К югу, если взглянуть поверх крытых шифером крыш с изогнутыми трубами, ярким пятном сияла рыночная площадь, полная резво снующих туда-сюда букашек, хлопочущих в своих лавках. Слева от норманнской церкви, сразу за кварталом, прозванным «лабиринтом», на холме возвышались руины старого замка. Чуть ниже, под живописными садами на склоне, извивалась река Свейн с каскадом маленьких водопадов — вода, обрушиваясь вниз, поднимала в воздух облака брызг. Вдоль реки тянулись георгианские особняки со старыми величественными дубами во дворах. Дальше вид уже не так радовал глаз: сквозь зеленые насаждения просматривался жилой массив Истсайд-Истейт с его домами из красного кирпича, двухэтажными многоквартирными бараками и железной дорогой. Ну а за ним, до крутого берега реки Саттон, простиралась Йоркская долина.
К югу, сразу за площадью и замком, на левом берегу реки начинался лес. Правда, лужайку, где нашли тело Марка Хардкасла, отсюда было не разглядеть — она скрывалась за крутой излучиной реки.
Энни глубоко вздохнула. Еще один чудесный день — тихий, полный чарующих ароматов. Констебль Уилсон стоял рядом, засунув руки в карманы, и терпеливо дожидался от Энни инструкций. Наконец она направилась к дому. За коваными черными воротами скрывался сад, окружающий особняк из желтого кирпича, с остроконечной крышей и большими многостворчатыми окнами. Плющ и клематисы завитками покрывали стены дома.
От ворот к входной двери вела гравийная дорожка. Справа располагалась бывшая конюшня, первый этаж которой переоборудовали под гараж. В проеме раскрытой нараспашку двери виднелся серебристый «ягуар» — невероятно стильный и дорогой. А гараж вместительный, подумала Энни, сюда легко вошла бы и старая «тойота» Хардкасла. Соседи бы не обрадовались, увидев такое старье припаркованным на своей улице. Впрочем, дома, окруженные высокими стенами и разделенные широкими лужайками, стояли на приличном расстоянии друг от друга, чтобы жильцы как можно реже сталкивались со своими соседями.
Выходит, Марку Хардкаслу повезло не только в любви; он умудрился найти себе друга еще и богатого. Интересно, насколько важно это было для Марка? Непростая выдалась судьба у сына простого шахтера из Барнсли. Энни поймала себя на мысли, что ей уже не терпится познакомиться с загадочным Лоуренсом Сильбертом.
Схватившись за дверной молоток в форме льва, Энни постучала. Звук разлетелся по всему району, где тишину нарушали лишь отдаленный шум машин и жизнерадостное чириканье птиц. Из дома не доносилось ни звука. Энни постучала еще раз. Ничего. Она нажала на ручку — дверь оказалась закрыта.
— Может, попробуем черный вход? — спросил Уилсон.
— Давай, — согласилась Энни, вглядываясь в окна. Ничего, кроме темных и пустых комнат, она не увидела.
Дорожка, проложенная между особняком и гаражом, вывела их в просторный сад с идеально подстриженной лужайкой, зеленой изгородью, цветочными клумбами и деревянным сараем. Проходя мимо гаража, Энни прижала ладонь к капоту «ягуара» — он оказался холодным. В саду под зонтиком стоял белый металлический столик в окружении четырех стульев.
— Похоже, дома никого нет, — сказал Уилсон. — Может, этот Сильберт уехал на выходные?
— Но машина-то в гараже, — напомнила ему Энни.
— Ну и что? Может, у него их несколько. Он же богатый, у него наверняка еще какой-нибудь «ренджровер» есть. Может, поехал проведать свое деревенское имение?
Чего-чего, а воображения Уилсону не занимать, подумала Энни. Сзади к дому была пристроена оранжерея. За ее стеклянными стенами виднелся деревянный стол со стульями. Энни решила попытать счастья и не прогадала — дверь оказалась открытой. На столе она нашла стопку газет, датированных прошлым воскресеньем.
Дверь из сада в сам дом была заперта, тем не менее Энни постучала и громко позвала Сильберта. Ответом ей была лишь тишина, от которой у нее вдруг побежали по спине мурашки. Чутье и опыт подсказывали ей — что-то тут не так. Может, вломиться в дом без ордера? Простят ли ей потом такое поведение? Скорее всего, да. В конце концов, недавно ведь погиб человек, в бумагах которого обнаружено письмо, и оно напрямую отсылало полицию к этому дому.
Обернув руку газетой, Энни разбила стеклянную дверь прямо над замком. Ей повезло — в замочной скважине торчал большой ключ. Отперев дверь, они вошли внутрь.
После пронизанной солнцем оранжереи дом показался им мрачным и холодным. Но как только глаза Энни привыкли к темноте и она лучше разглядела гостиную, все оказалось не таким уж и печальным — на выкрашенных в светлые цвета стенах висели яркие и жизнерадостные копии полотен Шагала и Кандинского. В комнату просто не попадало достаточно света, вот она и производила поначалу такое гнетущее впечатление. Мебели в ней было немного — всего пара кресел, диван, большой черный рояль и книжные полки, заполненные старыми книгами в кожаных переплетах.
Энни и Уилсон прошли в кухню, шикарную, идеально чистую, без единого пятнышка, со сверкающими стальными столешницами и таким набором утвари, какому позавидовал бы любой шеф-повар. Кухонную зону от столовой отделяла длинная барная стойка. Видимо, Хардкасл и Сильберт предпочитали проводить время дома, и как минимум один из них очень любил готовить.
Из холла на второй этаж вела лестница, широкая, отделанная деревянными панелями, с ковровой дорожкой и начищенными до блеска набалдашниками. Пока они поднимались наверх, Энни то и дело выкрикивала имя Сильберта, на случай, если тот засел где-нибудь в глубине дома и не слышал, как они вошли. Но ответом ей была все та же пугающая тишина. Они двинулись по коридору, бесшумно ступая по толстому ковру и заглядывая в комнаты.
Лоуренса Сильберта они нашли в третьей по счету.
К счастью, им не пришлось заходить внутрь — они сразу же увидели его на ковре из овечьей шерсти возле камина. Сильберт — Энни предположила, что это он, — лежал, раскинув в стороны руки, словно Иисус на распятии. Его голова представляла собой сплошное кровавое месиво, и ковер вокруг нее весь пропитался кровью, как и рубашка, превратившаяся из белой в темно-бордовую. Промежность Сильберта тоже была в крови — то ли натекла из ран на голове, то ли из каких-то еще.
С трудом оторвав взгляд от трупа, Энни огляделась. Как и везде в доме, в этой гостиной с изящным камином причудливо смешивались старина и современность. Над пустой каминной полкой висела картина, напомнившая Энни работы Джексона Поллока. Впрочем, может, это и был Поллок? Свет, пробивавшийся сквозь высокие окна, падал на персидские ковры, старинный стол и обтянутый коричневой кожей диван.
Краем уха Энни слышала, как выворачивало наизнанку Уилсона — тот не успел добежать до ванной и теперь стоял, сложившись пополам, в коридоре.
Изрядно побледневшая Энни вытянула из кармана мобильник и дрожащими пальцами набрала домашний номер суперинтенданта Жервез. Она подробно изложила начальнице ситуацию. Энни, конечно, знала, что нужно делать. Просто о столь серьезном происшествии шефу лучше сообщать незамедлительно — иначе в будущем это может выйти тебе боком. Разумеется, Жервез велела ей вызвать криминалистов, фотографа и судмедэксперта.
— И вот еще что, инспектор Кэббот, — добавила она.
— Да?
— Думаю, пора инспектору Бэнксу возвращаться на работу, — сказала Жервез. — Знаю, он собирался отдохнуть, но все складывается препаршиво. Труп нашли не где-нибудь, а в Каслвью. Это расследование надо поручить опытному оперативнику с полномочиями. Вы уж не обижайтесь.
— И не думала, мэм, — ответила Энни, искренне считавшая, что с помощью Уинсом и Дага Уилсона прекрасно справится и сама. — Как скажете.
Энни прислонилась к стене. Серый, как пепел, Уилсон сидел на лестнице, обхватив голову руками. Раскрыв свой мобильный «блэкберри», Энни нашла в адресной книге номер Бэнкса. Да, после такого известия сладостный субботний перепихон ему уже не светит, злорадно подумала Энни, впрочем, тут же устыдившись столь недобрых мыслей.
Алан Бэнкс потянулся и, взяв с тумбочки чашку чая, чуть не заурчал от удовольствия. Сияло яркое солнце, сквозь приоткрытое окно в комнату дул теплый ветерок, слегка потрепывая занавески. Будильник на айподе завел «Клер-Ашель» группы «Тинаривен», электрогитара выдавала аккорды в стиле Бо Диддли, и жизнь представлялась Бэнксу чертовски замечательной штукой. Над окном маленьким полукругом сиял витраж из зеленого, золотистого и красного стекла. В то давнее утро, когда он после жуткой вечеринки впервые проснулся в этой комнате, ему с похмелья причудилось, будто он уже умер и очнулся в раю.
Жаль только, что Софии надо сегодня на работу. Правда, только часика на два. Они уже договорились пообедать в их любимом пабе «Йоркширская лошадь» на Грейт-Портленд-стрит. А вечером же собирались закатить вечеринку. Значит, день они проведут на рынке, скорее всего в Ноттинг-Хилле, закупая продукты для ужина. Бэнкс уже заранее знал, как все это будет происходить. Много раз сопровождал Софию в таких походах и обожал наблюдать, как придирчиво она выбирает овощи и фрукты самых разных форм и оттенков. На лице ее появлялось выражение детского восторга, и, взвешивая в руке какой-нибудь плод, щупая его и оглаживая, она сосредоточенно высовывала кончик языка. София болтала с продавцами, донимала их расспросами и вечно накупала куда больше продуктов, чем намеревалась.
