Тогда же, когда шаманы перестраиваются сила надвысшего обращается на вашу сторону. Голова и хвост дракорептилоида должны лежать на алтаре. И после первых шести кругов, они поджигаются. Столб дыма должен быть направлен в центр открывшегося канала. На двенадцатом кругу останки тушатся, а портал сужается до состояния того, что через него не способна проникнуть даже молекула из иного измерения. – Андрей взял паузу чтобы отдышаться и продолжил говорить, но я не слушал. Я смял листок с его заклинанием и бросил в грязь, которая тут же потопила его. Пока Пётр и его сын Никита склонились, внимая последним словам Андрея, я нащупал ружьё, приваленное к забору. И пусть в патронниках было пусто, я не дам никому из них отрезать голову моему другу. Моему лучшему другу. Моему некровному брату. Человеку ли, дракорептилоиду ли, ни разу, не бросившему меня в беде. Который, будучи дрищём с худыми ручонками, бросался в драки против толпы, что запинывала меня за клубом. Который брал на себя административную ответственность за распитие алкоголя в общественном месте, чтобы у меня не было проблем на службе. Который доносил меня пьяного до дома. Который всегда выбирал страшненькую из двух подруг, с которыми мы знакомились. Человеку, который свято верил в то, что его видения свели нас вместе. Человеку, который не боялся ходить с серьгами и длинными волосами по Уралмашу.
Андрей притих в очередной раз. Мы все ждали от него хоть слово, хоть жалкий болезненный стон. Его грудь вздымалась всё реже, будто бы он медленно засыпал. Кровь из ран больше не пульсировала и стекала не струями, а редкими каплями.
Пётр провёл рукой по его лицу, закрыв глаза. Слишком рано. Я был уверен, Андрей ещё жив, просто потерял сознание.
– У нас будет шесть человек? Ты, я, Женя, Лёшка, Володька. Толя жив?
Никита отрицательно мотнул головой.
– Он не говорил, что среди шаманов не может быть женщин. Есть же шаманки. Олеська жива? Валя? Собери мне ещё троих человек. Быстро! Женя. Ты… Женя? Ты куда пошёл?
На этот вопрос у меня ответа не было. Я просто пятился назад, прижимая к себе ружье без патронов.
– Я думаю, нужно больше шестерых, чтобы отрубить голову дракорептилоиду, это сильная тварь, папа. – сказал Никита, и резко напрягся, глядя на меня.
Они подзывали меня, словно пёсика. Сначала. Потом Пётр не выдержал и рявкнул:
– Стоять!
– Я не твой солдат. А ты не мой командир. – ответил я и направил бесполезное дуло на старика.
– Сынок, ты моя, совсем ополоумел?
Эта фраза прозвучала громче беснующегося грозового неба. Я вспомнил свой сон. Сон, когда я задыхался погребённый сошедшей с сопок грязью. Старика Легатова, охваченную жаждой убийства толпу с нелепыми факелами. Смазанная сюрреалистичная картина. Калейдоскоп невозможных событий. В которых я не должен принимать участие. Которые походят на пьяные сны или же малобюджетные триллеры. Фантасмагорические видения, существа, звуки, запахи, цвета. Реальность, граничащая с полным бредом, а границы осыпаются в чёрную бездну.
– Женя, вернись к нам, немедленно! – приказал Легатов, но я опять проигнорировал его.
– Никто из вас, деревенщин, не отрежет от моего друга ни головы, ни хвоста! Только попробуйте!
– Это больше не твой друг, идиот! Это даже уже не человек! – прокричал Семёныч, но его аргументы не имели веса. Мне было действительно плевать. Человек он или нет, он был тем, кем был все эти годы, за которые ни разу меня не подвёл.
Я сделал ещё несколько шагов назад, а потом ещё, пока не потерял из вида Легатовых, погибающего Андрея и забор, за которым они прятались. Я сталкивался спинами с подъямышами, но те лишь боязливо отскакивали, ожидая моей атаки. А я не атаковал. Они не нападают на людей, но могут смертельно напугать. Так сказал мне Андрей. Они боятся людей, так же как люди боятся их.
От моего отряда осталось четыре человека, во главе с лысым Саней. Малолеткой, что был весь облит кровью подъямышей. В одной руке факел, в другой арматура. Я вдохновил их слишком сильно. Без слов, они заметили, как я двигаюсь к входу в подъезд, не трогая и не проявляя агрессии к монстрам, а те проявляли свою солидарность в ответ. И они, прижав руки к туловищу, стали двигаться так же, как я.
Я не должен был пользоваться этим своим положением. И я до сих пор корю себя за то, что сказал тогда мальчишкам:
– Охранять вход. Ото всех. Не нападать первыми. Просто держать!
Они послушались меня. Без единого нарекания, прижавшись друг к другу, они встали на защиту разбитого подъездного крыльца без двери. Они всё ещё закрывали носы и рты футболками.
Я побежал вверх по лестницам без перилл. Я натыкался на разбухшие от влаги, незапертые двери, из которых доносилась жуткая вонь. Я удерживал равновесие, когда скользил на покрытых слизью и помоями ступенях. Я давил своими ногами тараканов и прочих насекомых, что в ужасе покидали своё пристанище. Мухи, врезались мне в лицо.
Я преодолел все пять этажей и взял секунду, чтобы перевести дух. Облокотится на склизкую стену, дать глазам привыкнуть в темноте. У меня всё получалось. Сердце перестало биться в глотке. Грудь больше не сковывало спазмом. Теперь нужно было опустошить голову и придумать, что делать дальше. Как защитить от Легатовых дракорептилоида, который и без того могущественное существо, сотрясающее тектонические плиты хвостом и всякое такое. Я понимал их. Понимал их боль за всех погибших здесь людей. За растерзанных, за ненайденных, за сгинувших. Но дело было в том, что мой друг не имел к этому отношения. Он не заманивал на станцию женщин, мужчин, детей и целые семьи на верную смерть, все эти годы. Он просто оказался не в том месте, не в то время. Прямо как Бекетов. Его влекли открытия, его влекла беспокойная душа.
Я помнил, как дурно пахло в этом подъезде. Как слезились глаза от вони, когда я вошёл сюда впервые. Сейчас этот раздражитель притупился. Это был не более чем просто грязный подъезд. Но внезапно моих ноздрей коснулся дым. Кто забросил в окно камень, обмотанный горящей тряпкой. За ним прилетел ещё один, прямо в метре от моей ноги, а следом бутылка. Осколки полетели во все стороны, включая мои ноги. Пламя растекалось вместе с жидкостью. Прилипало к ступеням, стенам и гачам моих штанов.
Я хотел, было, начать тушить огонь руками, но меня опередил здоровенный зелёный блестящий хвост. Толстый и длинный, занимавший почти всю лестничную площадку. В один взмах он сбил пламя с моих
