У меня закопошились далеко не лестные мысли относительно Ванессы, но я тут же вспомнил, что она умерла. Клин уже вышибли клином.
— Я понимала, что нельзя пускать все на самотек, — продолжала Кэйти, — но мне было так сложно… столько всего навалилось. И я просто поплыла по течению. — Она посмотрела на меня. Ее чудесные глаза с поволокой были в этот миг особенно прекрасны. — Том, я очень не хотела, чтобы ты узнал об этой связи. Я пыталась скрыть это до самого конца, особенно когда ты узнал про Джека…
Она легонько сжала мою руку. Как же это было приятно… Может, в отношениях с женщинами я слишком наивен, но в ту минуту мне показалось, что я ей все-таки не безразличен.
Когда Кэйти закончила, я покачал головой, чувствуя какую-то усталую печаль. Сейчас я думал о Джеке. Джек, мой старый друг… Друг, предавший меня.
— Вы с ним обо мне говорили? — спросил я.
— Он всегда говорил, что чувствует себя виноватым перед тобой.
Почему-то я в этом сомневался. Людям вроде Джека Келли чувство вины в принципе не знакомо. Что бы он ни делал, он всегда доверял лишь своему природному чутью, часто не задумываясь ни о последствиях, ни о благе других людей. Чутье подсказывало ему, что он Джек Всемогущий. Вот почему он мог съехать на велике с почти отвесного склона. Вот почему, когда нам было по девять лет и в городском парке к нам пристали три мальчика постарше, требуя денег, он не раздумывая бросился в драку. Чутье никогда его не подводило… Те ребята, конечно, хорошенько нас поколотили (особенно Джека, потому что он больше махал кулаками), но зато так и не забрали наших денег.
Но в конце концов удача изменила ему — и как раз тогда, когда он больше всего в ней нуждался. Мои мысли снова вернулись к тому дню, когда нас избили в парке. Пускай на нас живого места не осталось, но домой мы возвращались в обнимку, чувствуя себя единым ликующим целым, и я думал, какое же это счастье, что у меня есть такой друг. Даже после всех подлостей, что он мне сделал, я чуточку горевал по нему… Все-таки в глубине души он был хорошим человеком. Узнав о чудовищных преступлениях своего главного клиента, он мог бы держать рот на замке, чтобы и дальше получать свои денежки, но поступил честно, и эта честность стоила ему жизни. И оттого его предательство казалось мне теперь особенно гнусным. Когда дело коснулось меня, он легко пошел против совести, словно я ничего для него не значил. Как же мне было обидно…
— Я и вправду стал таким невыносимым в последние годы? — спросил я.
Кэйти вздохнула и смахнула со лба прядь темных волос.
— Не в одном тебе дело. Мы оба виноваты. Мы отдалились друг от друга. Да мы почти уже не разговариваем, разве что когда ругаемся…
Мне думалось, что не так все плохо, хотя это скорее объяснялось нежеланием посмотреть правде в глаза, чем моей мудростью. Действительно, за последнее время между нами произошло несколько крупных ссор.
— Думаю, — продолжала она, — рано или поздно что-нибудь обязательно случилось бы, но я не хотела, чтобы все обернулось настолько плохо. Том, я просто не могу выразить, как мне жаль. Если б только я могла повернуть время вспять…
— Может, не поздно еще все исправить?
Хороший вопрос… Вдруг все остальное стало не важно. Как же я хотел вернуться в те дни, когда мы любили друг друга! Она нужна мне. Мне нужна наша семья. Без них я ничто.
— Не знаю, — проговорила она.
Я надеялся не на такой ответ.
— Что ж, а я хотел бы попробовать, — сказал я и потянулся к ней губами, как мальчишка на первом свидании. Но она слегка склонила голову, и я лишь чмокнул ее в щечку. На душе у меня стало тяжело. Она снова сжала мою ладонь.
И тут зазвонил телефон — впервые после рокового разговора с Джеком. Казалось, тот звонок раздался в моем доме целую жизнь назад… Я встал с дивана, чувствуя необъяснимую нервозность. Вроде бы все закончилось и волноваться уже не о чем, но… наученный горьким опытом, я знал, что жизнь непредсказуема. Она может подкинуть немало сюрпризов, и приятных среди них наперечет.
— Алло, — сказал я с дрожью в голосе.
— Как дела, Том? — раздался громкий уверенный голос со странной смесью британского и американского акцентов — словно его обладатель жил где-то посреди Атлантического океана. Уэсли О’Ши всегда хотел быть американцем и, подозреваю, всю жизнь стыдился, что на самом-то деле родился в Лимингтоне. — Как ты там, дружище? Только что услышал, что с тобой стряслось. Мне сейчас звонили копы, ну и у меня просто нет слов.
Затем Уэсли наглядно продемонстрировал, насколько же ему не хватало слов, начав засыпать меня вопросами. Так как я отвечал очень коротко и уклончиво, он перехватил инициативу и пустился в рассказ о похожем случае, который якобы произошел в начале девяностых с его кузеном из Нью-Джерси. Когда он дошел до атаки спецназа, я не выдержал:
— Уэсли, огромнющее тебе спасибо, что позвонил, но ты уж извини, я сегодня страшно устал. Давай отложим разговор на потом, хорошо?
Я повернулся к Кэйти и покрутил пальцем у виска. Она улыбнулась.
— Конечно, Том, я все понимаю. Завтра можешь взять выходной. Ну и во вторник, если нужно. «Эзирайт софтвэр» хочет, чтобы к работе ты вернулся здоровым и бодрым.
— Как мило с твоей стороны, Уэсли.
— Не забывай, мы же с тобой друзья! Зови меня Уэсом!
— Как мило, Уэс, премного благодарен.
— И еще, Том… — произнес он без обычной твердости в голосе.
— Да, Уэс?
— Э… это ведь правда, да? Ну, что ты ранил какого-то типа из пистолета?
— Дважды, — сказал я и повесил трубку.
Я взглянул на Кэйти, понял вдруг, что так или иначе все у нас будет хорошо, — и в первый раз за долгое время от души расхохотался.
Выбравшись из машины, детектив-констебль Салливан бросил нервный взгляд по сторонам и кинулся к лестнице, за которой его ждала безопасность. Он открыл дверь подъезда, вошел и дождался, пока автоматический замок щелкнет. У него были неприятности, и очень серьезные. Он не сомневался, что после смерти Кэплина его сразу начнут разыскивать; его могли даже обвинить в убийстве Ванессы Блейк. Он знал, что все улики против него вилами на воде писаны, но к допросу лучше подготовиться, продумав хорошенько все ответы, а значит, придется на время покинуть страну.
Какая-то часть его понимала, что он поступает глупо, что этим поступком он лишь скомпрометирует себя. Но сейчас он бы точно сломался под допросом. Вчера он в первый раз убил человека — за деньги зарезал женщину. За работу ему обещали двадцать тысяч фунтов, и половину он уже получил. Это были большие деньги. Но второй половины ему не видать как собственных ушей, потому что заказали ему вовсе не Ванессу Блейк. Он ошибся. Ему приказали ехать в университет и задержать женщину по имени Кэйти Мерон — у нее мог быть ключ от камеры хранения. Если она будет там, то он должен забрать у нее ключ, узнать местонахождение камеры, а потом убить ее; если ключа у нее не будет, то он выяснит, где его искать, а потом опять-таки избавится от нее. Он подкинет на место преступления перчатки ее мужа, чтобы потом можно было на него свалить это убийство.
Но все пошло насмарку, потому что в университете он наткнулся на Ванессу Блейк, у них завязалась драка, и в результате он убил женщину ее собственным кухонным ножом.
А сейчас еще начались угрызения совести. Салливан жалел, что вообще ввязался во все это, и винил своего бывшего напарника и наставника, Рори Кэплина — тот соблазнил его обещанием большого заработка «на стороне». Винил он и свою девушку, Джанет, за то что она хотела жить не по средствам. Если бы она бесконечно не требовала от него дорогих шмоток, мебели, туристических поездок в экзотические страны, он как-нибудь прожил бы и на зарплату. В общем, по старой привычке Бен Салливан винил всех, кроме самого себя. Эта его черта отнюдь не располагала к нему людей.
Он зажег свет в коридоре и прошел мимо лестницы к квартире номер один, где и обитала Джанет. Жили они не вместе — Салливан ценил свою независимость, — но за квартиру платил он. Платил уже несколько месяцев, потому что ее выкинули с работы. «Вот тупая корова, — с раздражением думал он. — Как вообще можно потерять должность портье? Что ж в этой работе такого трудного? Только и нужно делать, что отвечать на звонки». А обходилась квартира недешево — семьсот пятьдесят фунтов в месяц, при этом в ней была лишь одна спальня, и располагался дом не в самом престижном районе Хендона. В Лондоне цены на жилье просто грабительские. Ну и как тут отказаться от работенки поприбыльнее?
Джанет сегодня уехала на встречу в друзьями в Уэст-Энд, и это его вполне устраивало. Те десять штук он уложил в спортивную сумку и спрятал в платяном шкафу под стопкой одеял. Там же находились еще четыре тысячи наличными, которые его неофициальные работодатели заплатили за задания помельче. Этого вполне хватит, чтобы уехать из страны в какое-нибудь теплое местечко и там обдумать дальнейшие шаги. А вот Джанет в конце месяца ожидает большой сюрприз. Баста, не будет он больше платить за ее квартиру. Ну ее в задницу. Пускай поищет себе новую работенку. «Вот тебе мое „прощай“, дорогуша», — подумал он.
