Тоби понимал Абигайль. У нее действительно была причина для беспокойства — даже множество причин. Он сам едва не потерял голову, когда Пэт Треймор начала читать это письмо. Но как только Пелхэм сказал: «Через неделю вы потеряли мужа», — Тоби понял, что все в порядке.
Эбби едва все не погубила. Но, к счастью, он снова оказался рядом и помешал ей совершить ужасную ошибку.
Миссис Дженнингс потянулась за стаканом.
— Пей до дна, — сказала она, и губы ее сложились в подобие улыбки. — Тоби, еще чуть-чуть, и мы его получим, это самое вице-президентство.
— Все верно, сенатор.
— Ох, Тоби, кем бы я без тебя стала?
— Членом законодательного собрания от Эйпл-Джанкшена.
— Да, конечно. — Абигайль попыталась улыбнуться.
Он сидел на пуфике напротив кушетки и смотрел на нее. Распущенные волосы падали ей на плечи. Сейчас она выглядела не больше, чем на тридцать. Какая она тоненькая! Стройная, какой и должна быть женщина. Не какой-нибудь там мешок с костями, нет. Ее тело гладкое и упругое.
— Тоби, ты, похоже, задумался. Это что-то новенькое!
Он ухмыльнулся, радуясь, что ее отпускает.
— Это ты у нас умная. Я предоставляю тебе думать за двоих.
Она быстро допила коктейль.
— Значит, с программой все в порядке?
— Говорю же тебе... Зря ты взбесилась из-за этого письма. Считай, что Пэт Треймор оказала тебе любезность.
— Я знаю... Просто...
От «манхэттена» ее развезло. Он должен заставить ее немного поесть.
— Эбби, расслабься. Я принесу сюда поднос.
— Да... Это неплохая идея. Тоби, ты отдаешь себе отчет, что через пару часов я стану вице-президентом Соединенных Штатов?
— Конечно, сенатор.
— Разумеется, это парадная должность. Нечто вроде свадебного генерала. Но если я буду хорошо работать, никто не сможет обойти меня в следующем году, когда будут выбирать кандидата в президентское кресло. А именно этого я и собираюсь добиться, Тоби.
— Знаю, сенатор. — Тоби снова наполнил стакан. — Я приготовлю тебе омлет, а потом ты часок отдохнешь. Сегодня твой вечер, Эбби.
Тоби встал, не в силах видеть внезапно изменившееся выражение ее лица: на нем отразились глубокая печаль и тоска. Ему вспомнился тот день, когда Эбби принесли извещение об отказе в получении-стипендии в Рэдклифе. Тогда она пришла к дому, где он стриг газон, показала ему письмо, потом села на ступеньку крыльца, обхватила ноги и опустила голову на колени. Ей было восемнадцать лет. «Тоби, я так хочу поехать туда! Я просто не могу всю жизнь гнить в этом вонючем городишке. Не могу...»
И тогда он предложил ей обратить внимание на это ничтожество, Джереми Сондерса.
Неужели теперь кто-то снова пытается разрушить ее надежды?
Тоби пошел на кухню и принялся готовить. Но мысли были далеко: он пытался представить, как изменится его жизнь, когда Эбби поднимется на следующую ступеньку, и только один-единственный шаг ей останется сделать, чтобы стать президентом.
Его отвлек телефонный звонок. Звонил Фил.
— Сенатор в порядке?
— В порядке. Слушай, я готовлю ужин и...
— Я раздобыл информацию, которая тебе нужна. Угадай, кто владелец дома Пэт Треймор?
Тоби ждал.
— Сама Пэт Треймор, вот кто. Домом распоряжались по доверенности много лет, с тех пор как девочке исполнилось четыре года.
Тоби беззвучно присвистнул. Эти глаза, эти волосы, весь ее облик... Как же он раньше не догадался? Из-за своей тупости он чуть не прошляпил самое главное.
— Ты слышишь меня? — раздраженно спросил Филипп. — Я говорю...
— Я понял тебя. Теперь держи рот на замке — чего сенатор не знает, о том у нее голова не болит.
Вскоре Тоби вернулся в свою квартирку над гаражом. По его настоянию Абигайль согласилась посмотреть программу в постели. В восемь часов он подгонит машину, и они поедут в Белый дом.
Тоби дождался начала программы, потом тихо ушел к себе. Его машина, черная «тойота», стояла на подъездной дорожке. Тоби принялся толкать ее, пока не выкатил на улицу. Эбби незачем знать о его отсутствии.
Оставалось меньше полутора часов, чтобы прокатиться до дома Пэт Треймор и обратно.
А больше ему и не потребуется.
Пэт проехала Массачусетс-авеню, перевалила через мост Буффало и въехала в Джорджтаун. У нее начиналась мигрень — тупая боль пульсировала в висках. Она вела машину автоматически, едва замечая светофоры.
Вскоре Пэт добралась до Тридцать первой улицы, повернула за угол и через минуту остановилась у своего крыльца. Она поднялась по ступенькам, нащупала в сумочке ключ, открыла замок, толкнула дверь и оказалась в тишине темной прихожей.
Закрыв дверь, она бессильно оперлась на нее. Пальто давило на плечи. Пэт сняла его и отшвырнула в сторону. Она подняла голову и уперлась взглядом в ступеньку за поворотом лестницы.
Там сидела девочка. Девочка с длинными темно-рыжими волосами. Она подпирала ладошками подбородок и с любопытством смотрела вниз.
«Я не спала, — вспоминала Пэт, — я услышала звонок дверного колокольчика и пошла посмотреть, кто пришел. Папа открыл дверь, и кто-то пронесся мимо него. Он рассердился. Я побежала обратно в постель. Услышав первый выстрел, я не сразу спустилась вниз. Продолжая лежать в постели, я позвала папу... Но он не пришел. До меня донесся еще один громкий хлопок, и только тогда я побежала в гостиную. А потом...»
Ее била дрожь. Пэт юркнула в библиотеку, налила в первый попавшийся стакан бренди и быстро выпила. Почему Абигайль Дженнингс так потрясло это письмо? Она впала в ярость, затем гнев сменился паникой и отчаянием...
Почему?
Этому нет никакого разумного объяснения.
«И почему я так расстроилась, когда читала письмо? Почему я расстраиваюсь всякий раз, когда читаю его? И Тоби смотрел на меня с такой лютой ненавистью... А как он кричал на сенатора! Он не успокаивал ее, нет. Скорее, он хотел ее о чем-то предупредить. Но о чем?» Пэт мучительно искала ответы на эти вопросы.
Она свернулась калачиком в углу дивана, обхватив руками колени. «Я часто сидела так, когда папа работал за этим столом», — вспоминала она.
«Ты можешь остаться здесь, Кэрри, только обещай не шуметь».
Почему воспоминания об отце стали такими яркими? Пэт отчетливо видела его перед собой, но не такого, как на старых пленках. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и барабанил пальцами по столу, пытаясь сосредоточиться.
Вчерашняя газета все еще лежала на столе. Повинуясь внезапному порыву, Пэт подошла к столу и внимательно перечитала статью Джины Баттерфилд. Ее глаза то и дело возвращались к фотографиям отца и Абигайль Дженнингс на пляже. Их, несомненно, окружала аура интимности. Что это — обычный летний флирт или нечто большее? А если бы мама подняла глаза и перехватила его взгляд?
«Почему я так напугана? — недоумевала Пэт. — Наверно, из-за того, что очень плохо спала прошлой ночью». Горячая ванна и недолгий отдых помогут ей успокоиться. Пэт медленно поднялась в свою комнату. И снова у нее появилось странное зловещее ощущение, что за ней следят. Но Пэт вновь мысленно отмахнулась от этой мысли.
Как только она вошла в свою комнату, зазвонил телефон. Это была Лайла.
— Пэт, с вами все в порядке? Я очень беспокоюсь. Мне не хотелось вас тревожить, но я должна... Я чувствую, что вы в опасности. Вы не могли бы переночевать у меня? Приходите прямо сейчас.
— Лайла, я думаю, ваши ощущения связаны с тем, что у меня вот-вот наступит прорыв в воспоминаниях о той ночи. Сегодня во время съемок последней сцены кое-что произошло, и, мне кажется, это сработало как детонатор. Но вы не волнуйтесь. Какова бы ни оказалась правда, я справлюсь.
— Пэт, послушайтесь меня. Вам нельзя оставаться в этом доме!
— Но только здесь я смогу собрать осколки памяти воедино.
«Лайла нервничает из-за этих дурацких угроз, — лежа в ванне, убеждала себя Пэт. — И боится, что я не смогу вынести правды». Выбравшись из ванны, Пэт накинула махровый халат и села за туалетный столик. Она распустила волосы и принялась их расчесывать. Несколько дней подряд она собирала их в пучок, но Сэм как-то говорил ей, что ему больше нравится, когда она распускает волосы. Сегодня вечером она так и сделает.
Пэт легла в постель и приглушила радио. Она не надеялась быстро заснуть, и все же вскоре задремала. Но мозг ее продолжал работать — внезапно она очнулась от того, что имя Элеонор как молния разорвало мрак ее забытья. Часы у кровати показывали шесть пятнадцать. Через пятнадцать минут начнется программа.
По словам мисс Браун, побудительным мотивом, заставившим ее сдаться полиции, явился страх перед тем, что ее узнают. В настоящий момент ее содержат под стражей. Мисс Браун по-прежнему настаивает на своей невиновности в краже, за которую ее осудили. Полиция утверждает, что все девять лет после побега Элеонор Браун прожила у санитара Артура Стивенса. Он подозревается в серии убийств в доме для престарелых, и прокуратура уже выписала ордер на его арест. Этого религиозного фанатика окрестили «Ангелом дома престарелых».
