Он умудрился добраться до кухни и стоял, опершись на буфет и глядя на Винса Флеминга. Путешествие из машины, вокруг дома к входной двери и затем на кухню окончательно его вымотало.
Немного оправившись, он произнес:
– Ее легко недооценить. Она всегда ждет удобного момента. Когда он повернулся к ней спиной и находился достаточно близко, чтобы не промахнуться, она выстрелила. – Клейтон покачал головой. – С ней никому не совладать.
– Я вызвал медиков. Надеюсь, они не задержатся, потому что я полный профан в помощи пострадавшим.
– Ага, – прошептал Винс. Веки его вздрагивали.
– Мы должны догнать Энид и Джереми. Они попытаются схватить Синтию и мою дочь.
– Делай то, что должен, – прошептал Винс.
– Джереми вернулся домой, но Энид его даже в дом не пустила, заставила поехать назад, – повернулся я к Клейтону.
Тот медленно кивнул:
– Она и его не пожалеет.
– Что?
– Она не пустила его в дом не потому, что боялась огорчить неприятной сценой. Просто не хотела, чтобы он знал.
– Почему?
Клейтон пару раз глубоко вдохнул.
– Мне нужно сесть, – сказал он. Я поднялся с пола и помог ему опуститься на один из стульев у кухонного стола. – Загляни-ка вон туда, в буфет, – попросил он, показывая пальцем. – Там должен быть тайленол или что-нибудь еще.
Мне пришлось переступить через ноги Винса и обойти все увеличивающуюся лужу крови, чтобы добраться до буфета. Я нашел там экстрасильный тайленол, налил в стакан воды и двинулся в обратный путь, стараясь не поскользнуться. Положил на ладонь Клейтона две таблетки.
– Четыре, – потребовал он.
Я прислушивался, не слышно ли сирены «скорой помощи». Я ждал ее с нетерпением, но в то же время хотел убраться до приезда врачей. Я вытряхнул еще две таблетки и протянул Клейтону стакан с водой. Ему пришлось пить их по одной. На это ушла целая вечность. Когда он закончил, я спросил:
– Почему? Почему она не хотела, чтобы он знал?
– Потому что, узнав, Джереми мог бы заставить ее отказаться от своих планов. От того, что они задумали. Здесь раненый, вы поехали ко мне в больницу, к тому же знаете, кто он такой. Джереми бы сообразил, что дело развалилось. Если они не отступили от первоначального плана, у них очень мало шансов выйти сухими из воды.
– Но ведь и Энид это понимает, – возразил я.
Клейтон криво улыбнулся:
– Вы не знаете Энид. Она думает только о наследстве и слепа относительно всего остального. Нет проблем, которые могли бы остановить ее.
Я взглянул на настенные часы. Их циферблат был сделан в виде яблока в разрезе. Шесть минут второго.
– Как вы думаете, сколько у них форы? – спросил Клейтон.
– Сколько бы ни было, – ответил я, – все равно слишком много.
На столе валялись фольга и коричневые крошки.
– Она взяла с собой морковный пирог. На дорогу.
– Ладно. – Клейтон собрался с силами, чтобы встать. – Гребаный рак, он у меня везде. Жизнь и так сплошная боль и страдания, а тут еще эта пакость.
Поднявшись на ноги, он сказал:
– Я должен взять с собой одну вещь, но боюсь, у меня не хватит сил спуститься вниз.
– Что вы имеете в виду?
– В подвале есть верстак, а на нем красный ящик для инструментов.
– Понял.
– Сверху в ящике поднос, который можно вынуть. Принесите то, что приклеено ко дну подноса.
Дверь в подвал находилась за углом кухни. Потянувшись к выключателю над верхней ступенькой, я крикнул Винсу:
– Как ты там?
– Твою мать, – тихо ответил он.
Я спустился по деревянным ступеням. Внизу было пыльно и сыро, кругом груды ящиков и сломанная мебель, в углу пара мышеловок. Верстак находился у дальней стены, весь заваленный всякой ерундой – инструментом, не положенным на место, наждачной бумагой, наполовину использованными тюбиками с клеем. Стоял там и покореженный красный ящик.
Над верстаком висела голая лампочка. Я дернул за шнурок, свисающий от нее, отстегнул две металлические застежки на ящике и открыл крышку. Поднос был заполнен ржавыми винтами, гайками, отвертками. Если перевернуть его, мусора будет с избытком, хотя вряд ли кто заметит. Но я все же поднял поднос над головой, проверяя, что внизу.
Это оказался конверт. Обычный почтовый конверт, грязный, захватанный, удерживала пожелтевшая клейкая лента. Я отодрал его от подноса. Много усилий это не потребовало.
– Нашли? – крикнул Клейтон с верхней ступеньки. Дышал он со свистом.
– Да.
Я положил конверт на верстак, вернул на место поднос и закрыл ящик. Взял запечатанный конверт и повертел в руках. На нем не было надписи, но на ощупь чувствовалось, что там лежит сложенный лист бумаги.
– Ничего страшного, – крикнул Клейтон. – Если хотите, можете посмотреть.
Я разорвал конверт с одного конца, вытащил лист и развернул его.
– Осторожнее, – предупредил Клейтон, – он очень старый.
Я прочитал письмо затаив дыхание.
Когда я поднялся наверх, Клейтон объяснил обстоятельства, изложенные в письме, и сказал, что я должен с ним сделать.
– Обещаете? – спросил он.
– Обещаю, – кивнул я, убирая конверт в карман пальто.
– «Скорая» приедет с минуты на минуту, – сказал я Винсу. – Ты справишься?
Винс был мужчиной крупным и сильным, поэтому мне казалось, что у него больше шансов, чем у кого-то другого в его положении.
– Иди и спаси свою жену и дочь, – прошептал он. – И если встретишь эту суку в инвалидной коляске, пихни ее под машину. – Он помолчал. – В пикапе есть пистолет. Надо было прихватить с собой. Глупо получилось.
Я потрогал его лоб.
– Ты выкрутишься.
– Иди, – повторил он.
Я спросил у Клейтона:
– «Хонда», что у дома, на ходу?
– Разумеется, – ответил он, – это моя машина. Я мало на ней ездил, как заболел.
– Не уверен, что нам стоит брать «додж» Винса, – заметил я. – Копы будут искать именно его. Люди видели, как я уезжал на нем от больницы. У них есть описание, номер.
Он кивнул и показал на небольшое декоративное блюдо на серванте, стоящем около входной двери:
– Там должны быть ключи.
– Одну секунду!
Я обежал дом, открыл дверцы «доджа» и осмотрел все места, где могло быть что-то спрятано. На дверцах, между сиденьями, в бардачке. На дне отделения между передними сиденьями, под картой, лежал пистолет.
Я плохо разбирался в пистолетах и, разумеется, не мог уверенно сунуть его за ремень джинсов. У меня и так уже хватало проблем, не доставало только пулевого ранения, которое я мог сам себе учинить. Открыв «хонду», я положил пистолет в бардачок. Завел машину и прямо по лужайке подогнал как можно ближе к входу.
Клейтон вышел из дома и неуверенно двинулся к машине. Я выскочил, открыл пассажирскую дверцу, помог ему сесть и пристегнул ремнем безопасности.
– Все, – сказал я, усаживаясь за руль, – поехали.
Прямо через двор я выехал на дорогу и свернул на главную улицу, направляясь на север.
– Едва успели, – заметил Клейтон. «Скорая помощь», а за ней две полицейские машины с мигалками, но выключенными сиренами мчались на юг. Как раз напротив бара, где я останавливался ранее, мы свернули на восток, чтобы выбраться на Роберт-Мозес-паркуэй.
Оказавшись на шоссе, я едва удержался, чтобы не вдавить педаль газа в пол, но побоялся, что меня остановят. Я набрал скорость, немного превышающую разрешенный предел, но не настолько, чтобы привлечь внимание полиции.
Миновав Буффало, мы направились к Олбани. Не могу сказать, что расслабился, но когда Янгстаун остался далеко позади и я уже не страшился, что меня остановят за происшедшее в больнице или в доме Слоуна, то почувствовал некоторое облегчение.
Вот тогда я повернулся к Клейтону, который сидел тихо, как мышка, откинув голову на подголовник, и сказал:
– А теперь послушаем. Все, от начала до конца.
– Ладно, – согласился он и откашлялся, готовясь к длинному рассказу.
Брак был основан на лжи.
Первый брак, пояснил Клейтон. Увы, второй тоже. Он вскоре перейдет и к этому. Ехать до Коннектикута далеко. Хватит времени рассказать обо всем.
Сначала он говорил о женитьбе на Энид. Девушке, с которой познакомился в средней школе Тонауанда, на окраине Буффало. Затем он поступил в колледж «Канисиус», основанный иезуитами, потом ходил на курсы по бизнесу с добавкой философии и теологии. Разумеется, это было не слишком далеко от дома, он мог бы туда ездить, но снял дешевенькую комнату недалеко от студенческого городка, решив, что даже если не уезжаешь далеко от дома, из-под родительской крыши выбраться все же стоит.
Когда он закончил, кто ждал его в старом районе? Конечно, Энид. Они начали встречаться, и он понял: у этой девушки сильная воля и она привыкла получать от окружающих то, что хотела. Энид использовала все, чем обладала, себе во благо. Она была привлекательна, имела прекрасное тело и здоровый сексуальный аппетит, по крайней мере на начальной стадии ухаживания.
