– Генерал надеялся, что сможет поспать пару часов до вашего прибытия, сэр.
– А что за ЧП не давало ему спать? – спрашивает Воорт, размышляя, не был ли это Шеска.
– Генерал Рурк сообщит вам. – Она не добавляет: «Если захочет».
Человек, который открывает дверь на стук лейтенанта, выглядит вполне выспавшимся. Румяный здоровяк лет шестидесяти. Светлые с проседью волосы коротко подстрижены на висках и завиваются сзади, над воротом черного вязаного свитера и белой рубашки. Крупная квадратная голова и массивное тело бывшего спортсмена. Лицо лоснится, словно после бритья. Непроницаемые синие глаза того же оттенка, что и жесткие новые джинсы. На ногах, как ни странно, сандалии.
– Лейтенант, подождите в машине.
– Есть, сэр.
Лейтенант без дальних слов разворачивается и уходит к «крайслеру». Воорт остается наедине с генералом.
– Хорошо долетели? – безразлично спрашивает Рурк.
– Прекрасно.
– Вы ели?
– Бублик.
– Я как раз жарю бифштекс и яичницу. Люблю завтракать по-настоящему. Присоединитесь?
– Никогда не отказываюсь от бифштекса, особенно хорошо приготовленного. Насколько я понимаю, ночью было какое-то ЧП.
Хмыканье. Генерал поворачивается, бросив Воорту через плечо:
– Тут каждую ночь ЧП. Люди не представляют себе, что творится, пока они спят.
За годы работы Воорт узнал, что обычно бывает полезно принять приглашение информатора на еду или выпивку, даже если не хочешь ни есть, ни пить. Совместный обед снижает напряжение, а судя по прохладно-вежливому приему, попытаться снять напряжение не помешает.
Рурк ведет его через гостиную, такую же ничем не примечательную, как и дом снаружи. Диван и кресла травянисто-зеленого цвета, как и ковер с грубым ворсом. Мебель из мореной сосны, стеклянный кофейный столик. Убранством комната напоминает картинку из туристического каталога.
Украшения на стенах азиатские, по большей части вставленные в рамочки зарисовки цветными карандашами. Хижины и рыбаки на реках. Баркасы, дрейфующие под пальмами. Крестьяне, бредущие по рисовым полям. На встроенных стеклянных полках Воорт видит миниатюрные махагониевые сундучки из Южной Америки и керамику, похоже, ближневосточную. Деревянные маски родом из Африки. На книжных полках – те же корешки, что и в кабинете Шески. Сунь Цзы. Наполеон. Генерал Гордон в Судане.
– Вот черт. Снова взрыв, – говорит Рурк, когда они заходят на кухню. Он останавливается и внимательно смотрит на маленький телевизор на кухонном столе возле открытой упаковки яиц. Картинка есть, звук выключен.
Сердце Воорта переворачивается.
На экране, под изображением спасателей появляется титр: «Сараево».
– Идемте во двор. Я уже начал готовить мясо. Детектив, мне очень не нравится то, чем мы намерены заняться. Чует мое сердце, это будет один из худших разговоров в моей жизни.
– Почему?
Рурк и Воорот выходят на покрытый травой задний двор, где, к удивлению Конрада, обнаруживается застекленный неглубокий бассейн на одну дорожку, которым можно пользоваться круглый год.
– Потому что у меня, как у Иуды, такое ощущение, что я предам друга.
Здесь тенисто, стоит садовая мебель из красного дерева и дымящийся гриль. Бифштексы, вероятно, лежат на тарелке – другая тарелка их скрывает. В стену дома вделан электрический кофейник. Взгляд Воорта привлекает картонная папка на садовом столике рядом с бутылкой томатного соуса для бифштексов «А-1» и порезанными помидорами на фольге.
– Подпишите те бумаги, – твердо говорит Рурк, снимая накрывающую бифштексы тарелку. – Здесь говорится, что вы сохраните в секрете все, что узнаете сегодня. Можете рассказать начальству, но не Си-эн-эн. Иначе окажетесь в Левенуэрте, а это, сынок, военная тюрьма. Совсем не то, к чему вы привыкли. Там не будет кино по четвергам, как на курортах, куда отправляют уголовников в вашем родном городе.
Бифштексы шипят на решетке. В огонь капает кровь, и пламя вскидывается, ища новую поживу.
Воорт подписывает документы. Жесткость Рурка напоминает об офицерах, которые когда-то, когда он был ребенком, приходили в дом Мичума.
– Теперь давайте перейдем к делу, – говорит генерал. – На войне всякое промедление опасно. – Рурк смотрит на Воорта, словно проверяя его знания, и добавляет: – Это сказал Драйден.
Он встряхивает кистями, разбивая яйца в миску.
– Я тоже по дороге вспомнил цитату.
– Какую?
– Выучил в колледже. Из Сисеро. «Во время войны законы молчат».
Рурк хмыкает и ставит смазанную жиром сковородку на огонь. Выливает на нее яйца.
– Понятно.
Но его, похоже, удивляет, что Воорт знает афоризмы. Яйца шипят. Воорт чувствует запах жарящегося мяса.
– Мне следует ответить на ваши вопросы, – говорит Рурк. – Что вы хотите знать?
Как всегда, главная проблема – правильно выбрать вопросы. На генерала надавили, говорить ему не хочется, и Воорт может только догадываться, как была организована эта встреча. Он воображает, как, наверное, вечером в кабинете Рурка раздался звонок. Ночные звонки пугают всех, и вечером наступила очередь Рурка. Был ли это какой-нибудь сердитый генерал? Приказал ли ему кто-то из Белого дома предать друга?
Воорт решает сначала надавить совсем немножко, чтобы собеседник не перешел в глухую оборону. Начать надо с чего-то простого.
– Расскажите мне о Национальном агентстве по оценке угроз, – просит он, не упоминая Шеску.
Рурк переворачивает бифштексы. Обуглившиеся мясные волокна напоминают полосы на рубахе заключенного.
– Вы учили историю? Наверное, раз слышали о Сисеро.
– Немного.
– Если вы учили историю, то знаете, что одной из важных причин начала Первой мировой войны стало то, что европейские власти не получили достаточно информации, чтобы не дать ситуации выйти из-под контроля. Сегодня наша проблема заключается в том, что на разведку навалено слишком многое: доклады, составление карт, исследования. Мы все согласовываем, сводим к ключевым проблемам и разрабатываем планы, как справиться с угрозами. Разве лейтенант вам этого не рассказала?
– Можете привести пример – внутри страны?
– Не из дел, над которыми мы работаем. Но могу рассказать о деле, над которым мы могли бы работать, если бы существовали в то время. Помните Олдрича Эймса, агента ЦРУ, который работал в штаб-квартире и продавал секреты России? В Управлении знали, что он тратит деньги, как сумасшедший. Знали, что у него новый дом, новая машина… однако так и не поймали его, пока не стало слишком поздно. Почему? Они не дураки, что бы ни болтали по телевизору.
На самом деле у них одновременно было, наверное, тысячи две других сотрудников, тоже превысивших кредит в банках. Информация об Эймсе оказалась похоронена в куче данных. А вот если бы архивы ЦРУ просматривало какое-нибудь иное агентство, например, наше, возможно, мы бы выделили Эймса раньше. Информация уже была. Иногда человек со стороны может заметить то, что свой проглядит.
– И ваша работа – замечать угрозы?
– Моя работа – подбирать определенных людей для определенной работы. Слава Богу, через несколько недель я все-таки выхожу на пенсию.
Рурк снимает бифштексы с решетки, раскладывает по тарелкам и добавляет ломтики кроваво-красных помидоров. Лопаткой сдвигает яйца со сковородки и кладет поверх дымящегося мяса. Ставит на стол тарелки: одну перед Воортом, другую напротив. Садится.
– Жена называет меня мясорианцем, – замечает он. – Ненавижу овощи.
– Давайте перейдем к полковнику Шеске. Вы взяли его на работу?
Рурк режет бифштекс.
– Да.
– Этим он и занимается в Нью-Йорке? Просматривает архивы других агентств?
Вилка Рурка останавливается на полпути ко рту.
– Этот проект предполагалось закрыть.
– Какой проект? – спрашивает Воорт, чувствуя, как колотится сердце.
– И насколько мне известно, – продолжает Рурк, – проект закрыт. По моим сведениям, Шеска не сделал ничего дурного. Но мне приказано рассказать вам о проекте, если Шеска…
– Продолжил над ним работать вместо того, чтобы остановить, – подсказывает Воорт.
Рурк выглядит растерянным. Воорт цепляет вилкой кусок яичницы. Жует, не чувствуя вкуса. Поддерживает иллюзию трапезы. Генерал, уставившись на тарелку, продолжает:
– Был такой лейтенант по имени Мичум Киф.
Сердце Воорта пропускает удар.
– Киф познакомился с Шеской в Вест-Пойнте.
Воорт заставляет себя резать бифштекс.
– Нет, начинать надо не с этого. Лучше по-другому. Я начну с Шески – до того, как они познакомились, – говорит генерал, и Воорт вспоминает слова отца, сказанные давным-давно: «Личности – они как химикалии, дружок. Некоторые хорошо смешиваются. Некоторые вызывают взрыв. При расследовании дела смотри на смесь».
