В дверь постучали. Оуэн открыл, и у него засосало под ложечкой. На пороге стояла Бренда. У него словно гора с плеч свалилась. С тех пор как отец объявил, что они оказались тут взаперти и все работники Реаты исчезли, подруга не выходила у подростка из головы. Из благородства, из чувства самоотверженности он надеялся, что она уехала и теперь была на пути в Калифорнию, целая и невредимая. Но эгоистичная часть его натуры оказалась сильнее, и ему хотелось, чтобы Бренда осталась, запертая вместе с ними. Парню даже представились несколько возможных сценариев, каждый из которых неизменно оканчивался тем, что они оставались наедине и без одежды.
И вот она стояла перед ним, и это не могло не радовать.
— Здравствуй, Оуэн, — поздоровалась девочка так, словно вокруг не происходило никакого безумия и они были единственными людьми во всем мире.
— Привет, — ответил юноша.
Он не мог решить, приглашать ее в номер или нет. Кёртис и Райан знали Бренду, но никто из них не упоминал о ней при родителях. Странно получилось бы, возьми он да и объяви: «Мам, пап, это Бренда, моя девушка».
Однако ему выпал неплохой шанс представить ее родителям, поэтому Оуэн отступил в сторону, чтобы гостья могла войти. Сначала он просто скажет, что это его приятельница. А потом, когда они вернутся в Калифорнию и родители узнают ее немного ближе, он сообщит им, что отношения между ними несколько серьезнее, чем просто дружба.
— Как у тебя дела? — спросил он.
Бренда не ответила. Она просто прошла мимо него и двинулась к его отцу. Что-то в ее манере наводило на мысль, что все пошло не так, как следовало. Оуэн оглянулся на братьев, увидел замешательство на лице Кёртиса и беспокойство на лице Райана.
Они тоже это заметили.
— Мам? Пап? — позвал Оуэн.
Родители сидели в зоне отдыха и разговаривали. Они оглянулись, и отец вдруг побледнел, словно увидел привидение или его затошнило. А может, и то, и другое.
— Лоуэлл? — спросила мама обеспокоенно.
Бренда хохотнула, и от этого звука у Оуэна волосы на загривке встали дыбом, а кровь застыла в жилах. Смех был сверхъестественным, он не походил на что-либо слышанное им в жизни. И звучал он из уст девочки, подростка. Звучал непотребно и зловеще. Бренда лукаво сощурилась:
— Давно не виделись, Лоуэлл.
Лоуэлл? Что, черт возьми, это значило?!
— Бренда? — растерянно позвал Оуэн.
— Бренда? — эхом отозвался отец.
— Вы что, знаете друг друга? — спросила мама. По крайней мере, подозрение и негодование звучали в ее голосе как обычно, когда она была недовольна, и это связывало их с реальным миром.
— Он хотел меня трахнуть, — сказала ей девочка. — А я вместо этого трахнула его сына.
Бренда скользнула к Оуэну и обвила рукой его талию. Ему почему-то стало противно и захотелось отпрянуть от нее. Но он не мог сдвинуться с места. В это невозможно было поверить. Это, должно быть, кошмар.
Мама оцепенела. А у папы так вообще с лица вся краска схлынула и челюсть отвисла от изумления.
— Она ходила с нами на физкультуру, — пробормотал он нескладно. — Мы учились в одной школе.
Бренда захихикала, так что Оуэну захотелось убежать куда глаза глядят. Отец нес полную бессмыслицу… Но парень знал своего отца: он говорил правду. А вот Бренду Оуэн совсем не знал.
— Что ты такое говоришь? — спросила мама с праведным гневом в голосе. И снова этот ее жест взрезал всеобщее безумие и вернул их в реальный мир.
Бренда обняла Оуэна крепче, и пальцы ее скользнули чуть ниже ремня. Это стало последней каплей. Подросток отпрянул от нее и встал поближе к родителям. Кёртис и Райан отступили к порогу своей комнаты.
— Бренда Хафер, эта девочка занималась с нами на физкультуре в одиннадцатом классе, — отец медленно и отчетливо произносил каждое слово. — Я на нее запал. Это было двадцать… двадцать один год назад.
Он помолчал, посмотрел на незваную гостью и глубоко вдохнул:
— Она на нее похожа.
Снова наступила пауза.
— Думаю, это она и есть, — добавил глава семьи.
Бренда хитро улыбнулась:
— Тебе хотелось забраться мне в трусики, верно, Лоуэлл? Хотелось трахнуть меня.
— Хватит! — закричал Райан, и на мгновение все притихли. Даже зловещая улыбка девочки мигом сошла с ее лица.
Потом мама взяла ситуацию в свои руки.
— Убирайся, — сказала она Бренде и двинулась на нее.
Удивительно, но девочка попятилась. Оуэн выдохнул, осознав, что все это время стоял затаив дыхание. Мама потеснила его девушку к открытой двери. Бренда шагнула за порог, и дверь захлопнулась у нее перед носом.
Его девушку?
Нет, она не была ею. Никогда. Оуэн по-прежнему не мог понять, что сейчас здесь произошло. Вернулся ли это призрак из прошлой жизни отца, чтобы отомстить — хотя для призрака она была слишком уж осязаемой, — или же кто-то похожий на нее, например дочь настоящей Бренды, устроил над ними столь изощренный розыгрыш. Хотя и то, и другое казалось маловероятным. Оуэн заметил, что теперь думает об этой девочке как о части Реаты, части того безумия, которое обрушилось на них с момента приезда. Он вспомнил, как ей не хотелось, чтобы они сошли с тропы в каньоне Антилопы, как она старалась увести их от другого, заброшенного курорта, и решил, что это может быть важным.
Оуэн понял, что барьеры рухнули. Что бы ни сдерживало их интерес к происходящему вокруг, что бы ни мешало обсудить то, что они видели, слышали или чувствовали, — теперь этого не было. Возможно, больше этого не требовалось. Эта последняя мысль напугала подростка.
— Так это была девочка из твоей школы? — спросила мама отца.
Тот кивнул:
— Да.
Мать повернулась к Оуэну:
— Как вы с ней познакомились?
— Он встретил ее у бассейна в пятницу, — заявил Райан. Хоть это и было правдой и об этом следовало рассказать, Оуэна немного покоробил ябеднический голос брата. — Она ему нравится.
— Нравилась, — поправил Оуэн, стараясь немного разрядить обстановку.
Попытку по достоинству не оценили.
— Чем вы с ней занимались? — спросила Рейчел.
Ее сын покраснел:
— Мам!
— То, что она сказала, правда?
Парень уставился в пол.
— Ну? — требовала ответа мать.
Оуэн неохотно кивнул. Глянув на братьев, он заметил на лице Кёртиса смесь уважения и зависти. У Райана же на лице читалось отвращение.
Мама повернулась к отцу:
— Что это такое?
— Не знаю, — признался Лоуэлл. Голос у него был тихим, напуганным. — Правда не знаю.
Вики поднялась с кровати и вздрогнула. Зад еще побаливал после бурного анального секса, который они с Патриком устроили этой ночью. Она чуть согнула ноги и неуклюже пошла по комнате в сторону ванной.
Слишком она стара для этого.
В обществе устоялось мнение, что женщины достигали пика сексуальности к тридцати годам. Но в двадцать лет Виктории хотелось секса неизмеримо чаще, чем теперь, десять лет спустя. В те времена она была готова практически на все, и если ночь не оканчивалась оргазмом, то ей казалось, что вечер прошел впустую. Но теперь одного или двух раз в неделю было вполне достаточно. Иногда даже это было перебором.
Вики заперла дверь и села на унитаз.
Ко всему прочему у нее началась диарея.
Она не знала, связано ли это с сексом, но полагала, что так оно и есть. И поклялась, что в следующий раз, когда кто-то вознамерится войти в нее с заднего крыльца, она заявит, что эта дверь заперта, и перенаправит его к парадному входу.
Будь он даже кем-то из знаменитостей.
Девушка улыбнулась. Переспать с кем-то вроде Патрика Шлегеля действительно было в какой-то степени круто. Хотя ей и пришлось чуть ли не броситься на него, чтобы он хоть что-то предпринял. Он был умен, обаятелен и хорош собой, а статус телезвезды лишь добавлял ему привлекательности. Вики не назвала бы себя фанаткой и уж точно не опустилась бы до того, чтобы лечь в постель с человеком лишь потому, что он снимался на телевидении. Но все же она вынуждена была признаться, что съемки в телевизионном шоу существенно возвысили Патрика в ее глазах при встрече.
Справа, из душевой кабины, раздался стук, словно что-то упало. Затем последовал царапающий, шаркающий звук. Виктория представила, что через дыру в потолке в ванну упала крыса и теперь пытается выбраться. Она даже не подтерлась, но все-таки встала, чтобы посмотреть.
— О господи! — закричала она в следующее мгновение. — Что это?!
Голый человечек, полностью лишенный волос и размером не крупнее куклы Барби, безуспешно пытался забраться на отлогий и скользкий борт ванны. Он вытягивал шею, точно птенец, и его напряженное лицо напомнило девушке ужасный облик мухи с человеческой головой из оригинальной версии «Мухи». Крошечного, беззубого уродца, визжавшего «Спасите! Спасите!», пока Винсент Прайс не раздавил его камнем.
