Глава 41
Из сквера Кристина в сопровождении Ангелов вышла в город, гордящийся тем, что никогда не спит. Здесь уже мерцающими дрожащими пунктирами зажигались огни, а настроение улиц из дневного переплавлялось в вечернее. Через авеню Крис проследовала в сплетение улиц, где по обе стороны тянулись бары и рестораны. Шагая туда, она чувствовала – знала, – что ее окружает братия, которая чужих в свои ряды пускает крайне редко, если вообще это делает. Они шли то гурьбой, болтая со своей гостьей и задавая ей вопросы о жизни, то растягивались по улице от тротуара к тротуару, словно между собой их ничего не связывало.
Крис покорно шла в их текучем потоке – чувствовалось, что вести такую, как она, им было в кайф: Ангелы как будто пьянели от восторга, то и дело меняя вектор движения. Время от времени их шарахало в проулки, а были моменты, когда они шагали прямо посреди проезжей части, среди машин, струясь настолько ловко, что те им ни разу не бибикнули (чего нельзя сказать об их новенькой спутнице) – ни дать ни взять струйки холодного дождя, сочащиеся по лесной почве! Далее Крис почувствовала, что ее заводят в бар – шумный, переполненный и полутемный. Ей показалось, что здесь ее новые друзья расслабились (она уж точно: на улицах приходилось быть начеку, ну а здесь, в кишащем людьми полумраке, можно было чувствовать себя свободней).
Одна мысль вызывала у нее смятение: это что, остановка, чтобы накатить? Тогда почему никто не делает движений в сторону стойки, а если они здесь не за этим, то тогда зачем? Или они ждут, что первой шаг сделает она? Пусть хотя бы и так – цены Мидтауна для этих ребят явно неподъемны – но почему никто из них не сделает хотя бы намека, не подмигнет в знак поддержки? Кристина уже давненько не чувствовала себя так неуклюже (до этого исключение составляло разве что нахождение в обществе друзей Кэтрин Уоррен) и сейчас явно не могла взять в толк правил, как и того, что ожидается в следующую минуту. Вспомнились времена, когда она была еще подростком, – да что там, малолеткой! – которой ужас как хотелось втереться в чужую компанию, но для этого нужен хоть кто-нибудь, кто по дружбе подскажет, как в ней держаться, придаст чувство локтя.
Она заметила, что блондинистая девчонка-пампушка заняла место у угла стойки, за спинами двух дам в деловых костюмах, что сидели на высоких стульчиках за объемистыми бокалами вина. Одна что-то настойчиво тараторила, вторая была вся внимание.
Что до пампушки, то та смотрела на них с цепкостью кошки, выжидающей момент броска на зазевавшуюся мышь.
В какое-то мгновение ее рука метнулась с проворством лягушечьего языка. Схватив бокал женщины, что поближе, она пригубила из него и через пару секунд водрузила обратно на стойку.
Кристина оторопело моргнула.
Дружок полной блондинки проделал то же самое с другим бокалом, даже, пожалуй, еще быстрее. Оба пригубили буквально по чуть-чуть.
Затем пампушка озорно подмигнула Крис, кивнув при этом головой на бокал: мол, а теперь ты.
Кристина неуверенно поглядела на Лиззи – та была очагом спокойствия в общей сутолоке.
– Я бы не стала, – сказала та. – Эта игра не для всех. Здесь сноровка нужна.
Между тем толстушка по-прежнему озорно держала голову набок: дескать, неужто слабо́?
Понимая, насколько все это глупо и безрассудно, Крис ухватила бокал, прихлебнула и поставила его на прилавок до того, как дама повернула голову. Блондинка со своим дружком залились смехом и восторженно захлопали в ладоши.
Спустя секунду одна из собеседниц – та, что слушала свою подругу, – взяла бокал и отпила из него, понятия не имея о том, что сейчас произошло, и, очевидно, не замечая, что рядом с ней стоит девчонка-пампушка и веселится, приплясывая и хлопая в ладоши.
До Кристины дошло, что и другие Ангелы тоже улыбаются ей с таким восторгом, будто она только что успешно прошла некое испытание. Улыбалась даже Лиззи, хотя при этом и закатила глаза с шутливой укоризной.
Затем все дружно засобирались на выход, проскальзывая к двери сквозь толпу, как рыба сквозь встречное течение. Кристина шла следом за всеми остальными, хотя ей это давалось вовсе не так просто.
В дверях она оглянулась на женщину, у которой они «позаимствовали» вина: та, сидя на стульчике в той же позе, рассеянно прихлебывала слегка убывший напиток. Надо же… Получается, если освоить что-нибудь незамысловатое – например, научиться безотлучно стоять там, где на тебя не смотрят, и улучать моменты, когда тебя не замечают, то оказывается, между людьми можно нащупать великое множество зазоров, а в городе – брешей и туннелей.
Гляди-ка! Образуется целый мир промежуточных пространств, в котором можно селиться и жить.
Еще один бар, затем пара ресторанов. Здесь удалось пригубить, там отхлебнуть, да еще и надкусить чье-то бесхозное канапе. Прошлись по нескольким магазинам, куда – Кристина заметила – несколько раз деловито, словно с каким-то умыслом, заглядывали сторонние Ангелы, но никто ни в чем не был уличен. Кроме одного эпизода в магазинчике раритетного винила: туда тоже заскочил один залетный, который пошел между роющимися в ящиках с грампластинками покупателями. Этот Ангел, соответственно, стал рыться в стоящих на полу магазинных пакетах, наплечных сумках и ранцах. Впрочем, он ничего не умыкнул – только пошарился там и выплыл себе обратно на улицу. При этом его присутствие в магазине осталось абсолютно незамеченным.
К тому времени снаружи окончательно стемнело, и что-то начало неуловимо меняться то ли в уличном освещении, то ли в общей взаимосвязи между Ангелами и обычными людьми, среди которых они струились. Напрашивалась аналогия с переходом из состояния пьяного в очень пьяное, рубежом в котором оказывается всего одна рюмка. Или же когда так называемые «легкие» наркотики, до поры подстегивающие дух веселья на вечеринке, вдруг берут верх, и теперь уже не они находятся у вас в распоряжении, а вы идете на поводу у них.
Уже было пригублено немало тайных глотков, но дело было не в этом, а в том, что Кристина перестала чувствовать в себе неуклюжесть и теперь ей было вполне по силам следовать за Ангелами без отставания. Она как будто подхватила некий условленный ритм, сойдя с привычной временно-пространственной оси, сделалась неуловимой для обычного взора, выдыхая в тот момент, когда все остальные (так называемые «нормальные») люди на улице делали вдох. Эта адаптация произошла не сразу. Просто пути Ангелов сделались словно ближе и четче. Разок-другой Крис, сбившись, натыкалась на кого-то из прохожих, но тут же возвращалась на проторенную стежку.
А затем все Ангелы ударились в забег.
Вначале Кристине показалось, что они, должно быть, от кого-то улепетывают (что их поймали с чужим стаканом или что-то в этом роде). Но причиной такой мысли оказалось лишь ее собственное ощущении вины. Ангелы же, наоборот, бежали с ощущением какой-то игривой радости, подъема.
Они бежали в сторону от дороги, вниз по Восьмой авеню, и какое-то время казалось, что их теперь больше, намного больше, чем раньше. Хотя вновь прибывшие были одеты не в черное с яркими вкраплениями, так что кто знает… Но рядом бежали и другие – бежали, или быстро шагали рядом, или попутно махали бегущим. Это были люди на уличных углах и остановках, встречные и идущие мимо. Такие, на которых, проходя, и не обернешься. Фоновые фигуры, которые хотя бы раз оборачивались посмотреть в направлении этого забега, демонстрируя тем самым, что они, в конце концов, одушевленные существа, а не ткань занавеса или сценические декорации.
С ними на Ангелов обращали внимание и животные: кошки, собаки, одна неестественно большая лиса, а еще маленькая девочка с кукольной головкой…
Затем внимание вроде как возвратилось к группе в черном, и уже основательно запыхавшаяся Кристина, почувствовав, наконец, замедление, заковыляла вслед за Лиззи, которая сейчас нырком свернула с авеню на улицу одного из спальных районов. С бега на шаг перешли и Ангелы, смеясь и чокаясь друг с другом ладошками, в то время как Крис, припав спиной к какой-то изгороди, стояла внаклонку и пыталась отдышаться, а заодно проморгаться от плавающих перед глазами искр. Вот это забег так забег! Хотя остальные, похоже, нисколько не утомились. Значит, они или в несравненно лучшей форме, чем она, или…
– Ой, гляньте, – негромко сказал один из них, коренастый приземистый парень, до этой поры находившийся на периферии группы. – Вон туда.
Все повернулись в ту сторону, куда он показывал. Дорогу с обеих сторон обступали дома. У одного из них – четвертого отсюда – передняя дверь была распахнута. А впереди на улице топал враскорячку к машине какой-то субъект, несущий перед собой объемистый, проседающий снизу картонный ящик.
– Как за нефиг делать, – хмыкнула пампушка.
