Но что-то в этом покоробило меня. Какая-то едва уловимая ошибка или неточность нарушила эту синхронность. Некоторое время я безуспешно пытался сообразить, в чем дело. Агент со съемщиком уже ушли, и теперь я видел только Торвальда. Моя память отказывалась восстановить картину происшедшего. Если бы этот эпизод повторился, мне могло бы помочь зрение, но этого, естественно, не случилось. И мысль об этом погрузилась в подсознание, чтобы подобно закваске перебродить там, а я вернулся к главной проблеме.
Наконец меня осенило. Было уже темно, когда я, наконец, сообразил, что мне нужно. Встревоженный поворот головы, стремительный рывок в пока неизвестную мне сторону, вот и все.
Чтобы вызвать это мгновенное движение, которым он выдаст себя, были необходимы два телефонных звонка, а в перерыве между ними — его получасовое отсутствие.
При свете спички я принялся листать телефонную книгу, пока не нашел то, что искал Торвальд, Ларс, Бенедикт авеню, 5–2114.
Я задул спичку и в темноте поднял трубку. Это напоминало телевидение. Я видел, что делалось там, куда я звонил, только изображение шло ко мне не по проводам, а напрямую — из окна в окно.
— Алло? — хрипло произнес он.
«Как странно, — подумал я. — Уже три дня я обвиняю его в убийстве и только теперь впервые слышу его голос».
Я не стал изменять свой собственный. В конце концов ведь мы никогда не встречались.
— Вы получили мою записку, — сказал я.
— Кто говорит? — настороженно спросил он.
— Тот, кто все знает.
— Что знает? — увильнул он.
— То, что знаете вы. Вы и я, только мы с вами.
Он прекрасно держал себя в руках. Я не услышал ни звука.
Но он не подозревал, что уязвим с другой стороны. Я укрепил подзорную трубу на нужной высоте с помощью двух толстых книг, положенных на подоконник, и увидел, как он рванул ворот рубашки, словно тот невыносимо сдавил ему шею. Потом прикрыл глаза рукой, как закрываются от слепящего света.
Его голос твердо произнес:
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Как это о чем? О бизнесе, конечно. Ведь я на этом кое-что заработаю, верно? Чтобы это не поползло дальше.
Мне не хотелось, чтобы он догадался о роли окон. Пока что они мне были нужны — и сейчас больше, чем когда-либо.
— Позапрошлой ночью вы допустили маленькую оплошность со своей дверью. Хотя, может быть, ее приоткрыл сквозняк, не знаю.
Удар попал в самую точку. Провод донес до меня судорожный вздох.
— Вы ничего не видели. Там нечего было видеть.
— Дело ваше. Только зачем мне идти в полицию? — Я слегка кашлянул. — Ведь я за это ничего не получу.
— О, — вырвалось у него. И в этом возгласе прозвучало некоторое облегчение. — Вы хотите со мной встретиться? Я вас правильно понял?
— Да, вроде бы лучше и не придумаешь. Сколько вы можете захватить с собой?
— У меня здесь только долларов семьдесят.
— Сойдет, остальное можно потом. Вы знаете, где находится Лейксайд-парк? Я сейчас неподалеку от него.
— Может, там и встретимся? — На это требовалось примерно полчаса. Пятнадцать минут туда, пятнадцать обратно. — У входа в парк есть маленький павильон.
— А сколько вас? — предусмотрительно спросил он.
— Только один я. Это выгодно — держать язык за зубами. Ни с кем не нужно делиться.
Видно, это ему тоже понравилось.
— Я сию минуту выхожу, — сказал он. — Все-таки не мешает узнать, о чем речь.
Никогда я так пристально не следил за ним, как теперь, когда он повесил трубку. Он тут же шмыгнул в крайнюю комнату, в спальню, к которой последнее время даже не приближался. Скрылся в стенном шкафу и через минуту появился снова. Видно, он что-то достал из какого-то тайника, которого не заметили даже сыщики. Еще до того, как этот предмет исчез под его пиджаком, по движению его руки, как бы качнувшей насос, я понял, что это такое. Пистолет!
«Мне повезло, — подумал я, — что я не жду сейчас в Лейксайд-парке свои семьдесят долларов».
Свет в комнате погас, и он отправился в путь.
Я позвал Сэма.
— Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал, но это связано с некоторой опасностью. А если по-честному, это здорово опасно. Ты можешь сломать ногу или получить пулю и даже попасть в полицию. Мы с тобой не расставались десять лет, и я никогда не обратился бы к тебе с подобной просьбой, если бы мог сделать это сам. Но я не могу, а сделать это необходимо. Выйди с черного хода, — продолжал я, — перелезь загородку и попробуй по пожарной лестнице забраться в ту квартиру на четвертом этаже. Одно окно там не заперто.
— Что я должен там искать?
— Ничего. — «Какой в этом смысл, раз в квартире уже побывали сыщики?» — Там три комнаты. Во всех трех ты должен чуть-чуть нарушить порядок — пусть будет видно, что туда кто-то заходил. Загни края всех ковров, чуточку сдвинь с места все стулья и стол, открой дверцы стенного шкафа. Только смотри ничего не пропусти. И не спускай глаз вот с этого. — Я снял часы и надел ему на руку. — В твоем распоряжении двадцать пять минут. Если ты в них уложишься, с тобой ничего не случится. Когда увидишь, что время истекло, сматывай удочки, да побыстрей.
— Опять по пожарной лестнице?
— Нет.
В таком возбужденном состоянии Торвальд не вспомнит, закрыл ли он, уходя, окна. А меня вовсе не устраивало, чтобы он понял, что опасность грозит со стороны моих окон.
— Запри окно покрепче, выйди в дверь и беги со всех ног по парадной лестнице.
— Хорошего же вы себе нашли дурака, — сказал он печально, но все-таки ушел.
Он вышел во двор с черного хода и перелез через загородку. Если бы в одном из окон кто-нибудь поднял по этому поводу шум, я вступился бы за него, объяснив, что он там внизу что-то ищет по моей просьбе. Но все обошлось благополучно. Для человека его возраста он отлично преодолел все препятствия. Ведь он не так уж молод. Взять хотя бы эту пожарную лестницу — ее нижний конец находился довольно высоко от земли, а он все-таки ухитрился взобраться на нее, встав на какой-то предмет. Очутившись в квартире, он зажег свет и принялся за работу.
Я следил за тем, что он делает. Сейчас я уже ничем не мог ему помочь. Даже Торвальд вправе его пристрелить — ведь это незаконное вторжение. Как и прежде, мое место было за кулисами. Я был лишен возможности посторожить его с другой стороны. А без охраны, не обошлись даже сыщики.
Он, видно, делал все с большим напряжением. А я, следя за его действиями, был напряжен вдвойне. Двадцать пять минут тянулись как все пятьдесят. Наконец он подошел к окну и тщательно заложил щеколду. Свет погас — его уже там не было.
Вскоре я услышал, как он отпирает ключом дверь, и, когда он вошел ко мне, сразу же предупредил его:
— Не зажигай здесь свет. Иди приготовь себе праздничный двойной пунш из виски. Вряд ли твое лицо будет когда-нибудь белее, чем сейчас.
Торвальд вернулся через двадцать девять минут после своего ухода в Лейксайд-парк. Я позвонил вторично, прежде чем он успел заметить беспорядок. Уловить этот момент было не так просто, и, сняв трубку, я снова и снова набирал номер, сразу же после этого нажимая на рычаг. Он вошел, когда я набирал цифру 2 из 5–21 Ц, — так что я попал вовремя. Звонок там раздался, когда его рука еще была на выключателе. Этот звонок уже должен был дать какие-то результаты.
— Вам следовало принести деньги, а не пистолет, поэтому я не подошел к вам. — Я увидел, как он вздрогнул. Окно по-прежнему должно было оставаться вне подозрения. — Я заметил, как, выйдя на улицу, вы похлопали себя по пиджаку. — Вполне возможно, что ничего подобного и не было, но теперь он уже не вспомнит, как было на самом деле. Обычно так поступают те, кто не привык носить при себе оружие. — Тем хуже для вас, что вы прогулялись впустую. Между прочим, в ваше отсутствие я не терял зря времени. Теперь я знаю больше, чем раньше. — Это уже было важно. Я неотрывно смотрел в трубу, буквально просвечивая его взглядом. — Я обнаружил, где… это находится. Вы понимаете, что я имею в виду. Теперь я знаю, куда вы… это спрятали. Я заходил в квартиру, когда вас не было.
Ни слова. Только учащенное дыхание.
— Вы мне не верите? Оглянитесь. Положите трубку и посмотрите сами. Я нашел…
Он положил трубку, направился к двери гостиной и, коснувшись выключателя, зажег свет. Окинул комнату одним внимательным всеохватывающим взглядом, в котором и намека не было на повышенный интерес к какому-нибудь определенному месту, который вообще ни на чем не задержался.
Мрачно улыбаясь, он вернулся телефону.
Тихо, со злорадным удовлетворением он произнес всего два слова:
— Вы лжете.
Я увидел, как он положил трубку на рычаг и снял с нее руку. На своем конце я сделал то же самое.
Испытание потерпело неудачу. Но все-таки кое-что оно мне дало. Он не выдал местонахождения трупа, на что я надеялся.
Однако фраза «Вы лжете» подразумевала, что труп спрятан именно там, где-то неподалеку от него, где-то в доме. В таком надежном месте, что ему незачем беспокоиться, незачем даже проверять сохранность тайника.
