Ханна узнавала в Каспере себя: шестеренки у него в голове были хорошо смазаны, и их было много. Целый легион самой разнообразной информации мог одновременно пройти через его голову, подвергнувшись при этом обработке, оценке и категоризации. Тор не мог похвастаться тем же, он предпочитал решать задачи по одной.
— Вот, нашел! — воскликнул Каспер. — Думаю, она сейчас на работе.
— Думаете? Я позвоню дежурным.
Ханна села рядом с Каспером.
— Послушайте: все остальные убитые…
— Да, нам нужны еще какие-то общие знаменатели, или на это уйдут часы — нет, даже дни. А их у нас нет, — сказал Каспер.
— Вот именно.
— Вы заметили что-то еще, кроме возраста и детей?
— Все они делали что-то, что привлекало внимание. Один из них попал в тюрьму за высказывания против Путина, другой сидел в израильской военной тюрьме. Одна канадка выписала лекарство, не прошедшее сертификацию, и была уволена.
— Вы хотите сказать, что все они так или иначе были на виду у общественности? — уточнил Каспер.
— Да. Каждый по-своему, но все они были заметны.
— Если ты в Дании находишься на виду у общественности, твое имя обязательно можно найти поисковиком, потому что здесь все регистрируется, даже самая незначительная заметка из районной газеты. И если ты хоть час проработал волонтером в какой-то благотворительной организации, твое имя окажется в списке — а список, в свою очередь, будет выложен на сайт. Даже любая твоя подработка в кооперативном объединении тоже будет видна.
— Именно это я и хотела сказать.
— Тогда давайте искать… — Он взглянул на Ханну, и она закончила предложение за него:
— Именно таких кандидатов.
— Да, точно. На то, чтобы проверить, всплывает ли имя в поисковиках, уходит две секунды. Мы проверим всех кандидатов и выделим наиболее вероятных.
Тор положил трубку.
— По крайней мере она не отметила свой уход.
— Имя, Тор, назовите первое имя, которое вам приходит в голову, быстро! — сказал Каспер.
— Мария Делеран.
Тор начал произносить ее фамилию по буквам, но прежде чем он закончил, Каспер уже ее нашел. Мария Делеран.
— Она медсестра, — пояснил он.
Они рассматривали ее фотографию в фейсбуке: симпатичная, светловолосая, мелкие морщинки только подчеркивают красоту. Ханна подумала, что она, возможно, немного похожа на девушку, с которой сбежал Густав.
— Так. В этом направлении имеет смысл копать, — сказал Каспер, подбираясь на стуле. — Она волонтер в «ИБИС».
Каспер щелкнул по ссылке и попал на сайт «ИБИС»: волонтеры в Африке и Латинской Америке. Фотографии Марии Делеран.
— Руанда. ВИЧ/СПИД. Просвещение населения и профилактика, — прочел он.
— Она была там начальником отделения, — сказала Ханна.
— Дважды.
Каспер вошел в полицейскую базу.
— Чиста как снег. Сдала на права только с третьего раза — это единственное, что у нас на нее есть.
15.03
Женщина терпеливо и вежливо увещевала старика, несмотря на то, что он пытался ею командовать. Нильс даже с большого расстояния слышал, как он брюзжит:
— Нет, я еще не хочу вставать!
— Ну мы же обещали врачу, вы разве не помните?
— Плевал я на твоего врача!
Медсестра рассмеялась, похлопала старика по плечу, сняла инвалидное кресло с тормоза и покатила его обратно.
Нильс остановил ее:
— Простите, где здесь столовая для персонала?
— Вам нужно вернуться немного по коридору. А потом свернуть направо у церкви.
Старик фыркнул:
— У церкви!
— Спасибо, — ответил Нильс, — и да, кстати. Можно задать вам дурацкий вопрос? У вас есть дети?
— Есть, — удивилась медсестра. — А что?
Столовая для персонала, 15.08
Нильс чувствовал, что все это ничем хорошим не кончится. Здесь, на нижних этажах, солнца не было видно, так что пришлось взглянуть на часы: осталось минут сорок, не больше. Он распахнул дверь в столовую и пришел в отчаяние: мужчины и женщины в белых халатах, сотни мужчин и женщин. Ничего не выйдет — хотя что ему терять? Он вскарабкался на стул.
— Полиция.
Вслед за этим сообщением наступила тишина, только из кухни по-прежнему доносился машинный шум. Все взгляды были обращены на Нильса. У всех собравшихся были лица людей, привыкших к плохим новостям.
— Я ищу Иду Хансен.
Никто не отвечал, но в воздух осторожно поднялась одинокая рука. Нильс спрыгнул со стула и пошел вдоль рядов столов из ламинированного дерева. Типичная столовская еда: сегодняшнее меню состояло из курицы, картофельного пюре и вареного горошка. Все провожали его взглядами, особенно врачи с авторитетными лицами.
— Ида?
Она опустила руку. Нет, это не может быть она, слишком молодая.
— Нет. Я просто хотела сказать, что она совсем недавно ушла. Что-то случилось?
— Ушла? Куда?
Он взглянул на экран телефона. Ханна звонила уже третий раз.
— Ее вызвали на тяжелые роды, и она сразу убежала.
— Сколько времени это обычно занимает? — Нильс сам понимал, как глупо звучит этот вопрос. Ханна продолжала звонить.
— Минутку.
Он взял трубку и отступил на шаг.
— Ханна?
— Нильс. Мы подумали, как сделать поиск более систематичным. И вместо того чтобы… — Она запнулась. — Ну нет, короче говоря, у нас есть трое очень вероятных кандидатов — потом наверняка добавятся еще несколько. Но начни с Марии Делеран. Она работает в детском отделении. Была волонтером в Руанде.
Нильс расслышал голос Каспера:
— И писала статьи о недостаточной помощи Запада в борьбе со СПИДом в Африке.
— Ладно, я ее найду.
Он нажал на отбой и вернулся к молодой коллеге Иды Хансен.
— Так где она, вы говорите?
— В родильном отделении.
Нильс колебался. Он только что пришел оттуда, возвращаться назад — значит потратить еще пять минут.
— Какая она? Что вы о ней думаете?
Молодая медсестра удивленно взглянула на Нильса.
— Что я думаю об Иде Хансен? — переспросила она с обезоруживающим смешком.
— Она вам нравится? Можно ее назвать приятным человеком?
— Почему вы об этом спрашиваете? Может, вы просто подождете, пока…
Нильс перебил:
— Что вы о ней думаете?
— Да что она сделала?
— Отвечайте! Что вы о ней думаете? Она милая? Она хорошая? У нее тяжелый характер? Она хороший человек?
Медсестра на секунду обернулась на остальных коллег.
— Я не знаю. Ида довольно милая, но…
— Но?
Нильс не сводил с нее взгляда. В полной тишине она встала, забрала поднос с недоеденным куриным бедром и полосками салата и вышла.
Каннареджо, Гетто, Венеция
Накануне Томмасо нашел и опустошил солидные запасы обезболивающих в мамином шкафчике в ванной. Придя домой, он проглотил пригоршню разноцветных таблеток, не читая никаких аптечных аннотаций, и запил пилюли стаканом теплой воды. Ему вспомнился старый отцовский тест: если тебе больно смотреть вверх, значит, у тебя температура. Томмасо поднял взгляд — да, у него температура и кружится голова. Он рылся в памяти, вспоминая понедельничный брифинг в полицейском участке: начальник полиции рассказывал тогда, кто приезжает вместе с министром юстиции. Какие-то политики, имен он вспомнить не мог. Какой-то судья. Кардинал. Да кто угодно. Следующей жертвой может стать кто угодно, но этот кто угодно сидит сейчас в поезде, который прибудет на венецианский вокзал через несколько минут — в этом Томмасо не сомневался. Если только координаты верны.
Томмасо не видел солнца, лишь его отсвет за домами на Санта-Кроче. Еще немного — если датчанка права и все убийства действительно совершались на закате солнца, — и время истечет. На мгновение он пал духом. Взглянул на доску с фотографиями убитых. Это дело стало проклятием его жизни. Или благословением? Он до сих пор не понимал. Томмасо вспомнил о маме, о том, что у него в кармане так и лежат ее монеты, и о собаке, о том слегка осуждающем взгляде, который она послала ему, когда он препоручал ее неизвестной судьбе. Вспомнил — и тут же выбросил все это из головы. Ему нужно на вокзал.
В спине заломило, когда он наклонился, чтобы надеть резиновые сапоги. В самом низу лестницы он чуть не упал, поскользнувшись на гладких ступеньках, и присел ненадолго, чтобы отдышаться. Может, просто позвонить Флавио, объяснить ему все как есть, предупредить, чтобы они были начеку? Нет, слишком поздно. Он должен сделать это сам.
Королевская больница, 15.15
Новый коридор в предположительно бесконечной вселенной белых коридоров, закрытых дверей и людей в халатах.
— Простите, детское отделение? — спросил Нильс у медсестры.
— Направо, — сказала она.
— Спасибо, — бросил он на бегу.
