Витек ненадолго испарился из сторожки — потом вернулся с двумя бумажками, которые вручил Палычу.
— Не отсырели, хорошо спрятал, — Палыч потер купюры пальцем, потом сложил вчетверо и спрятал в нагрудный карман над планками. — Ладно, пошел. А ты спи.
И ушел. Витек же спать так и не лег — только смотрел неотрывно из окна на место, где под слоем в пару десятков сантиметров покоилось его богатство.
Город между тем постепенно начинал впрягаться в свою дневную жизнь. Где-то в нем впрягался — но не свою, а в какую-то чужую жизнь — экс-чиновник, экс-богач и экс-супруг Сергей Степанович Чеботарев.
Чеботарев по прежнему просыпался в восемь утра, хотя идти ему было некуда и вполне можно было спать до полудня, или хоть весь день — работы он уже лишился…
После его ухода Бородянский занялся розысками дочери, обзвонил общих знакомых и несколько удивился, найдя ее бренное негодующее тело в собственной квартире. Елена поведала начальнику треста, что ее муж спустил все деньги в карты, не иначе, потому что другим путем такую сумму потратить за столь мизерный срок было невозможно. При том он до такой степени скурвился, что ее саму же обвинил в покупке какой-то мелочи — видимо, ждал, когда она начнет ходить в дырявых туфлях, не покупая новых. Ночь Елена провела на даче, поскольку надо же было куда-то отвезти экспроприированную у не оправдавшего доверия экс-мужа мебель?
— Жил со мной, как у Христа за пазухой, — возмущалась Елена, — ты, папа, на работу его в ваш трест пихнул, я дом вела, машину имели, в квартире — полная чаша — и все мое приданное! И не понравилось, а? Ну ты мне скажи, Левушка, это что за дела такие?
"Левушка" из рассказа понял, что дела у Чеботарева и вправду — дрянь. А также, что составлять протекцию мужу своей дочурки уже бессмысленно. Это означало, что его можно было спокойно увольнять. И повод под рукой — проверка обнаружила ошибочно составленное обоснование контракта. 12 тысяч долларов, ожидаемых ревизорами, пришлось бы, правда, отдать самому, чтобы не навлекать гнева уже на собственную голову. Но такая вакансия, освобождавшаяся после ухода Чеботарева, стоила тысяч пятьдесят, никак не меньше. Желающих было столько, что им было впору предлагать строиться в очередь. Так что свои деньги Бородянский собирался многократно отбить назад уже в ближайшие дни. Восстановив настроение, он с легким сердцем вызвал секретаршу:
— Чеботарева в расход, за несоответствие и халатность, а мне чаю, и покрепче — по обыкновению коротко и властно приказал он.
Произошли эти события всего несколько дней назад. В последний раз Чеботарев заглянул в трест, чтобы забрать кое-что из личных вещей, а заодно получить расчетные. Увидев в коридоре бывшего коллегу, он решил попрощаться с ним, но тот убежал, уткнув глаза в пол. Все остальные также старались не смотреть в его сторону, Чеботарева это обидело и он назло всем прошелся по кабинетам, говоря вызывающе громко:
— Вот, попрощаться заглянул, Виктор Андреевич.… Как работа — опять цифр не хватает, чтобы баланс свести? А вы на потолке искали?.. (Виктор Андреевич побагровел и нырнул в гроссбух почти целиком). Всего вам доброго, Ангелина Семеновна. Мне будет не хватать вашего клубничного варенья — чем же я буду лечить запоры?.. Над чем трудитесь, Ванюша? А меня на пенсию послали, по выслуге лет. Теперь ваша очередь выслуживаться, пока не послали… Лександр Михайлович! Как там, на станкостроительном-то, станки остались еще, или все уже пристроены?.. А чего вы носик воротите? Паленым пахнет?..
Прогулявшись по коридорам и выплеснув из себя запасы желчи, Чеботарев вышел на улицу, чуть не столкнувшись с пожилым человеком в пиджаке с орденскими планками.
— Смотри, куда прешь-то, дедок, — буркнул Сергей Степанович.
— Было бы на что смотреть, — огрызнулся в ответ хмурый старикашка, — а ты сюда не за зарплатой, часом?
— За зарплатой.
— Значит, дают?
— Еще как дают! Со всех сторон по всем местам! — невесело усмехнулся Чеботарев и побрел к автобусной остановке. Старичок посмотрел ему вслед, ничего не понял и вошел в вестибюль здания.
Во дворе дома, где жил Сергей Степанович, без дела околачивался Пашка. Майки с устрашающей надписью на нем не было, что придало отставному чиновнику смелости. Без денег у него все равно не было на жизни, ни перспектив трудоустроиться.
— Пашка, подойди-ка сюда, — крикнул он. Парень удивился, но оторвал зад от детских качелей и приблизился. Надо было с чего-то начинать разговор.
— Ты чего не в школе?
— Да учителя прогуливают
— Учителя?!
— У них, типа, забастовка, — пояснил Пашка. — хотят директрисе вотум недоверия вынести.
— А что, директриса обманула кого?
— Обманула ожидания светлого будущего. Тендер проиграла. Через РОНО товар распределяли, с учителей бабки собрали, чтобы, типа, подмазать колеса. А не выгорело.
— Товар дефицитный, наверное. Лингафонные кабинеты, или литература?
— Да просто министр легкой промышленности своего пацана в школу устраивал, вот все и передрались, у кого этот отстой осядет. Бабки там, сами понимаете, не мерянные — школе тоже перепало бы компьютеров с интернетом. Ну, теперь директрису скинуть хотят.
— Слушай, Павел, — перешел к теме Чеботарев, — тебе деньги нужны?
— А кому они не нужны? Только поэтам и космонавтам — они выше этого. Что, работа есть?
— Вроде как. Только отцу ты не говори, что я тебе предложил…
— Если бы мой отец знал, на какие шиши я существую, я бы давно уже не существовал вовсе. Не беспокойтесь, дядя Сережа. Что за работа?
— Ну… это… ты парень вроде крепкий, — остатки совести силились прикрыть Чеботареву рот, но она, вместе с остальным организмом, так ослабла за последние дни, что сил ее хватало лишь на создание легкого запинания, — и друзья, наверное, есть серьезные…
— Есть, конечно.
— У меня один негодяй деньги спер, — признался Сергей Степанович. — Я адрес знаю. Можно его найти и деньги отнять? Я заплачу.
Пашка от удивления аж рот открыл.
— А я-то что могу сделать? С таким лучше к браткам обращаться!
— Так я и… — начал было Сергей Степанович, но Пашка не дал ему закончить, залившись неудержимым смехом.
— О-хох-хо! — бушевал он, сгибаясь чуть ли не в три погибели, — вы решили, что я из этих? Да что мне, делать нечего, с ними по коммерческим будкам шарить? Пока они там гроши обламывают и на билет в тюрягу копят, я программы пишу для компьютера, мне за каждую знаете, сколько платят?
— Я думал, ты вот с ножом ходишь… — начал оправдываться Чеботарев.
— Я еще и боксом занимаюсь — ну и что? Нож? Ну да, имеется. Правда, это не нож, а многофункциональная отвертка — если вдруг комп развинтить у кого-то понадобиться, плату поменять или шлейф. Но похожа на нож — шпану отпугивать сгодится, на улице вечерами сейчас небезопасно, сами знаете. Меня уже два раза грабить пытались. Так что приходится мимикрировать под окружающую среду — вот и затылок побрил. Тем более, что серьезный клиент какому-то хиппарю работу вряд ли доверит, а со мной у него прически, типа, почти одинаковые, — и он снова расхохотался во все горло. Но Чеботареву было не до веселья.
— Тогда извини, — вздохнул он, — не по адресу я.
— Да ничего, — вытирая слезы с глаз, пробулькал Пашка. — Вы обращайтесь, когда чего с компом случится. У вас же наверняка компы и дома, и на работе есть?
— Уж конечно, — горделиво произнес Чеботарев и направился к своему подъезду. Надежды выбить деньги силой таяли на глазах. Можно было, правда, попросить помощи у знакомых, но это Сергей Степанович отложил на потом: холодный прием, оказанный отставному чиновнику вчерашними коллегами в тресте, подействовал на него так отталкивающе, что сейчас он боялся позвонить кому-то, чтобы вновь не испытать разочарования в людях.
Палыч между тем, действительно, получил зарплату — кассир треста был заблаговременно предупрежден директором экс-завода, и загвоздок у сторожа никогда не возникало. Он лишь недоумевал, почему, когда завод стоял на месте и действовал, зарплату ему платили с многомесячными задержками, а когда от него даже остова почти не осталось, стали выдавать день в день, но мыслей своих никому не выдавал из суеверия отбить удачу. Затем Палыч направился, как и обещал, гулять по городу и добрел до Пушки. Там тусовалась толпа непонятного содержания и происхождения. Продавали независимые, а оттого плохо пропечатанные газеты, кто-то поедал пиццу. В сторонке шел очередной митинг, и человек с деревянного ящика объяснял зевакам, что лично им необходимо освободить Литву от оккупации, потому что тем самым "оккупанты" могли получить дополнительные кредиты от все той же Литвы… Палыч послушал минут пять, не понял ровным счетом ничего, хотя кто-то из толпы пытался с оратором спорить. Потом подошел к рядам торговцев всякой мелочью, от значков до шкатулочек под хохлому и матрешек с ликами американских президентов. Худой отпрыск, явно недопитавшийся материнским молоком, но уже объевшийся лозунгов о свободе предпринимательства, смерил его с головы до ног презрительным взглядом. Палыч не был похож на доходного клиента. Тем не менее ему явно было что-то нужно.
