Смит отличался замечательной способностью подробно разъяснять очевидные вещи, причем делал это с такой невинной искренностью, что Макклири захотелось своим крюком расколотить стоящий перед Смитом компьютер и украсить его костюм обломками. Но вместо этого он только кивнул и спросил Смита:
– Ему тоже будем рассказывать сказку про контракт на пять лет?
– М-да, у вас, я вижу, сегодня действительно плохое настроение, – произнес Смит своим обычным менторским тоном.
Но Макклири почувствовал, что задел его.
Пять лет.
Таким был уговор поначалу. Контора закроется через пять лет. Через пять лет ты свободен – так по крайней мере, обещал Смит, когда они увольнялись из Центрального разведывательного управления пять лет назад.
В тот день Смит был одет в точно такой же серый костюм-тройку, что было, мягко говоря, странным, если учесть, что они находились на борту катера, в десяти милях от берега к востоку от Аннаполиса.
– Через пять лет эта проблема будет решена, – сказал тогда Смит. – Страна в опасности. Если все пройдет как запланировано, то никто не узнает о том, что мы когда-либо существовали, а конституционное правительство будет вне опасности. У меня есть один контакт, о котором вам знать не положено. Не уверен даже, от президента ли исходит эта инициатива. Контакт будете поддерживать только со мной и ни с кем больше. Все остальные слепы, глухи и немы.
– Ближе к делу, Смитти, – сказал Макклири. Он никогда еще не видел Смита таким взволнованным.
– Вас, Макклири, я привлек к этому делу потому, что вас ничего не связывает с обществом. Вы ведь разведены. Семьи нет и не будет. К тому же вы, несмотря на ужасающие странности характера… ну, скажем, достаточно компетентный агент.
– Хватит. Чем мы будем заниматься?
Смит взглянул на пенящиеся барашки волн:
– Наша страна в опасности.
– Мы всегда в опасности, – ответил Макклири.
Не обращая внимания, Смит продолжал:
– Мы не в состоянии справиться с преступностью. Не в состоянии. Если действовать в рамках конституции, бороться с ней на равных невозможно. По крайней мере – с организованной преступностью. Законы уже не срабатывают. Бандиты выигрывают.
– А нам-то что?
– Наша задача – остановить их. В противном случае страна превратится в полицейское государство или вообще развалится. Мы с вами – третий путь. Действовать будем под кодовым названием КЮРЕ в рамках проекта психологических исследований. Наш легальный спонсор – фонд Фолкрофт. Чтобы совладать с организованной преступностью и коррупцией, действовать придется вне рамок закона. Для решающего перелома мы пойдем на любые меры, кроме физического устранения. Потом самораспускаемся.
– Убивать нельзя? – с сомнением спросил Макклири.
– Нет. Они и так боятся, что дают нам слишком много. Еще раз повторяю, страна в отчаянном положении.
Макклири заметил, что на глаза Смита навернулись слезы. Так вот оно что. Его всегда интересовало, что движет Смитом? Теперь Макклири понял: Смит просто любил свою Родину.
– Очень сожалею, Смитти, – сообщил Макклири, – но я в такие игры не играю.
– Почему?
– Да потому, что я очень четко представляю себе, как однажды всех нас скрутят и переправят на какой-нибудь вонючий островок в Тихом океане. Всех, кто хоть краем уха слышал о этой чепухе с КЮРЕ, перебьют. Вы что думаете, они предоставят нам шанс опубликовать мемуары? Ничего не выйдет! Нет, это не для меня, Смитти.
– Отказываться поздно, Макклири. Вы уже осведомлены.
– Повторяю, ничего не выйдет.
– Вы должны понимать, что я не смогу отпустить вас живым.
– А я ведь могу вышвырнуть вас за борт.
Макклири помолчал и добавил:
– Неужели вы не понимаете, что получается? Я убиваю вас, вы – меня, а ведь только что речь шла о том, что никаких убийств не будет, а?
Рука Смита нащупывала что-то в кармане пиджака.
– На внутренний штат это не распространяется. Мы должны хранить тайну.
– Пять лет? – спросил Макклири.
– Пять.
– Я все равно уверен, что когда-нибудь на тихоокеанском песочке будут белеть наши с вами кости.
– Возможно. Поэтому давайте ограничим потери: только вы и я. Остальные работают и не знают ничего. Устраивает?
– А я-то, дурак, всегда смеялся над камикадзе, – сказал Макклири.
Понадобилось больше пяти лет. Вашингтонские аналитики ошиблись в оценках: преступность оказалась мощнее и организованней, чем предполагалось.
Под ее контролем оказались целые отрасли промышленности, профсоюзы, управления полиции и даже парламент одного из штатов: избирательные кампании стоят дорого, а у преступных синдикатов денег было много. Тогда и поступил приказ: КЮРЕ действовать и дальше до особого распоряжения.
В Фолкрофте обучались сотни агентов, каждый из которых хорошо знал свое дело, не имея ни малейшего представления о конечной цели. Некоторых из них внедряли в правительственные учреждения, разбросанные по всей стране. Под видом агентов ФБР, налоговых или сельскохозяйственных инспекторов они собирали разрозненные крупицы информации.
Специальное подразделение контролировало сеть осведомителей, собиравших неосторожно оброненные слова в барах, игорных притонах и борделях. Другие агенты оплачивали работу осведомителей пятью, а иногда и большей суммой «быстрых» долларов. «Феи» из баров, сутенеры, проститутки, клерки, сами того не зная, работали на проект Фолкрофта. Несколько слов за несколько долларов, полученных или от «того парня с угла», или от «того чиновника в конторе», или даже от «той дамы, пишущей книгу».
«Жучок» тотализатора из Канзас-сити за тридцать тысяч раскрыл секреты своих боссов, пребывая в уверенности, что получил эти деньги от конкурирующего синдиката.
Барыга из Сан-Диего, несмотря на многочисленные неприятности с полицией, каким-то образом всегда оказывался на свободе, чему во многом способствовал его карман, полный мелочи для продолжительных разговоров по телефону-автомату с неизвестным собеседником.
Молодой, подающий надежды адвокат, работавший на коррумпированный профсоюз в Нью-Орлеане, выигрывал один процесс за другим до тех пор, пока ФБР не получило таинственный рапорт на трехстах страницах. На основании этого документа Министерство юстиции привлекло к суду руководство профсоюза. На судебном процессе молодой адвокат провел защиту крайне неудачно, однако осужденные профсоюзные рэкетиры не смогли ему отомстить: молодой человек покинул страну и исчез. Высокопоставленный полицейский чиновник в Бостоне с головой залез в долги, играя на скачках. На его счастье какой-то богатый провинциальный графоман одолжил ему сорок тысяч. Все, что было нужно молодому автору, это – знать, кто из полицейских от кого получает «гонорары». Естественно, он не собирался указывать подлинные имена. Его только интересовал местный колорит.
За всем этим стоял КЮРЕ. Миллионы слов информации, полезной и бесполезной, поступали в Фолкрофт, предназначаясь для несуществующих людей, для действующих только на бумаге корпораций, для правительственных учреждений, которые почему-то никогда не занимались государственными проблемами.
Целая армия служащих Фолкрофта, большая часть которых считала своим настоящим хозяином Налоговую службу, фиксировала сообщения о биржевых сделках, уплате налогов, сельском хозяйстве, азартных играх, наркотиках и о других вещах, связанных или не связанных с преступностью.
Затем информация вводилась в память гигантских компьютеров одного из многочисленных филиалов, расположенных на холмистой территории «санатория».
Ни один человек не смог бы сделать то, что удавалось компьютерам: они выявляли закономерности на основе внешне не связанных между собой фактов. Пройдя через их электронное нутро, перед глазами руководителя Фолкрофта вырастала панорама жизни американского преступного мира. Из многих мелких деталей постепенно формировалась картина организованного беззакония.
ФБР, Министерство финансов и даже ЦРУ действовали, в основном исходя из счастливых, но случайных находок своих агентов и аналитиков. Там, где законоохранительные институты были бессильны или неэффективны, вступал в действие КЮРЕ. Например, до босса крупной криминальной организации в Тускалузе неожиданно дошла документально подтвержденная информация о недобрых намерениях его «коллеги», делящего с ним сферу влияния в преступном мире Аризоны. Коллега этот тоже получил таинственную наводку о том, что его собирается убрать конкурент. В результате разразилась война, в которой оба проиграли…
Во влиятельном и не очень честно работающем профсоюзе Нью-Джерси после крупной денежной инъекции и выборов сменилось руководство: неожиданно выяснилось, что победил честный молодой представитель новой волны в профсоюзном движении. А человек, отвечавший за подсчет голосов на выборах, тихо ушел на пенсию и поселился на солнечной Ямайке.
