— Мужское дело, так, что ли? — сурово заметила Ретанкур. — Дело для суперменов?
— В том-то все и дело. Притормозите, Ретанкур. Гасите фары.
Таксист высадил юношу у канала Сен-Мартен на безлюдной набережной Жеммап.
— Тихий уголок, ничего не скажешь, — проговорил Адамберг.
— Ждет, пока такси уедет, прежде чем идти к себе, — предположила Ретанкур. — Супермен осторожничает. По-моему, он дал не тот адрес и пойдет пешком.
— Следуйте за ним, не включая фар, — велел Адамберг, когда молодой человек тронулся в путь. — Так. Стоп.
— Сама вижу, черт, — выругалась Ретанкур.
Эсталер с ужасом воззрился на Виолетту. Разве можно так разговаривать с шефом.
— Простите, — проворчала Ретанкур, — вырвалось. Я правда видела. Я хорошо вижу в темноте. Парень остановился. Ждет у канала. Заснул он там, что ли?
Протиснувшись между двумя лейтенантами, Адамберг несколько секунд осматривался кругом.
— Я выхожу. Постараюсь встать как можно ближе к нему, за рекламным щитом.
— За тем, с чашкой кофе? — спросила Ретанкур. — «Умереть от удовольствия»? Не слишком бодрящая вывеска, чтобы за ней прятаться.
— У вас и правда хороший глаз, лейтенант.
— Вижу, когда захочу. Могу даже сказать, что там вокруг гравий, шуршать будет. Супермен закурил. По-моему, он кого-то ждет.
— А может, воздухом дышит или думает. Встаньте шагах в сорока от меня, один справа, другой слева.
Адамберг бесшумно вышел из машины и приблизился к тонкой фигуре, стоящей на берегу. Метров за тридцать он снял ботинки, прошел по гравию и спрятался за плакатом «Умереть от удовольствия». Здесь было темно, и канал был почти не виден. Адамберг посмотрел вверх и увидел, что три ближайших фонаря разбиты. Может, парень здесь вовсе не за тем, чтоб проветриться. Юноша бросил окурок в воду, хрустнул суставами одной руки, за тем другой, всматриваясь в набережную по левой стороне. Адамберг проследил за его взглядом. Издалека опасливо приближалась чья-то длинная, узкая тень. Это был мужчина, старик, он внимательно глядел себе под ноги. Четвертый Журно? Дядя? Двоюродный дед?
Поравнявшись с молодым человеком, старик нерешительно остановился в темноте.
— Это вы? — спросил он.
И тут же, получив прямой удар в челюсть, потом под дых, рухнул как карточный домик.
Адамберг бегом бросился к набережной, пока юноша сталкивал бездыханное тело в канал. Шаги Адамберга заставили его обернуться, и он тут же бросился бежать.
— Эсталер! За ним! — крикнул Адамберг, прежде чем прыгнуть в воду, где лицом вниз безвольно качалось на волнах тело старика. За несколько гребков Адамберг подтащил его к берегу, где Эсталер протягивал ему руку.
— Черт, Эсталер! — крикнул Адамберг. — За ним! Догоните его!
— Ретанкур побежала, — объяснил Эсталер тоном человека, спустившего на вора собак.
Он помог Адамбергу подняться на берег и втащить тяжелое скользкое тело.
— Рот в рот, — приказал Адамберг, бросаясь по набережной.
Вдали он видел силуэт быстрого как лань юноши. За ним тяжело неслась большая тень Ретанкур, словно здоровенная цистерна гналась за чайкой. Потом большая тень стала приближаться к своей добыче. Адамберг удивленно притормозил. Еще несколько скачков, послышался удар, глухой стук и крик боли. Бегунов не стало видно.
— Ретанкур? — позвал комиссар.
— Можете не торопиться, — важно отозвалась та. — Я держу его.
Через две минуты Адамберг увидел лейтенанта Ретанкур, удобно устроившуюся на груди беглеца, вся его грудная клетка была придавлена ее телом. Юноша едва мог дышать, извиваясь во все стороны в попытке освободиться от этой свалившейся на него туши. Ретанкур даже не стала доставать пистолет.
— Быстро бегаете, лейтенант. Никогда бы не подумал.
— Потому что у меня толстый зад?
— Нет, — соврал Адамберг.
— Ошибаетесь. Он мне мешает.
— Я бы не сказал.
— Просто у меня сил много, — ответила Ретанкур. — И я этим пользуюсь, когда захочу.
— Когда, например?
— Да хоть сейчас, когда придавить надо.
— У вас есть фонарик? Мой намок.
Ретанкур протянула ему фонарь, и Адамберг осветил лицо лежавшего на земле. Затем надел на него наручники, одним браслетом скрепив с Ретанкур. Все равно что к дереву привязал.
— Юный потомок Журно, — сказал он, — месть кончается здесь, на набережной Жеммап.
Юноша взглянул на него с изумлением и ненавистью.
— Вы не того схватили, — морщась, проговорил он. — Старик на меня напал, а я защищался.
— Я был сзади. Ты ударил его кулаком в лицо.
— Потому что он вытащил пушку! Он спросил: «Это вы?» — и сразу достал пушку! Я и ударил. Я не знаю, что ему было надо! Пожалуйста, не могли бы вы попросить даму подвинуться? Я задыхаюсь.
— Пересядьте ему на ноги, Ретанкур.
Адамберг обшарил карманы юноши в поисках документов. Во внутреннем кармане куртки он нашел бумажник и вынул его содержимое при свете фонарика.
— Пустите меня! — крикнул парень. — Он на меня напал!
— Замолчи. Ты начинаешь утомлять.
— Вы ошиблись! Я не знаю никаких Журно!
Адамберг нахмурил брови и осветил удостоверение личности.
— Так ты даже не Эллер-Девиль? — удивленно спросил он.
— Нет! Вы же видите, здесь ошибка! Тот тип на меня напал!
— Поставьте его на ноги, Ретанкур, — велел Адамберг. — И отведите в машину.
Комиссар встал, с его одежды стекала грязная вода. Встревоженный, он вернулся к Эсталеру. Молодого человека звали Антуан Юрфен, родился в Ветиньи, департамент Луар-э-Шер. Так это просто друг Мари-Бель? На которого напал старик?
Видно, Эсталеру удалось вернуть к жизни бездыханное тело старика, он сидел рядом, поддерживая его за плечи.
— Эсталер, — спросил Адамберг, подойдя, — почему вы не побежали, когда я приказал?
— Извините, комиссар, за то, что ослушался. Но Ретанкур бегает в три раза быстрее меня, а он уже был очень далеко, вот я и подумал, что вся надежда на нее.
— Странно, что родители назвали ее Виолеттой.
— Знаете, комиссар, младенцы ведь крошечные, разве подумаешь, что потом он вырастет громадным, как танк. Но она очень милая женщина, — спешно поправился он. — Очень добрая.
— Вот как?
— Конечно, надо узнать ее поближе.
— Как он?
— Дышит, но в бронхи попала вода. К тому же потрясение, он совсем без сил, наверняка слабое сердце. Я вызвал «скорую», правильно?
Адамберг опустился на колени и осветил лицо человека, лежавшего на коленях Эсталера.
— Черт! Декамбре!
Адамберг взял его за подбородок и легонько потряс.
— Декамбре, это Адамберг, очнитесь, старина.
Декамбре слабо шевельнулся и приоткрыл глаза.
— Это не Дамас, — слабо проговорил он. — Уголь.
Подъехала «скорая», из нее выпрыгнули два санитара с носилками.
— Куда вы его повезете? — спросил Адамберг.
— В Сен-Луи, — ответил один из них, опуская старика на носилки.
Адамберг смотрел, как Декамбре погрузили в машину. Потом достал из кармана телефон и покачал головой.
— Нахлебался воды, — сказал он Эсталеру. — Дайте мне ваш.
Адамберг подумал, что если Камилла и захочет, позвонить она все равно не сможет, его телефон наглотался воды. Но это не важно, ведь Камилла не хочет звонить. Ну и прекрасно. Не звони больше. И беги, Камилла, беги.
Адамберг набрал номер Декамбре, трубку взяла Ева, она еще не спала.
— Ева, позовите Лизбету, это срочно.
— Лизбета в кабаре, — сухо ответила та. — Она поет.
— Тогда дайте мне номер кабаре.
— Лизбету нельзя беспокоить на сцене.
— Это приказ, Ева.
Наступила тишина, и Адамберг подумал, не ведет ли он себя, как полицейский. Он прекрасно понимал, что Ева должна быть зла на весь мир, но сейчас просто не время.
Прошло десять минут, прежде чем он дозвонился до Лизбеты.
— Я уже собралась уходить, комиссар. Если вы звоните сказать, что отпустили Дамаса, то я слушаю. А иначе и звонить нечего.
— Я звоню сказать, что на Декамбре напали. Он в больнице Сен-Луи. Нет, Лизбета, думаю, выкарабкается. Нет, один парень. Не знаю, его будут допрашивать. Будьте добры, соберите сумку и не забудьте положить две-три книжки, когда пойдете к нему. Вы ему очень нужны.
— Это все из-за вас! Зачем вы вызвали его?
— Куда, Лизбета?
— Когда звонили. У вас что, мало людей в полиции? Декамбре у вас не на посылках.
— Я ему не звонил, Лизбета.
— Это был кто-то из ваших коллег, — возразила она. — Он звонил по вашему поручению. Я еще не сошла с ума, я сама передавала ему про встречу.
— На набережной Жеммап?
— Напротив дома 57, в половине двенадцатого.
Адамберг покачал в темноте головой.
— Лизбета, пусть Декамбре не выходит из своей палаты, ни под каким видом, кто бы ни позвонил.
— Так это были не вы?
