— Похоже, кто-то стирал надпись наждачной шкуркой, — заявил Джеспер, пока Босх продолжал смотреть на нее. — Готов держать пари, что весь скейтборд был переделан. На нем новые подвески и новое лаковое покрытие.
Босх кивнул.
— Так, — сказал он, подняв голову от лупы и распрямляясь. — Мне нужно забрать его и показать кое-кому.
— Работу над ним я закончил, — произнес Джеспер. — Забирай.
И включил верхний свет.
— Под другим колесом смотрел?
— Конечно. Но там ничего нет. Я поставил его обратно.
— У тебя найдется коробка?
— О, Гарри, я думал, ты выедешь отсюда на скейтборде.
Босх не улыбнулся.
— Это шутка.
— Да, я понял.
Джеспер вышел и вернулся с достаточно длинным картонным картотечным ящиком. Положил в него скейтборд, отвинченное колесо и винты в маленьком пластиковом пакете. Босх поблагодарил.
— Гарри, хорошо я поработал?
Чуть поколебавшись, Босх ответил:
— Да, Энтони, хорошо.
Джеспер указал на его щеку:
— При бритье?
— Вроде того.
Возвращаться по шоссе в Голливуд пришлось еще медленнее. В конце концов Босх выехал по переулку Альварадо на бульвар Сансет. Но и там машины ползли с такой же скоростью.
По пути Босх все время размышлял о скейтборде и Тренте, пытался втиснуть какие-то объяснения во временные рамки и имевшиеся в их распоряжении сведения. Ничего не получалось. Не хватало части уравнения. Он знал, что где-то, на каком-то уровне, все просто и ясно. И не сомневался, что вышел бы на этот уровень, будь у него время.
В половине пятого Босх внес через заднюю дверь в участок картонный ящик со скейтбордом. Быстро пошел по коридору к сыскному отделу, и тут Манкевич выглянул из дежурной части:
— Эй, Гарри?
Босх, не останавливаясь, обернулся:
— Что?
— Я слышал новости. Нам будет недоставать тебя.
Слух распространился быстро. Босх держал ящик в правой руке, левую он поднял и опустил ладонью вниз в воду воображаемого океана. Этот жест обычно предназначался водителям патрульных машин, проезжающих мимо по улице. Он означал — спокойного плавания, дружище.
На столе у Эдгара лежал большой лист белого картона, закрывавший и большую часть стола Босха. На нем он начертил что-то похожее на термометр. То была схема Уандерланд-авеню, разворотный круг в конце ее представлял собой шарик термометра. От улицы отходили черточки, обозначающие дома. От черточек тянулись фамилии, написанные зеленым, синим и черным маркерами. Место обнаружения костей было помечено красным X.
Босх уставился на схему улицы, ни о чем не спрашивая.
— Надо было сделать это с самого начала, — заметил Эдгар.
— Что означают эти цвета? — спросил Босх.
— Зеленые фамилии — те, кто жил там в восьмидесятом году, а потом съехал. Синие — те, кто поселился после восьмидесятого года, но затем тоже сменил адрес. Черные — как Гийо — означают, что люди все время жили там.
— Хорошо, — сказал Босх, хотя не представлял, какой теперь может быть прок от этой схемы.
Поставив ящик на стол, Босх открыл крышку. Показал напарнику выцарапанные инициалы и дату на скейтборде.
— Нужно опять заняться Трентом. Рассмотреть твою теорию, что он поселился там потому, что похоронил на холме мальчика.
— Господи, Гарри, да я говорил это чуть ли не в шутку.
— Ну а теперь это не шутка. Надо возвращаться, составлять психологический портрет Трента, начиная по меньшей мере с восьмидесятого года.
— А тем временем нам поручат другое дело. Вот будет замечательно.
— По радио объявляли, в выходные ожидается дождь. Если нам повезет, все будут спокойно сидеть в четырех стенах.
— Гарри, в четырех стенах и происходит большинство убийств.
Босх увидел Биллетс в дверном проеме ее кабинета. Она манила его к себе. Он забыл о сообщении Эдгара, что начальница искала его. Указал на напарника, потом на себя, спрашивая, хочет ли она видеть обоих. Биллетс покачала головой и указала пальцем только на Босха. Он понял, о чем пойдет разговор.
— Меня зовет Бдиллетс.
— Удачи тебе.
— Да, напарник. Если только мы все еще напарники.
Босх вошел в кабинет. Биллетс уже сидела за столом. Не глядя на него, она произнесла:
— Гарри, тебя домогается 0-2. Немедленно позвони лейтенанту Болленбаху. Это приказ.
Босх кивнул.
— Не спросили его, куда меня переводят?
— Нет, Гарри. Я очень разозлилась. Боялась, что если спрошу, то начну с ним скандалить, а он тут ни при чем. Болленбах просто-напросто связной.
Босх улыбнулся:
— Разозлились?
— Конечно. Я не хочу тебя терять. Особенно из-за какой-то дурацкой неприязни, которую питает к тебе кое-кто наверху.
Он пожал плечами:
— Спасибо, лейтенант. Может, позвоните ему и включите динамик? Покончим с этим.
— Ты уверен? А то смотри, я могу пойти за кофе и оставить кабинет в твоем распоряжении.
— Не нужно. Звоните.
Биллетс соединила телефон с динамиком и позвонила Болленбаху. Тот сразу же поднял трубку.
— Это лейтенант Биллетс. Детектив Босх у меня в кабинете.
— Очень хорошо. Сейчас найду приказ.
Послышался шелест бумаг, Болленбах откашлялся.
— Детектив Ие... Иеро... то есть...
— Иероним, — сказал Босх. — Рифмуется с «аноним».
— Значит, Иероним. Детектив Иероним Босх, вам приказано явиться на службу в отдел расследования убийств и разбоев пятнадцатого января к восьми ноль-ноль. Это все. Приказ вам ясен?
Босх был ошеломлен. Перевод в ОРУР представлял собой повышение. Его выставили оттуда в Голливуд больше десяти лет назад. Он взглянул на Биллетс, выражение ее лица было недоверчиво-удивленным.
— Вы сказали ОРУР?
— Да, детектив, отдел расследования убийств и разбоев. Приказ ясен?
— Какое у меня назначение?
— Я только что вам сказал. Вы должны явиться...
— Нет, я имею в виду, чем буду заниматься в ОРУР? Какое у меня назначение там?
— Вы узнаете об этом пятнадцатого числа утром у своего начальника. Это все, что я могу вам сообщить, детектив Босх. Приказ вы получили. Приятных выходных.
Он положил трубку, из динамика послышались частые гудки.
Босх взглянул на Биллетс:
— Это какая-то шутка?
— Если да, то хорошая. Поздравляю.
— Но три дня назад Ирвинг велел мне готовиться к отставке. А потом он передумывает и посылает меня в центр?
— Ну, может, он хочет наблюдать за тобой попристальней. Гарри, Паркер-центр не зря называют стеклянным домом. Будь осторожнее.
Босх кивнул.
— Мы оба знаем, — продолжала Биллетс, — что твое место там. Тебя вообще не должны были переводить оттуда. Это просто замыкается круг. Но нам будет недоставать тебя. Мне будет недоставать, Гарри. Ты работаешь превосходно.
Босх благодарно кивнул. Сделал шаг к выходу, затем обернулся к ней с улыбкой:
— Вы не поверите, особенно в свете того, что произошло только что, но мы опять занимаемся Трентом. Дело в скейтборде. НИО нашел на нем инициалы мальчика.
Биллетс запрокинула голову и так громко засмеялась, что это привлекло внимание всех сотрудников отдела.
— Да, — произнесла она, — как только Ирвинг узнает об этом, он определенно заменит ОРУР юго-восточным отделением.
Речь шла о кишащем бандитскими шайками районе в отдаленном конце города. Перевод туда был бы ярким образцом дорожной терапии.
— Не сомневаюсь, — усмехнулся Босх.
Биллетс посерьезнела. Поинтересовалась последним поворотом в деле и внимательно выслушала его план составления психологического портрета покойного оформителя декораций.
— Вот что я тебе скажу, — заговорила она, когда Босх умолк. — Я выведу вас обоих из очереди. Нет смысла привлекать тебя к новому делу, раз уходишь в ОРУР. И обеспечу сверхурочные за работу в выходные. Так что занимайтесь Трентом, не жалея сил, и держите меня в курсе. Гарри, у тебя четыре дня. Не оставляй на столе это дело, когда уйдешь.
Босх кивнул и вышел из кабинета. По пути к своему месту он ощущал, что все взгляды в отделе устремлены на него. Сев на стул, он опустил голову.
— Ну что? — прошептал Эдгар. — Куда тебя переводят?
— В ОРУР.
— ОРУР?
Эдгар повысил голос чуть ли не до крика. Теперь это становилось известно всему отделу. Босх почувствовал, что краснеет. Он догадывался, что все смотрят на него.
— Черт побери! — воскликнул Эдгар. — Сначала Киз, теперь ты. Что я, проклятый?
Из стереопроигрывателя звучал «Некий рай».
Босх с бутылкой пива в руке откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Завершился суматошный день в конце суматошной недели. Теперь ему только хотелось, чтобы музыка проходила через него, очищая душу и разум. Он был уверен, что уже располагает тем, что ищет. Требовалось только привести мысли в порядок, избавиться от заслоняющих поле зрения мелочей.
Они с Эдгаром работали до семи, потом решили разъехаться по домам. Эдгар не мог сосредоточиться. Весть о переводе напарника подействовала на него сильнее, чем на самого Босха. Эдгар воспринял это как пренебрежение к себе, поскольку в ОРУР перевели не его. Босх пытался успокоить Эдгара, уверял, будто там гадюшник, но все тщетно. Потом посоветовал напарнику ехать домой, выпить и хорошенько выспаться. Им предстояло работать в выходные, собирать сведения о Тренте.
