Но после встречи с Мередит в ее кабинете батарейки сели!
Почему?
Брось телефон…
Почему же его телефон не отключился тогда? Как это объяснить? Может быть, запала одна из клавиш? Почему бы и нет, ведь он уронил телефон на подоконник, когда Мередит начала целовать его. Заряд в батарейках был низким, потому что накануне вечером Сандерс забыл поставить телефон на подзарядку.
Нет, подумал он. Это был хороший аппарат, и никаких механических повреждений у него не было. Заряда тоже должно было хватить.
Нет, телефон был исправен.
Они вышучивали и издевались над ним минут пятнадцать.
И тут разрозненные клочки воспоминаний стали складываться в одно целое.
— Слушай, почему ты не позвонил мне вчера?
— Я звонил, Марк…
Сандерс и сейчас был уверен, что звонил Ливайну из кабинета Мередит. Стоя под дождем, он набрал первые три буквы фамилии Марка: Л-И-В, на маленьком дисплее появилась надпись «Ливайн» и номер домашнего телефона Марка.
— Не было никаких звонков.
— Я продиктовал сообщение автоответчику.
— Я ничего не получал.
Hо Сандерс был уверен, что записал свое сообщение на автоответчик. Он, как сейчас, слышал мужской голос, произносящий стандартную фразу: «Продиктуйте свое сообщение сразу после сигнала». Продолжая стоять под дождем, Сандерс нажал кнопку вызова. В следующую минуту послышался щелчок автоответчика, и женский голос сказал: «Привет, вы застали Марка и Адель дома, сейчас они подойти не могут. Если вы оставите для нас сообщение, мы вам перезвоним». И сигнал автоответчика.
Совершенно другая запись. Выходит, что он и в самом деле не звонил Ливайну вечером. А это, в свою очередь, могло означать только одно: не нажимал кнопки Л-И-В. Он так разнервничался в кабинете у Мередит, что набрал другой номер и нарвался совсем другой автоответчик. И его телефон сдох. Потому что…
Брось телефон.
— О Господи! — воскликнул Сандерс, внезапно осазнав наконец, что же произошло. А это значило, что был шанс…
— Том, с вами все в порядке? — спросила Фернандес.
— Все отлично, — ответил он. — Но дайте мне одну минутку. Мне кажется, я вспомнил кое-что очень важное. Он не нажимал Л-И-В.
Он нажал что-то другое, но очень похожее — отличающееся, может быть, только на одну букву… Нажимая непослушными пальцами клавиши, Сандерс набрал Л-О-В. Экранчик остался слепым — под таким шифром ничего не было записано. Тогда Л-У-В. Безрезультатно. Л-О-В. Все то же. Л-Е-В. Попал! В яблочко!
На экране высветилось слово: «ЛЕВИН» и телефонный номер Джона Левина.
В тот вечер Сандерс разговаривал с автоответчиком Джона Левина.
Вам звонил Джон Левин. Говорил, что это очень важно…
Еще бы не важно, подумал Сандерс. Теперь он с необыкновенной ясностью вспомнил всю череду событий в кабинете Мередит. Он говорил по телефону, когда она отвела его руку от уха и, сказав: «Брось ты этот телефон», начала его целовать. Он уронил телефон на подоконник и оставил его там.
Позже, когда он, застегивая рубашку, выходил из кабинета, он прихватил с собой и телефон, но уже тогда батарейки истощились. А это могло означать одно — телефон оставался включенным почти час. Он был включен на протяжении всего инцидента.
Тогда, в автомобиле, Адель положила трубку, забыв отключить автоответчик, и он добросовестно записал пятнадцать минут шуточек и насмешек по адресу своего хозяина.
Вот и телефон Сандерса сдох оттого, что долгое время оставался подключенным к линии. Но до этого он записал весь разговор. Не сходя с места, он быстро набрал номер Джона Левина. Фернандес, потеряв терпение, вылезла из машины и подошла к нему.
— Да в чем дело-то? — спросила она. — Мы едем обедать или нет?
— Погодите минутку…
В трубке раздались гудки вызова, затем щелчок, мужской голос сказал: «Джон Левин ответил».
— Джон, это Том Сандерс.
— А, здорово, старина! — Левин взорвался хохотом.
— Ну ты даешь! Решил вспомнить дни бурной молодости, да? Когда я слушал, у меня чуть уши не отвалились.
— И это все записалось? — спросил Сандерс.
— Господи, а ты как думал! Собрался я было во вторник прослушать все сообщения, и тут такой сюрприз! Hа добрых полчаса потянуло…
— Джон…
— И как после этого верить тем, кто говорит, что семейная жизнь тускла и неинтересна…
— Джон, послушай меня. Ты сохранил записи?
Пауза. Левин перестал смеяться.
— Том, ты меня что, придурком считаешь? Конечно, сохранил, прокрутил даже ее у себя в конторе: они там все попадали.
— Джон, я серьезно…
— Ладно, — вздохнул Левин, — сохранил я ее, сохранил. Похоже, что у тебя могут возникнуть осложнения… Ну, это не мое дело. Во всяком случае, запись у меня.
— Где именно?
— Да вот у меня в столе, — ответил Левин.
— Джон, мне нужна эта пленка. Слушай, вот что ты должен сделать…
* * *
Сидя в машине, Фернандес спросила:
— Ну, я жду.
— Существует магнитофонная лента, на которой записано все происходившее между мной и Мередит, — ответил Сандерс.
— Откуда она взялась?
— Случайность. Я диктовал сообщение автоответчику, — начал объяснять Сандерс, — когда Мередит начала меня целовать. Не закончив разговора, я уронил телефон. Он остался включенным, и автоответчик записал все, что происходило.
— Вот черт! — воскликнул Алан, в восторге хлопнув ладонями по баранке.
— Это аудиокассета? — спросила Фернандес.
— Да.
— Качество хорошее?
— Не знаю… Скоро сами увидим, Джон принесет ее к обеду.
Фернандес крепко потерла ладони:
— Вот, мне уже лучше!
— Правда?
— Правда, — сказала она. — Потому что если на пленке хоть что-нибудь можно будет разобрать, мы им крови попортим…
* * *
Бодрый, веселый, Джон Левин отодвинул свою тарелку и допил пиво.
— Вот это я называю хорошей жратвой. Чудесный был палтус.
Левин весил около трехсот фунтов, и между его животом и краем стола не смогла бы пролезть и муха.
Они сидели в кабинке в дальнем зале ресторана «Маккормик и Шмик» на Первой авеню. Было шумно, ресторан был заполнен бизнесменами, заскочившими пообедать. Для того чтобы нормально слышать, Фернандес приходилось прижимать наушники плейера плотнее к ушам. Она слушала уже полчаса, не пропуская ни слова и делая заметки в своем желтом блокноте. Она так и не притронулась к еде. Наконец она встала из-за стола:
— Мне нужно позвонить.
Левин заглянул в тарелку Фернандес:
— Э… А вы это есть будете?
Та отрицательно покачала головой и вышла.
— Ну, не пропадать же добру, — улыбнулся Левин и, придвинув к себе тарелку, принялся за ее порцию.
— Что, Том, влип в дерьмо?
— По самые уши, — подтвердил Сандерс, помешивая каппучино. Сам он есть не мог и только смотрел, как Левин уплетал картофельное пюре.
— Я так и понял, — сказал Левин с набитым ртом. — Мне утром звонил Джек Керри из «Алдуса» и сказал, что ты подал на компанию в суд потому, что тебе не хотелось залезть на какую-то бабу.
— Козел он, твой Керри.
— Хуже, — кивнул Левин, — много хуже. Ну а что ты можешь поделать? После статьи Конни Уэлш все пытаются вычислить, кто же на самом деле этот «мистер Свинтус». — Отправив в рот очередную ложку, Левин спросил: — Вот только откуда она пронюхала об этой истории?
— Может, это ты ей рассказал, Джон, — предположил Сандерс.
— Шутить изволите? — спросил Левин.
— Лента-то была только у тебя…
— Ну, если ты серьезно, Том… — оскорбился Левин. — Не-ет, если бы меня спросили, я бы однозначно ответил: рассказать ей могла только женщина.
— А какая женщина об этом знала? Только сама Мередит, но она не говорила.
— Готов спорить на что угодно, что это была баба, — сказал Левин. — Если вообще когда-нибудь удастся это узнать, в чем я глубоко сомневаюсь. — Он задумчиво пожевал. — А вот рыба-меч проварена плохо. Надо бы сказать официанту. — Он посмотрел за спину Сандерса: — Ох, Том…
— Что?
— Вон там стоит, переминаясь с ноги на ногу, господин, которого ты должен знать. Посмотри.
Сандерс оглянулся: около бара стоял Боб Гарвин, выжидающе глядя на него. В нескольких шагах от него стоял Фил Блэкберн.
— Прошу прощения, — сказал Сандерс и встал из-за стола.
* * *
Гарвин пожал Сандерсу руку:
— Рад видеть тебя, Том. Ну как ты, держишься?
— Все нормально, — ответил Сандерс.
— Хорошо, молодец. — Отцовским жестом босс положил руку на плечо Сандерсу. — Рад снова видеть тебя.
— Я тоже очень рад видеть вас, Боб.
— Там в уголке, — предложил Гарвин, — есть тихое местечко. Я распорядился подать туда пару каппучино. Мы сможем пяток минут спокойно поговорить. Хорошо?
— Прекрасно, — согласился Сандерс. Ему был хорошо знаком старый — грубый и несдержанный — Гарвин. А такой осторожный и вежливый Гарвин вызывал настороженность.
