— Оставь меня в покое!
Но он преградил мне путь.
— Я знаю, что ты сердишься.
— Сержусь?! Ты считаешь, что все так просто — сердиться или не сердиться!.. — Я откинула с лица волосы. — Вчера ты зачем ко мне приходил? Сказать, чтобы я сделала аборт?
— Да, я хотел затронуть эту тему… Но черт возьми. Котенок!.. — У него был усталый, загнанный вид, словно он долго рыскал по лесу. — Послушай, я так и знал, что это произойдет. Знал, что ты превратишься в каменную стену, и подумал — ты скорее поймешь, если с тобой поговорит Джесси. Это был тактический ход.
Я попятилась от него.
— Нет, папа, это была обыкновенная трусость.
Слова ударили больнее топора. Плечи его ссутулились. Я толкнула дверь, чтобы войти в полицию.
— Подожди! — бросилась ко мне мать. Она догнала меня в вестибюле. — Не надо нам было действовать у тебя за спиной. Мы сделали это от страха, потому что сильно запаниковали. Прости, Эван, я повела себя как дура.
Я резко повернулась к ней лицом. Я была так разъярена, что боялась, как бы не вспыхнули волосы.
— У отца была интрижка с Морин Суэйзи?
— Что?!
— Он изменял тебе? Крутил с ней шашни?
— Кто тебе это сказал? — нахмурилась мать.
— Никто мне ничего не говорил. Достаточно было послушать, как вы с отцом грызетесь.
Она покраснела.
— Уверяю тебя, ничего такого не было! Но мне хватало и того, что они просто дружили.
Что-то вроде облегчения захлестнуло меня поверх гнева.
— И ты не напрасно боишься, что кто-то сказал мне это. Ведь Чайна-Лейк словно мелкий прудик, кишащий плотоядными рыбами. Слухи тут разлетаются в момент. Как и эта ваша брехня про стандартные рабочие процедуры. Это здесь вы с отцом научились плести интриги за спинами людей?
— Эван, пожалуйста, перестань!
— Плести интриги, лгать и сбивать с панталыку Джесси в надежде, что он исчезнет!
— А нельзя приберечь этот разговор на потом? Ведь сейчас главное — твоя жизнь и здоровье.
Она взяла меня за локоть, но я отпрянула. Голова моя просто трещала.
— Нет. Вы думаете, если мы прекратим этот разговор, вы получите прощение. Ничего подобного!
К нам подошел вконец расстроенный отец. Из своего кабинета выглянул Томми и призывно помахал. Я шла впереди родителей, не имея ни малейшего желания видеть их лица. На ходу еще раз набрала номер Джесси. Опять безрезультатно. Куда он, к черту, подевался?!
В подземном гараже «Арджент-тауэр» мигали огоньки сигнализации. За выездом и лифтом наблюдали камеры. В динамиках магнитолы бухало «Выкрась себя черным».
Джесси рулил по голому бетонному полу, выискивая глазами машину. В гараже было почти так же пустынно, как и в самом здании. Он уже обшарил два гаражных этажа и теперь принялся за третий.
— Вот ведь наказание!
Конечно, Морин Суэйзи ставит свой серебристый пятьсот сороковой «БМВ» подальше от других машин. Конечно, ей не хочется, чтобы кто-нибудь помял или поцарапал такую красоту. «Красота» и еще один «рейнджровер» оказались единственными машинами на этом этаже. Джесси остановился рядом, еще раз удостоверившись, что не ошибся. Да, это была та самая машина, которую он видел возле кафе «Эллерс», где Суэйзи встречалась с Филом и Эван. На лобовом стекле у нее тогда еще, помнится, была парковочная наклейка «Арджент-тауэр». Стало быть, это ее машина.
Спустившись на грузовом лифте, он припарковался внизу. На стене над дверью лифта была установлена камера наблюдения. На высоте примерно десяти футов.
С заднего сиденья он достал свои костыли, потом выкатил коляску, зажал костыли между коленей и поехал. Допустим, эта камера находится на высоте даже одиннадцати футов. Его рост — шесть с небольшим. Значит, придется тянуться. А с этим у него всегда неважно.
Он стоял под камерой и прислушивался, не поедет ли машина и не заработает ли лифт. Но тишину нарушало только жужжание вентиляции. Тогда, набрав в легкие побольше воздуха, Джесси встал и, держась за стену, потянулся к камере костылем. Не получилось. Он попробовал снова и наконец зацепил камеру. Все-таки ему удалось ее сковырнуть. Ура!
Он убрал костыли обратно в машину. Через минуту-другую охрана заметит, что камера вышла из строя. Даже этот ленивый слизняк Арчи, приставленный дежурить у входа, может обнаружить неполадку и поднять панику. На своей коляске Джесси покатил к «БМВ» Суэйзи.
Конечно, добротная немецкая сигнализация разорется при первом же прикосновении. Но что делать? Не разбивать же стекло!
Концом монтировки он поддел дверцу и слегка надавил. Моментально замигали фары, и сигнализация взревела, словно группа поддержки на футбольном матче.
Вытащив из щели монтировку, он развернулся и поехал к стоявшему рядом «рейнджроверу». За узенькими колоннами, подпиравшими своды, конечно, не спрятаться, а вот за соседней машиной — пожалуйста.
Через пару минут из лифта вывалился охранник в униформе, зажимая пальцами уши. Он обошел «БМВ» и записал номер машины. Потом что-то сообщил по рации и снова направился к лифту.
Джесси заткнул уши ладонями. Пока было не ясно, сработает его уловка или нет. Если нет, не миновать ему ареста. Но черт возьми, разве можно сидеть сложа руки?! Конечно, нет. Конечно, он покажет Эван и малышу, на что способен. Но и им тоже придется себя проявить!
Через четыре минуты из лифта вылетела Морин Суэйзи с недовольным лицом и связкой ключей в руке. На ней был белый лабораторный халат, лошадиный хвост на затылке порядком растрепался. На носу поблескивали стеклами очочки. Она подскочила к «БМВ» и отключила ревущую сигнализацию. И застыла в этой неожиданно образовавшейся тишине.
— Помните меня? — спросил Джесси.
Она не ответила, неотрывно глядя на «глок», крепко зажатый в его руке.
Томми помахал бумажной распечаткой:
— Вот они, отпечатки пальчиков, обнаруженные на рубашке твоего чувака! Совпадают с теми, что полиция сняла с вращающейся двери на входе в деловой центр.
— И что? Это Кай Торренс? — спросила я.
— Робин Кляйстерс.
Томми проводил нас в кабинет Маккрекена, окна которого выходили на парковочную стоянку. Маккрекен сидел за столом и разговаривал по телефону. Стул буквально трещал под ним.
За считанные секунды я припомнила это имя.
— Да ты шутишь! Быть того не может!
— Нет, я не шучу. Это Робин Кляйстерс. Полиция Лос-Анджелеса получила его отпечатки в центральном архиве. Дело давнее, сколько лет прошло!
Маккрекен повесил трубку.
— А адрес у них есть?
Томми протянул ему распечатку:
— Вот. Дом в западной части города, сразу за Чайна-Лейк-бульвар. У меня две команды сейчас пробивают этот адрес, только архивные данные уж больно старые — двадцатилетней давности.
И тогда я поняла, что он не помнит этого имени.
— Томми, а ты знаешь, кто такой Робин Кляйстерс?
— Кто?
— Наш бывший практикант.
Он застыл как вкопанный.
— Ё-моё!..
Мы растерянно уставились друг на друга.
— Странно как-то, ничего не сходится, — сказала я.
Но, глядя в его карие глаза, поняла, что все наверняка сходится, просто мы пока не видим этой связи.
— Кляйстерс был у нас практикантом на занятиях по изобразительному искусству, — заговорила я. — Такой мелкий верткий хорек, уверивший мисс Шепард, что я все выдумала и что Валери не крала моего дневника.
Под Маккрекеном заскрипел стул.
— Кляйстерс работал в школе «Бассет-Хай»?
— Да. В классе Антонии Шепард. Шепард-Кантуэлл. Она и сейчас там работает.
Маккрекен кивнул Томми:
— Позвони в школу, пусть позовут к телефону учительницу по изобразительному искусству. А еще узнай у них насчет архивов. В общем, шуруй везде, где только можно раздобыть информацию об этом Кляйстерсе.
Я растерянно смотрела на мать.
— Бог ты мой! Мисс Шепард!..
Томми рванул к двери, я догнала его.
— Мисс Шепард… Как думаешь, могла она снабжать информацией Койота?
Он задержался на пороге.
— Она могла иметь доступ ко всей информации доктора Кантуэлла. Вот черт! Представляешь, если Антония знала пароль?! Ведь она могла через его компьютер проникнуть в систему данных городской больницы Чайна-Лейк. — Он чуть ли не бил себя по голове. — Дураки мы! Лоханулись с Кантуэллом! Это мог быть не он, а его жена!
Маккрекен насторожился.
— Детектив! Что у вас там?
Томми принялся объяснять. Я слушала его, снова и снова прокручивая все в голове, потом посмотрела на Томми:
— Все равно не сходится. Кляйстерс не был суперсолдатом, он был просто…
— Просто Крошкой Джорджем. Знаю.
Стул под Маккрекеном жалобно заскрипел.
— А ну-ка стоп, не гоните! Что значит: был Крошкой Джорджем?
Томми растерянно пожал плечами, соображая, как объяснить.
— Ну… даже более женственным, чем королева футбольного матча.
