способа легко установить, откуда они к нам прибыли. Один владелец или целый кагал – тоже сказать невозможно. Покупка квартиры хорошее вложение денег, надежная защита от инфляции, способ уберечь капиталы от политической и экономической нестабильности на родине.
– Где бы она ни находилась.
– Хотя в данном случае этот фактор не представляется столь уж значимым. Похоже, они и так уже вывели свои фонды на Каймановы острова и вполне могли держать все деньги на долларовых счетах там. Но покупка квартиры все равно выгодное дело. Ее можно сдавать. Обычно строго оговаривается минимальный срок аренды. Это тебе не просто отель, хотя есть жилые дома в курортных городах, где минимальный срок они ухитрились снизить всего до трех дней. В Нью-Йорке это обычно месяц или даже дольше.
– А в здании Хольцмана?
– Месяц. Но для «Мультисеркл» это не имело значения, ведь квартира не сдавалась. Там вообще никто не жил. Глен с женой стали вообще первыми, кто там поселился, – занятно, как я избегал называть ее по имени!
– А женаты были до того всего неделю? Представляю, как весело они обживались на новом месте!
– «Мультисеркл» заплатила наличными, – продолжал я. – Они прислали чек на всю сумму сразу.
– И что же?
– Не пойму, как они утратили эту собственность. Подумал о лишении права выкупа по закладной, но оно не могло иметь силы на несуществующую ипотеку. Иногда у корпорации конфискуют имущество, чтобы расплатиться с ее кредиторами, но эта компания была спрятана на Кайманах. Откуда могли взяться кредиторы?
– Об этом тебе, вероятно, может рассказать их адвокат.
– Может, но не расскажет. Даже если мне удастся установить его личность, в чем я сомневаюсь. Его фамилия должна значиться в каких-то списках, и я попытаюсь разыскать его, но и в этом случае мне едва ли удастся вытянуть из него необходимую информацию. «Мультисеркл». Знаешь, о чем мне напоминает это название?
– О беге по замкнутому кругу[35]?
– О колесе внутри другого колеса, – сказал я.
– Но почему они так интересуют тебя? И причина потери ими квартиры. Скажем, если бы я была объектом твоего расследования, тебе тоже необходимо было бы знать, кто жил в моей квартире до меня?
– Здесь другой случай, – ответил я. – Есть что-то странное в «Мультисеркл продакшнз», как очень странно выглядит корпорация «Ю-Эс ассетс редакшн», и, видит бог, было что-то странное в самом Хольцмане. А наличие общих странностей предполагает существование некой связи.
– Вероятно, ты прав.
– У меня чувство, – сказал я, – что ответы на все вопросы где-то прямо под носом, но я никак не распознаю их.
Потом я позвонил Джо Даркину.
– Я сам пытался до тебя добраться час назад, но у тебя был хронически занят телефон, – сообщил он. – Набрал твой номер несколько раз.
– Да, я сижу на проводе весь день.
– Так вот, чтобы успокоить тебя: Гюнтер Бауэр не был наемным агентом и участником международного заговора. Мне повезло. Парень, с которым я побеседовал, оказался вежливым и необычайно терпеливым. У меня было ощущение, что он готов посмеяться над моими вопросами, но сдерживает себя изо всех сил. У Гюнтера с Джорджем возник жестокий конфликт исключительно на личной почве, как он сказал мне. Гюнтер не мог стать чьей-то управляемой ракетой. Если только не сам Господь Бог приказал ему совершить убийство. Больше не могло быть никого, кто направил бы его руку.
– Я и сам не связывал особых надежд с этой версией.
– Верно, но считал, что она заслуживает проверки. И хотя ты на редкость упрямый сукин сын, в уме тебе не откажешь.
– Спасибо и на этом.
– Твоя идея заключалась в том, что Джорджа убрали, пока он не заговорил, не так ли?
– Ты же знаешь, Джордж не был из числа болтунов. Но с его смертью дело можно закрыть окончательно.
– Оно, собственно, уже было закрыто, хотя вынужден согласиться, что теперь поставлена последняя точка. Но если ты считаешь, что в Рикерсе кто-то манипулирует заключенными…
– Всем известно, что такое случалось.
– Да, но подобное не происходит с обычными парнями. Ты не можешь записаться в Рикерсе на курсы «Как организовать убийство в тюрьме». Они, конечно, заинтересовали бы многих, но пока ничего подобного не существует.
– Верно.
– Выходит, ты подозреваешь кого-то влиятельного. Мне кажется, ты нарыл на Хольцмана какую-то грязь.
– Да.
– Что он натворил?
– Купил у иностранца квартиру, в которой никто не жил.
– Да, весьма подозрительно, ничего не скажешь!
– Зачем иностранцу покупать квартиру, но не жить в ней и даже не сдавать? Есть мысли по этому поводу?
– Нет, этого я знать не могу, Мэтт. Мне не известны мотивы иностранцев, когда они совершают те или иные поступки. К примеру, зачем иностранцу поступать на службу в нашу полицию?
– Что ты имеешь в виду?
– Как? Ты не читал о новой инициативе? У нас только и разговоров об этом. Внесено предложение снять ограничение по гражданству при поступлении в полицию Нью-Йорка.
– Серьезно? Для чего это могло понадобиться?
– Чтобы силы охраны правопорядка лучше отражали этнический состав населения города. Сама по себе цель благородная, но добиться ее дьявольски трудно. Слышал бы ты выступление представителя городской ОСП[36].
– Могу представить.
– «В этом вопросе вам нужно идти до конца, – говорит. – К чему даже «зеленые карты»? Принимайте любых иммигрантов – как легальных, так и нелегальных. Повесьте, черт возьми, плакат на Рио-Гранде: «Ты тоже можешь стать офицером полиции!» Редкостный мудак.
– Идея действительно необычная.
– Это жуткая идея! – с жаром воскрикнул он. – И у них ничего не выйдет, потому что, как только выступят с таким призывом, к ним выстроится в очередь половина мужского населения Ирландии, только что сошедшая с трапов авиакомпании «Аэр лингус». Помнишь, что произошло, когда сняли ограничение по росту для курсантов полицейских академий? Только теперь наплыв латиноамериканцев окажется еще больше.
– Но тогда это принесло хоть какие-то позитивные результаты?
– Никаких, – ответил он. – И не могло принести. Все, что мы тогда получили, это множество коротышек – выходцев из Италии.
Я позвонил предыдущему домовладельцу Хольцмана, которому принадлежал дом в Йорквилле, где он жил, когда познакомился с Лайзой. Копаясь в документах центральных архивов, я нашел адрес в старом справочнике, где значились фамилия и адрес хозяина. Кстати, это не всегда легко. Многие домовладельцы прячутся за ширмами компаний, документацию которых так же трудно получить, как поднять информацию на «Мультисеркл». Но здесь все обошлось без осложнений. Этот человек открыто владел домом, сам жил с женой в одной из шестнадцати квартир и одновременно исполнял обязанности управляющего.
Он помнил Глена Хольцмана, который, по всей видимости, снимал у него жилье с первого дня, как перебрался в Нью-Йорк из Уайт-Плейнз. Мистер Дозоретц – так звали домовладельца – не мог сказать о Хольцмане ни одного дурного слова. Он вовремя вносил арендную плату, не выдвигал неразумных требований и не создавал никаких проблем для соседей. Ему было жаль терять такого жильца, но его не удивил переезд Хольцмана; студия на четвертом этаже была тесновата даже для одного, не говоря уж о двоих. Он испытал истинный шок, узнав об убийстве. Настоящая трагедия.
Вскоре после полудня я позвонил в продуктовый магазин и попросил доставить мне в номер кофе и пару сандвичей. Через пятнадцать минут я уже настолько погрузился в свои мысли, что стук в дверь заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Я пообедал, поскольку пришло время, но не чувствовал вкуса пищи. И снова вернулся к телефону.
Позвонил я на этот раз в нью-йоркский юридический колледж и побеседовал кое с кем, прежде чем получил подтверждение дат, когда Хольцман там учился. Никто из моих собеседников не помнил его в лицо, но его личное дело говорило о том, что студентом он был самым заурядным. У них было название фирмы в Уайт-Плейнз, куда Хольцман отправился работать, получив диплом, как и его тамошний адрес: бульвар Хатчинсон, апартаменты «Грандвью», но это все, чем они располагали. Он не потрудился известить их о дальнейших перемещениях по стране.
