был отпущен той немотой. Разум взял вверх над всеми эмоциями и страхами.
– Я в поряде. Спасибо вам за всё. Вы просто ангелы в белых халатах! Думаю, тут ещё найдётся кому помочь. – я чиркнул закорючку на листке отказа, забрал паспорт Тихона и встал рядом со своими мнимыми товарищами. Я должен разобраться во всём до конца. А на больничной койке этого не сделаешь.
Фельдшер дала мне моток бинта и пузырёк зелёнки, чтобы я обработал свои порезы, закрыла двери «таблетки» и уселась на пассажирское кресло рядом с водителем.
Пожарные окопали место возгорания. Проще говоря – забросали землёй тлеющее дерево, что осталось от дома Андрея. Пенсионер, что был с Андреем, отправил своих, помочь вытолкать машины, завязшие в местной грязи.
Те слова, что я с полной уверенностью и спокойствием сказал фельдшеру, дались мне тяжело. Теперь снова хотелось выть волком. Кричать. Возможно бросаться какашками, как это делают обезьяны. Но я просто сел на землю. Я и так был весь в грязи, к тому же, всё тело жутко ныло. Тысячи порезов саднило. Руки и спину тянуло, ноги вовсе отказывались двигаться. Хотелось просто лечь и глядеть в затянутое дымом и грозовыми тучами небо. Дым рассеивался. Тучи наступали, будто зная, что то, что здесь происходит не должно освещаться солнцем.
– Сынок, ты моя-то ничего не сломал? – склонился ко мне старик. От этой фразы, что я слышал раньше, меня словно током ударило. Я не знаю этого человека. Не видел, не слышал, не имело общих знакомых. Пытаясь напрячь извилины, чтобы вспомнить тот причудливый видеоряд, я испытывал лишь боль, головокружение и тошноту.
– Всё сгорело! – Андрей сменил свою маску позитива. Он снова был в отчаянии. – Все записи, что мои родители и их родители собирали годами. Ничего не осталось. Я знаю! Это они всё сожгли!
– Тихо! – прикрикнул басом мой новый знакомый. – Что толку с них? Я этой макулатурой печь топлю и зад подтираю. Никому ещё она ни знаний, ни ума не дала. Ты моя, ка чувствуешь-та себя? – обратился он ко мне и опять проглотил язык. Тоже смурное и встревоженное выражение лица. Та же местная манера коверкать слова и терять окончания. Я молча принялся рассматривать его. На наличие изменений в костях, мышцах и глазах. Принюхивался. Но ничего не нашёл. Это был самый обычный человек. Без искаженного иными влияниями скелетом. Замутнённые годами карие глаза. Запах дешёвых сигарет и бензина.
– На фоксе он! Да? – засуетился Андрей. – Ты молодца. Ты Тихон, пока что.
– А где сам Тихон? – дар речи окончательно вернулся ко мне. Я, наверное, мог рассказать что угодно. Даже вспомнить школьную программу, если бы меня спросили. Но стоило мне подумать о тех ужасах что я видел, воздух выбивало из лёгких, словно ударом в солнечное сплетение, а язык разбухал во рту и становился неповоротливым, как у пьяного.
– Тебе интересно, где Тихон? Эти твари спалили мой дом! Дом, который ещё мой дед строил! Всё сожгли! Вся рожа сгорела! КФСки, что ты принёс сгорели! У меня даже трусов нет! А тебе интересна судьба этой мрази? Что ты делал, когда я ушёл спать? Ты пошёл с ними в баню?
– Угомони блатное сердце! – дед своим грозным командным голосом заставил Андрея осечься. – Без трусов не останешься. Зачем втянул в это чужака? Сам виноват! А кафески твои!
– КФСки. – поправил Андрей. – Корректоры функционального состояния.
– Срал на я на это функциональное состояние. Их создатель ничем не отличается от местных душегубов. У тебя же были нормальные амулеты. Старые? Что остались ещё с тех времён.
– Да! – Андрей постучал себя по голой красной от ожогов груди. – Ещё один у него. Он у тебя?
Андрей орал на меня, а я не люблю, когда на меня орут где-то за пределами службы. Ему повезло, что вокруг было слишком много народу, а я едва ли мог пошевелиться без боли.
Я потянулся к шее и вспомнил, что чёртов амулет едва не удушил меня, прежде чем я поврал веревку и бросил его где-то в сопках. Я огладил через майку свой алюминиевый смертник, и Андрей не стал вдаваться в подробности. Он был слишком занят оправданиями перед стариком.
– Надо уходить. – оглядевшись по сторонам сказал старик и окликнул свой отряд. Они быстро погрузились в УАЗИки и легковушки. Пожарные тоже свернулись, когда остатки дома Андрея перестали тлеть.
Слова всё ещё тяжело давались мне. Я просто слушал беседу Андрея и старика. Последнего звали Петром Семеновичем, как я понял из их разговора. Он упрекал Андрея в том, что втянул в «их дело» чужака, не следовал инструкциям. Мы были втроём в уазике, и я лежал позади, делая вид что сплю. Я был весьма убедителен, со всеми своими травмами.
– Откуда мне было знать, что он притащиться вместе с надвысшим? Семёныч. Он уехал. А потом обратно вернулся. Как муха на говно! Этот надвысший его кореш!
– Ты объяснил ему, что от его кореша ничего не осталось?
– Объяснил. Семёныч. Всё не так просто. Нельзя просто сказать человеку, что твой друг, которого ты чуть-ли не с детства знаешь чудовище из иного измерения. Такие вещи не вываливают на неокрепшую голову.
– Психолог, твою мать нашёлся! Он ещё и вояка! Нам тут военных не хватало!
– Я сейчас обновлю космическую погоду…
– Что мне твоя погода, в этой твоей мигалке! Я сам чувствую, что пиздец наступает. Без ваших этих погод и картинок! Идиот никчёмный! К чему твоя самодеятельность привела?! Пожарные с райцентра приехали. Ославят теперь на всю округу! Надвысшего след простыл! Он должен был помочь тебе с обрядом закрытия врат. Он должен был ни с кем из местных не общаться! Такой же, как твой отец. Самонадеянный идиот! Сгубил себя и мою сестру.
– Мой отец не идиот! – злился Андрей. – Поди Семёныч сам, и скажи этой твари что делать! Он тебе хвостом так съездит, что до китайской границы лететь будешь! Ты видел превращения, а я о них только читал. Занимают от одного месяца! Брехня! Он первые три дня подыхал, а потом покрылся рыбьей кожей и вымахал на пятнадцать сантиметров. Был глиста в корсете, а теперь кулак с мою голову.
– Тебя с ним не кулачные бои вести просили. А убедить в том, что ты друг. Чтобы он тебя слушался! Всё Андрюша. Шуточки скончались! Теперь делать будем по-моему. – Семёныч круто повернул и я едва удержался, чтобы не летать по всему салону.
– Вояку не трогай. Возьмём его с собой. Он мужик нормальный. Да и нам лишние руки всегда нужны.
