— Напротив. Вы хороший знаток людей.
— Он не мог убить по-настоящему, я знал это. По-настоящему он этого не хотел.
— Вы с ним виделись?
— Час назад он пришел к себе в магазин, но жалюзи не открыл.
— Он был на оглашении?
— Слишком поздно. В будни вечернее оглашение начинается в десять минут седьмого.
— Прошу прощения. Я часто путаю часы и дни.
— Большой беды в этом нет.
— Да нет, иногда бывает. Я поручил Дамаса одному врачу.
— Вы правильно сделали. Он рухнул с небес на землю, такое всегда неприятно. Наверху нет того, что можно разбить, но нельзя склеить. Потому он и обитал там.
— Что Лизбета?
— Она сразу пошла к нему.
— Ясно.
— Ева будет огорчена.
— Понятное дело, — проговорил Адамберг.
Потом он немного помолчал.
— Видите, как все складывается, Дюкуэдик, — снова заговорил комиссар, усаживаясь так, чтобы глядеть собеседнику в глаза. — Дамас провел пять лет за решеткой за преступление, которого не совершал. Сегодня он свободен, хотя думает, что совершил преступление. Мари-Бель в бегах из-за бойни, которую сама устроила. Антуан будет осужден за убийства, которые не он замышлял.
— Бывает настоящая вина, а бывает только ее видимость, — мягко ответил Декамбре. — Вам это интересно?
— Да, — ответил Адамберг, глядя ему в глаза. — Раз уж мы заговорили об этом.
Декамбре несколько секунд смотрел на него, потом опустил голову.
— Я не трогал ту девчушку, Адамберг. На нее набросились трое школьников в туалете. Я потерял голову и ударил их, потом поднял малышку и вынес оттуда. Меня сломали показания свидетелей.
Адамберг кивнул.
— Вы догадались об этом? — спросил Декамбре.
— Да.
— Значит, из вас получился бы хороший советник. В то время я уже просто выбился из сил. Вы и об этом догадались?
— Нет.
— А теперь мне наплевать, — закончил Декамбре и скрестил на груди руки. — Или почти наплевать.
В эту секунду на площади раздался гром нормандского гонга.
— Кальвадос, — сказал Декамбре, подняв палец. — И горячая еда. Этим не стоит пренебрегать.
В «Викинге» Бертен угощал всех в честь освобождения Дамаса. Тот устало приклонил голову на плечо Лизбеты. Ле Герн встал и пожал Адамбергу руку.
— Все опять в норме, — сказал Жосс. — «Странных» писем больше нет. Одни только овощи на продажу.
— Мы очень часто пренебрегаем чрезвычайной питательной ценностью тыквы, — отвечал Адамберг.
— Это верно, — серьезно согласился Жосс. — Мне доводилось видеть тыквы, которые за две ночи раздувались, как бочки.
Адамберг подошел к шумной компании, которая приступила к ужину. Лизбета подвинула ему стул и широко улыбнулась. Он вдруг ощутил желание прижаться к ней, но место уже было занято Дамасом.
— Он поспит у меня на плече, — сказала она, указав на Дамаса.
— Так и надо, Лизбета. Он будет спать долго.
Бертен торжественно поставил перед комиссаром тарелку. Горячей едой не стоит пренебрегать.
Во время десерта дверь «Викинга» распахнулась, вошел Данглар, сел, облокотившись на стойку бара, устроил у ног Пушка и незаметно поманил Адамберга.
— У меня мало времени, — сказал Данглар, — дети ждут.
— Юрфен что-нибудь выкинул? — спросил Адамберг.
— Нет. К нему заходил Ферез. Дал ему успокоительное. Он послушно принял и теперь спит.
— Прекрасно. Так или иначе сегодня вечером все лягут спать.
Данглар заказал Бертену бокал вина.
— А вы? — спросил он.
— Не знаю. Я, наверно, немного пройдусь.
Данглар выпил полбокала и поглядел на Пушка, который играл с его шнурками.
— Он подрос, не правда ли? — заметил Адамберг.
— Да.
Данглар осушил бокал и тихо поставил его на стойку.
— Лиссабон, — сказал он, положив на стойку свернутую бумажку. — Гостиница «Санто-Хорхе». Номер триста два.
— Мари-Бель?
— Камилла.
Адамберг почувствовал, как внутри у него все сжалось, словно от неожиданного удара. Он скрестил на груди руки и оперся на стойку.
— Как вы узнали, Данглар?
— Я следил за ней. — Данглар наклонился, чтобы подобрать котенка, а может, для того, чтобы спрятать лицо. — Как последняя сволочь. Она не должна об этом узнать.
— Вы приставили к ней полицейского?
— Вильнева, он раньше служил в Пятом округе.
Адамберг не шевелясь глядел на сложенную бумажку.
— Будут и другие недоразумения, — сказал он.
— Я знаю.
— И может статься…
— Знаю. Может статься.
Адамберг неподвижно глядел на белый листок, затем медленно протянул руку и накрыл его ладонью:
— Спасибо, Данглар.
Данглар сунул котенка под мышку и вышел, махнув рукой.
— Это был ваш коллега? — спросил Бертен.
— Это был посланник богов.
Когда на площади наступила ночь, Адамберг, стоявший, прислонясь спиной к платану, достал блокнот и вырвал из него листок. Потом подумал и написал «Камилла». Немного погодя прибавил — «Я».
Начало есть, подумал он. Уже неплохо.
И через десять минут, поскольку продолжения не получалось, он поставил точку после «Я» и завернул в листок монету в пять франков.
Потом медленно пересек площадь и бросил свою лепту в голубую урну Жосса Ле Герна.
Гидромель — медовый напиток в Бретани. (Здесь и далее примеч. перев.)
Ар Баннур — вестник, глашатай (бретон.).
«Черная» — прямое, а «жуткая» — переносное значение латинского слова «atra».
Драккар — древнее скандинавское судно.
