Александрийское звено - Берри Стив

– Я последняя из рода Херманнов, – сказала Маргарет, попытавшись изобразить дружелюбную улыбку, но вместо этого у нее получилась гримаса раздражения.

– Значит ли это, что ты унаследуешь все это?

– Разумеется. А как же иначе?

Он пожал плечами.

– Не знаю, о чем думает твой отец. Лично я усвоил за свою жизнь одно: в этом мире не может быть никаких гарантий.

Намек ей явно не понравился, но Торвальдсен не дал ей времени обдумать ответ и спросил:

– Зачем твой отец пытался причинить вред этому мальчику?

Этот вопрос оказался для нее полной неожиданностью, и на ее лице появилось испуганное выражение. Она явно не умела владеть собой с ледяным хладнокровием, свойственным ее отцу.

– Не пойму, о чем вы толкуете.

Странно! Может, Херманн не посвящает ее в свои планы?

– В таком случае ты, наверное, не знаешь и о том, чем занят die Klauen der Adler?

– Я за него не отвечаю… – начала она и осеклась, поняв, что проговорилась.

– Не переживай, дорогая. Я о нем знаю. Мне только хотелось узнать, знаешь ли о нем ты.

– Этот человек представляет собой серьезную проблему.

Теперь Торвальдсен понял: эта женщина не задействована в планах Херманна. Слишком уж свободно она выдает информацию.

– По этому пункту я целиком с тобой согласен. Но, как ты правильно сказала, мы с тобой за него не в ответе. За него отвечает Круг.

– Я и не знала, что членам ордена о нем известно.

– А вот я знаю много чего. В частности, о том, что делает твой отец. Это тоже является проблемой.

Маргарет уловила в его тоне обвиняющие нотки. И на ее мясистом лице появилась нервная улыбка.

– Не забывай, где ты находишься, Хенрик. Это территория Херманнов. Здесь хозяева – мы. Так что не веди себя так нагло.

– Интересное замечание. Попытаюсь не забыть.

– Я думаю, этот разговор тебе стоит закончить с моим отцом.

Она повернулась, чтобы уйти, и, как только она это сделала, Торвальдсен быстро взмахнул рукой. В следующий миг из-за старых густых кипарисов выскочили трое мужчин в камуфляжной одежде и подбежали к беседке как раз в тот момент, когда из нее выходила Маргарет. Двое из них схватили ее. А третий зажал ей ладонью рот. Женщина отчаянно сопротивлялась.

– Хенрик, а что здесь делает Джеспер? – удивленно спросил Гари.

Третьим действительно был дворецкий Торвальдсена, который прилетел рано утром и тайно пробрался на территорию поместья. По своим предыдущим визитам сюда Торвальдсен знал: вопреки бахвальству Маргарет, основные силы охраны были сконцентрированы вокруг особняка, а остальные сотни акров не патрулировались и даже не были огорожены.

– Стой смирно! – велел он ей.

Женщина перестала брыкаться.

– Ты отправишься с этими джентльменами.

Она яростно замотала головой.

Торвальдсен ожидал, что с ней будет непросто, поэтому теперь он кивнул, и ладонь, зажимавшая рот женщины, сменилась кляпом, пропитанным быстродействующим снотворным. Пары препарата сработали уже через несколько секунд, и тело Маргарет обмякло.

– Что вы делаете? – спросил Гари. – Зачем причиняете ей боль?

– Ничего подобного я не делаю. А вот они, поверь мне, точно причинили бы тебе боль, если бы твой отец не стал действовать. – Датчанин повернулся к Джесперу. – Спрячь ее в надежном месте, как мы и договаривались.

Дворецкий кивнул. Один из мужчин перекинул бесчувственное тело Маргарет через плечо, и все трое вместе со своим грузом снова скрылись за кипарисами.

– Вы заранее знали, что она сюда придет? – спросил Гари.

– Я же сказал тебе: своего врага надо знать.

– Для чего вы ее похитили?

Торвальдсен любил выступать в роли тьютора, и ему очень не хватало Кая, с которым он мог бы делиться жизненным опытом.

– Нельзя водить машину, не имея страховки. То, что нам с тобой предстоит сделать, тоже связано с риском. Эта женщина – наша страховка.

48

Вашингтон, округ Колумбия

Стефани застыла. Хизер Диксон была вооружена и наготове. Кассиопея обшаривала комнату глазами в поисках чего-нибудь, что можно было использовать в качестве оружия.

Они услышали, как Дейли спросил Диксон:

– Чего ты всполошилась?

– Сигнализация отключена. Значит, в доме кто-то есть.

– До чего же вы, женщины, подозрительны! Может, я просто забыл ее включить?

– Вот и вспоминай: включил или нет?

Повисло молчание. В душу Стефани закралась тоскливая мысль: они оказались в ловушке.

– Не знаю, – промямлил Дейли, – я мог забыть. Со мной такое бывает.

– Почему бы мне все же не осмотреть дом? Так, на всякий случай?

– Потому что у меня нет времени на твои игры в войну, а от этого пистолета у тебя в руке меня в жар бросает. Ты с ним выглядишь еще более сексуально.

– Ах ты льстец! Так вот каким образом ты всегда добиваешься своего!

Последовало несколько секунд тишины, а затем – протестующий звук и приглушенный стон.

– Аккуратнее! Больно же!

Послышался звук расстегиваемой «молнии».

– Убери пистолет, – сказал Дейли.

Стефани услышала звук шагов вверх по лестнице.

– Не могу в это поверить! – проговорила она, повернувшись к Кассиопее.

– По крайней мере нам теперь известно, где они находятся.

Верное замечание, но после него Стефани почему-то не почувствовала себя более уютно.

– Надо проверить, – сказала она.

– Да оставь ты их в покое, – проговорила Кассиопея, крепко взяв ее за запястье.

В отличие от последних двенадцати часов, когда Стефани принимала, мягко говоря, сомнительные решения, сейчас она мыслила четко и ясно. Звуки, которые она слышала – воркующие голоса, смех, скрип половиц, – не оставляли сомнений в том, для чего эта парочка заявилась в дом.

– Но что, черт возьми, все это означает? – вслух спросила она.

– А разве твое расследование не выявило, что они любовники? – осведомилась Кассиопея.

Стефани отрицательно мотнула головой.

– Нет. Должно быть, они сошлись недавно.

Кассиопея вышла в вестибюль. Стефани замешкалась и, наверное, только благодаря этому заметила пистолет, который совсем недавно Хизер Диксон тыкала ей в ребра. Он лежал на стуле. Стефани взяла его и затем покинула логово Ларри Дейли.

Малоун еще раз взглянул на окно-розу, а затем посмотрел на часы. Без двадцати пять. Осень, значит, солнце пойдет к горизонту примерно через полтора часа.

– Это здание выстроено по оси запад – восток, – сказал он, обращаясь к Пэм, – и лучи вечернего солнца должны попадать в это окно. Нам нужно подняться к нему.

Еще раньше Малоун заметил дверцу со знаком в виде стрелки, указывающей путь на верхний клирос. Подойдя к ней и открыв ее, он увидел широкую каменную лестницу, ведущую вверх, к изогнутому, как поверхность бочки, потолку, что делало ее похожей на тоннель.

Они поднялись и оказались на верхнем клиросе. Тут стояли два ряда деревянных скамей с высокими спинками, обращенные друг к другу. На них был орнамент из фестонов и арабесок. Над скамьями были расположены фрески с изображениями апостолов. Проход между рядами скамей вел к западной стене церкви, на которой, на высоте примерно в тридцать футов, виднелось окно-роза.

Малоун поднял голову.

В ярких солнечных лучах плавали пылинки. Он повернулся и посмотрел на крест, возвышающийся на краю клироса. А затем они с Пэм подошли к балюстраде и стали рассматривать вырезанную на нем трагичную фигуру Христа. На табличке у основания креста было написано на двух языках:

– «Где заходящая звезда находит розу, пронзает деревянный крест», – проговорила Пэм. Малоун согласно кивнул, но думал он о продолжении этой фразы: «…И превращает серебро в золото».

Он снова посмотрел на сияющее окно-розу и проследил взглядом пыльные солнечные лучи, падавшие на крест, а дальше – в неф. Внизу, на полу из черных и белых мраморных квадратов, выложенных в шахматном порядке, лучи образовывали светлую дорожку, ведущую к центральному проходу между скамьями для прихожан. Люди, слонявшиеся внизу, не замечали этого. Светлая дорожка тянулась к востоку, к алтарю, и бежала по устилающему его красному ковру.