— Давайте прежде всего покончим с формальностями, — сказал судья. — Что может заявить суду обвиняемая Пейтон Шилдс?
Пейтон начала подниматься со своего места, но Тони опередил ее. Он быстро встал и заявил:
— Она невиновна, ваша честь.
Судья с упреком посмотрел на него поверх очков.
— Говорите просто «невиновна», мистер Фэлкоун, — заметил он и посмотрел на Дженнифер. — Что может заявить мистер Стоукс?
— Невиновен, — сказала она.
— Мистер Оун, хочет ли обвинение что-либо заявить суду по вопросу освобождения под залог?
Судебный обвинитель встал со своего места.
— Мы допускаем возможность освобождения подсудимых под их собственную ответственность.
Судья решил все-таки выяснить позицию обвинения до конца.
— Их обвиняют в убийстве второй степени. И вы все равно допускаете такую возможность?
— Подсудимые — известные в городе люди. Вероятность того, что они скроются от правосудия, минимальна.
Тони наклонился к Пейтон и прошептал:
— Помните, что я говорил вам? Он хочет, чтобы вы оставались вместе.
— Я полагаю, позиция обвинения вполне устраивает защиту? — поинтересовался судья.
— Вполне устраивает, — одновременно ответили оба адвоката.
— Принято, — сказал судья. — А сейчас давайте перейдем к сути дела. Час назад я получил экстренное ходатайство от окружного прокурора. На первый взгляд мне показалось, что это явная попытка драматизировать предъявленное обвинение. Но, прочитав этот документ, я понял, что в нем затронут очень важный момент. Признаюсь честно, это в некотором роде мое больное место. Мистер Оун, пожалуйста, поясните нам, о чем идет речь.
— С удовольствием, — произнес он. — Уважаемому суду известно, впрочем это известно почти всему Бостону, что вчера мистер Фэлкоун провел пресс-конференцию. На этой пресс-конференции он публично заявил о том, что его клиентка, Пейтон Шилдс, невиновна. Он дал объяснения по поводу проведенных на детекторе лжи тестов. Информация об этом каким-то образом просочилась в средства массовой информации. Мистер Фэлкоун полностью отрицал свою причастность к разглашению этих сведений.
— Насколько я понял, это не является основной причиной выдвижения вами ходатайства, — прервал его судья.
— Вы правы, ваша честь. Я просто ввожу присутствующих в курс дела. Основной причиной того, что обвинение выдвинуло такое ходатайство, послужило заявление, которое мистер Фэлкоун сделал в конце своего выступления по телевидению. Вот что он сказал. Я цитирую: «Я не боюсь признаться в том, что моя клиентка, доктор Пейтон Шилдс, еще в самом начале заявила мне, что она невиновна. И я ей верю». Конец цитаты.
Тони посмотрел на Пейтон, как будто спрашивая: «Ну и что из этого?»
— Если вы внимательно проанализируете это высказывание, то поймете, что мистер Фэлкоун совершил две грубейшие ошибки. Первая ошибка: он сделал достоянием общественности то, что его клиентка сообщила ему как адвокату в личной беседе. Вторая ошибка: мистер Фэлкоун публично заявил о том, что верит тому, что сообщила его клиентка. Мы считаем, что, сделав это, он нарушил право адвоката не разглашать информации, полученной от клиента.
— Что?! — закричал Тони.
Судья стукнул молотком, призывая его к порядку.
— Мистер Фэлкоун, успокойтесь, пожалуйста.
Прокурор продолжил свою речь.
— Об этом ясно сказано в законе о праве адвоката не разглашать информацию, полученную от клиента. Если какая-либо часть конфиденциальной информации добровольно разглашается, то должна быть предана гласности и вся остальная информация. Адвокат не имеет права по своему усмотрению разглашать ту часть сведений, которые выставляют его клиента в благоприятном свете, и скрывать то, что может повредить, если все эти сведения относятся к одному и тому же делу.
Судья одобрительно кивнул.
— И какое же вы предлагаете решение?
— Полностью отказаться от этой привилегии. Мы ходатайствуем перед судом о предоставлении нам протоколов всех бесед мистера Фэлкоуна с его клиенткой. Если он уверен в том, что она невиновна, и решился публично заявить об этом, то обвинение имеет право узнать о причинах такой уверенности.
— Это абсурд! — воскликнул Тони. — Это явная игра на публику!
— Сядьте, пожалуйста, — сказал судья.
Тони сел на свое место.
Пейтон изо всех сил пыталась не волноваться и выглядеть спокойной. Но она понимала, что ей это не удалось. Она просто физически ощущала, что все теле- и фотокамеры направлены сейчас только на нее.
Старый судья немного откинулся назад. Сейчас он был похож на священника, отправляющего богослужение.
— Некоторые считают меня старомодным. Некоторые полагают, что я просто очень стар. Но в мои времена адвокаты вели себя достаточно профессионально. Я ничего не имею против адвокатов, которые в зале суда разыгрывают целые спектакли, чтобы доказать невиновность своих подзащитных. Но я искренне ненавижу напыщенных шоуменов, имеющих склонность превращать судебное заседание в балаган для прессы.
Он наклонился вперед, пристально глядя на Тони. Пейтон же показалось, что его слова адресованы именно ей.
— Меня уже тошнит, оттого что каждый вечер в программе теленовостей появляются адвокаты, заявляющие о невиновности своих клиентов. Я считаю, что адвокат никогда не должен ручаться за клиента. Его задача представлять интересы клиента и защищать их.
Пейтон оглянулась и посмотрела на ложу прессы. Журналисты просто на лету ловили каждое слово судьи.
— Я признаю, что ходатайство мистера Оуна носит несколько агрессивный характер. Я считаю, что было бы несправедливо из-за глупой выходки адвоката предвзято относиться к доктору Шилдс. Суд отклоняет это ходатайство. Но, мистер Фэлкоун, считайте, что вы сами себя лишили права голоса.
— Но, ваша честь…
— Я сказал, что вы лишены этого права, — произнес он и, поднеся руку ко рту, сделал очень красноречивый жест. Потом перевел взгляд на адвоката Кевина. — Теперь что касается вас, Дженнифер. Я знаю вас с тех пор, как вы еще студенткой проходили практику в офисе окружного прокурора. И я удивляюсь, что вы потворствуете подобной глупости.
Дженнифер опустила голову, ее лицо залилось густым румянцем. Было видно, что она вне себя от злости. Понятное дело, что злилась она на Тони.
— Такого больше не повторится, ваша честь, — сказала Дженнифер.
— Я надеюсь, что не повторится. Итак, хватит уже обсуждать это. — Судья поднял свой молоток, чтобы объявить обсуждение этого вопроса законченным. — Итак, если все согласны впредь вести себя разумно, тогда мы…
— Ваша честь, — вмешался обвинитель. Момент был самым подходящим. Молоток судьи еще не успел опуститься и можно было успеть сказать еще что-нибудь. — Есть одно обстоятельство, о котором я хотел бы сообщить уважаемому суду.
— Что же это?
— Это вещественные доказательства, которые мы обнаружили, когда делали обыск в квартире обвиняемых.
— Это имеет отношение к обсуждаемому вопросу?
— Мне бы хотелось предупредить суд, что у нас возникла дополнительная проблема.
— Проблема? — поднял брови судья.
— При обыске мы обнаружили металлическую коробку, в которой обычно хранится пистолет. Эта вещь принадлежит доктору Шилдс. Мы открыли коробку, но пистолета там не было.
— Мы всегда что-то находим, а что-то теряем, — пожал плечами судья.
— Именно это я и хотел сказать, ваша честь. И это может повлиять на ход судебного разбирательства. Пистолета там не оказалось, но было кое-что другое.
Тони вскочил со своего места.
— Ваша честь, всем известно, что ордер на обыск дает право изымать только те вещественные доказательства, которые там перечислены. В этом ордере значились только металлическая коробка и пистолет. И больше ничего. Какие-либо другие предметы, взятые из квартиры, не могут быть использованы в качестве вещественных доказательств.
— Вы, однако, даже не знаете, что это за доказательства, — заметил судья.
— Это не имеет значения, — ответил Тони. — Если это не металлическая коробка и не пистолет, то обвинение не имеет право использовать этот предмет.
— Что же вы нашли, мистер Оун? — спросил судья.
Пейтон показалось, что Оуна просто распирало от удовольствия. Он посмотрел сначала на судью, потом на журналистов, и, наконец, его взгляд надолго задержался на ней.
— Свидетельства того, что доктор Шилдс поддерживала связь с пострадавшим Гэри Варнсом.
Сердце Пейтон просто заколотилось в груди. Она понятия не имела, о чем он говорит.
— Это можно назвать любовными письмами.
Тони снова вскочил.
— Это противоречит всем правилам. Мы не видели этих писем, не знаем, о чем в них говорится.
