– Сара, я ничего не знала…
– Тогда почему твой адвокат явился ко мне с утра?
– Фил был в Пайдмонт-Спрингс?
– Приехал прямо ко мне домой и пытался заключить сделку. Он хочет, чтобы я помогла тебе выжать побольше денежек из моего брата! Говорит, ты поделишься щедрым куском пирога.
Лиз открыла рот от изумления.
– Сара, клянусь тебе, я никогда не говорила об этом с Филом. Да и не стала бы. Зачем мне настраивать тебя против Райана? Я просто хочу, чтобы мне тоже достались деньги, которых я заслуживаю. Не собираюсь я с вами воевать!
– Хотелось бы верить.
– Ты должна верить! Прошу тебя, давай поговорим.
Сара немного помолчала. Наконец заговорила:
– Давай заключим сделку.
– Что?
– Насколько я понимаю, этот клещ, которого ты наняла, будет стоить нам целое состояние. Ты потратишь все деньги, пытаясь войти в долю, а Райан потратит свои, пытаясь защититься.
Лиз кивнула, сообразив, куда клонит Сара:
– Да, я понимаю. Продолжай.
– Мне кажется, Джексон использует людей. Он использовал Брента. Использует и тебя. И не остановится до тех пор, пока все доллары, припрятанные моим отцом, не окажутся в карманах его дорогого итальянского костюма.
– Ну, он довольно напористый…
– Нет, он настоящая акула, Лиз! И кружит, кружит возле нас!
– Что ты предлагаешь?
– Насколько я могу судить, отец хотел, чтобы тебе тоже достались эти деньги. И я готова исполнить его волю. Только при одном условии. Ты уволишь Фила Джексона.
– Ты хочешь, чтобы я уволила своего адвоката?
– И немедленно! Джексон всех нас облапошит. В итоге победителями окажутся одни адвокаты.
Лиз промолчала, но и не согласиться с Сарой не могла. На долю секунды она снова вернулась в детство, вспомнив, как ради двадцати долларов испортила двадцатидолларовую юбку. Одной пирровой победы в жизни ей было вполне достаточно.
– Дай мне подумать, – сказала Лиз. – Скорее всего ты права.
Эми ехала в Боулдер без остановок и была дома уже после полудня. Тейлор устроила чаепитие с Барби, и мамочка подоспела вовремя, чтобы к ним присоединиться. К счастью, Эми удалось убедить дочь, что чай с Барби – слишком торжественное мероприятие и негоже являться на него сразу после многочасовой поездки, даже не приняв душ. Тейлор сморщила носик, обняла мать с таким видом, будто та была обмазана чесноком, и отправила ее в ванную.
Эми уже собиралась прошмыгнуть в душ, когда услышала голос Грэм:
– Не так быстро, леди!
Грэм лежала на кровати, читая книгу. Эми слишком устала, чтобы разговаривать, но это не волновало бабушку. И Грэм не собиралась довольствоваться краткой версией случившегося вроде тех, что печатают в «Ридерз дайджест», и уж тем более усталым «Потом расскажу». Так что Эми пришлось покорно выкладывать все в течение тридцати минут, не упуская ни одной детали, и даже показать Грэм письмо.
Поначалу шло тяжело, но когда история приблизилась к концу, она почувствовала, как открылось второе (если не третье) дыхание. Так что теперь она была готова к мозговой атаке.
– Зачем Мэрилин все это понадобилось? – спросила Эми.
– А зачем обычно женщины обвиняют мужчин в изнасиловании? Может, Мэрилин с Фрэнком переспали, а он ее потом бросил. Может, она забеременела и не могла сказать родителям, что сама согласилась на секс. Это же пятидесятые годы, Эми! Мэрилин ведь из очень приличной семьи. Ее дедушка основал крупнейшую юридическую фирму в Колорадо!
– В любом случае это письмо ничего не объясняет.
– Возможно, Фрэнк Даффи знал, почему Мэрилин сделала это. Просто он не смог оправдаться.
– Но что доказывает это письмо? Мама просто сказала, что Фрэнк не насиловал Мэрилин, вот и все!
Грэм снова посмотрела на письмо:
– Нет, здесь есть и кое-что еще. Твоя мать и Мэрилин ходили вместе на вечер встречи выпускников через двадцать пять лет после окончания школы. Там они выпили и принялись болтать о парнях. И тогда Мэрилин призналась, что Фрэнк Даффи не насиловал ее.
– Ну и?
– Мне кажется, звучит вполне правдоподобно. Твоя мама знала только об изнасиловании. Двадцать пять лет спустя Мэрилин рассказала ей правду, и она тут же написала письмо.
– Ты действительно веришь, что мама писала это письмо?
– А почему я не должна этому верить?
Эми забрала у нее листок.
– По-моему, почерк не похож. Посмотри-ка, он очень неровный.
Грэм взглянула:
– Этому есть объяснение, и не одно. Она могла написать его, вернувшись с вечера встречи выпускников. Устала до ужаса или вообще напилась…
– Или боялась, – перебила Эми.
– Боялась чего?
– Знаешь, это ведь очень смелый поступок! Мэрилин тогда была замужем за Джо Коузелкой. Довольно жуткий тип, не сомневаюсь. Не всякий поступил бы в такой ситуации честно.
– Что ты имеешь в виду, Эми?
– Я имею в виду, что она могла опасаться за свою жизнь.
Грэм застонала:
– Ты опять за свое, дорогая!
Но Эми была очень серьезна.
– Ты только посмотри на все обстоятельства! Мама никогда не казалась мне человеком, способным на самоубийство. Даже если не брать в расчет наш разговор перед сном – зачем маме понадобилось запирать дверь, если она знала, что я могу выбраться через чердак? Только раньше я не могла никого подозревать в убийстве. А теперь это письмо – ведь оно все объясняет, разве нет?
– Никто не убивал твою мать, Эми. Она убила себя сама.
– Не верю. Мама не стала бы бросать восьмилетнюю дочь.
– Эми, мы уже сто раз об этом говорили. У нее ведь был рак. Ей оставалось всего несколько недель…
– Так говорил один врач. А другой обещал ей еще три месяца!
– Кто тебе сказал такое?
– Мэрилин. Много лет назад.
– Она не должна была этого говорить! – отрезала Грэм.
– Это ты не имела права скрывать от меня! Чем дольше маме оставалось жить, тем меньше правды в том, что она покончила с собой!
– Милая, ты хватаешься за соломинку.
Глаза Эми пылали гневом.
– Даже если ты убеждена, что мама убила себя, это не дает тебе права скрывать от меня факты!
– Я просто не хотела, чтобы ты думала, что твоя мать – слабый человек. Как ты можешь винить меня за это?
– А вот так! Она моя мать! Я должна знать, что произошло!
– На мне лежала ответственность. Я не хотела, чтобы ты всю жизнь винила ее. Я заботилась о тебе!
– Черт побери, да перестань же! Мне двадцать восемь лет! Перестань обращаться со мной так, будто я ровесница Тейлор!
Слезы выступили на глаза Грэм.
– Прости меня, но я сделала это ради твоего блага.
– Я сама могу позаботиться о себе! – закричала Эми, поднимаясь с кровати.
– Хотя бы позволь мне все объяснить…
Эми хотела выбежать из комнаты, но, увидев виноватый взгляд Грэм, вновь села.
– Когда твоего отца убили во Вьетнаме… – Бабушка замолчала, борясь с собой. – Мне нужно было знать, что случилось с сыном.
Будто что-то надломилось в Грэм. Эми прикоснулась к ее руке, чтобы успокоить. Бабушка продолжала:
– Мне сказали, что он погиб в бою, но этого казалось так мало! Я спрашивала всех, кто знал его, других мальчиков из его взвода. Большинство не давали четких ответов. Но я не сдавалась, пока не нашла человека, который был со мной предельно честным. Да, я нашла его. Но потом поняла, что лучше бы не находила. Мне казалось, все закончится, когда я узнаю подробности. – Она смахнула слезу и посмотрела Эми в глаза. – Но от подробностей смерти становится только хуже. Они приносят с собой кошмары, милая.
Эми обняла бабушку. Грэм сжала ее и прошептала на ухо:
– Ты – ребенок, которого я потеряла, дорогая. И я люблю тебя как своего ребенка.
Эми вздрогнула. Конечно, ее слова шли из самого сердца, но, возможно, о таких глубоких, очень личных чувствах лучше не говорить. Они еще крепче обняли друг друга, и Эми уже хотела отстраниться, но не смогла пошевелиться.
Грэм не пускала ее.
– Мамочка?
Эми вырвалась из объятий бабушки, услышав голос дочери. Та стояла в дверях в фартуке Грэм.
– Что, дорогая?
– Ты идешь пить с нами чай?
Эми улыбнулась:
– Мамочке все еще надо сходить в душ.
Грэм схватилась за завязки фартука и притянула к себе малышку.
– Иди сюда, Тейлор. Дай-ка я завяжу его как следует, пока ты не наступила на тесемки и не ушиблась.
Фартук был слишком велик Тейлор, и Грэм пришлось дважды обернуть завязки вокруг талии и завязать бант спереди. Малышка внимательно наблюдала за процессом, как могут только дети, для которых даже такая ерунда, как завязывание узла, кажется чем-то таинственным и увлекательным.
– Ты смешно завязываешь! – наконец сказала Тейлор.
Эми объяснила:
– Это потому что бабушка правша. Ты левша, как и я. И как моя мама. – Эми замолкла, точно на нее снизошло озарение.
