— Костя? Ну, что там с этим майором?
Он едва не остолбенел, услышав в трубке нарочито спокойный «жегловский» голос:
— Можно, конечно, и «Костя», как говорится, хоть горшком назовите. Но «Петр Андреевич» лично для меня как-то роднее и знакомее. Касательно того, «что с этим майором», докладываю: упомянутый майор жив, здоров и как всегда при исполнении.
Телешов смутился. Целый день как на гвоздях — и с какой стати? Сам себя на пустом месте и раскрутил.
— Здравствуйте, э… товарищ майор. Вам так удобнее? Или?…
— Лучше «или», Сергей Михайлович.
Мои персональные данные уже знает, подумал Телешов. Что Костя еще ему доложил?
— Так что, не против ваша специалистка в морг приехать?
— Рвется, Петр Андреевич, — Сергей невольно улыбнулся. Наговицына действительно рвалась, и весьма настойчиво.
— Связаться с ней до завтра успеете? Вот и хорошо. Запишите, куда ехать-то… Впрочем, отставить. Ваш участковый тоже там будет. И вас с собой заберет, и за ней по дороге заедет.
— А если не по дороге получаться будет?
— А если не по дороге, Сергей Михайлович, то даст ваш участковый крюка. Сколько нужно, столько и даст.
Они договорились, что после звонка Наговицыной Сергей перезвонит майору. Тот уже и слышать не хотел о том, чтобы начинать обследование трупа без нее. После того, как Телешов записал еще один номер на телефонной книге, майор с ленцой, как бы между прочим, спросил:
— А скажите вы мне, Сергей Михайлович… Какой ваш в этом деле получается интерес?
Сергей несколько оторопел: вопрос был вполне резонным.
— Видите ли… Моя школа, где я литературу… то есть, сейчас не литературу…
— Остановимся на литературе. Прочее будем считать явлением временным.
Черт, подумал Телешов. Участковый успел выложить майору больше деталей, чем Сергею хотелось бы. Он почувствовал раздражение.
— Это неважно, литература или что-то еще… Важно то, что моя школа находится в пяти минутах ходьбы от места происшествия. Моя школа.
Он подчеркнуто произнес «моя» и поймал себя на мысли, что ни словом не обмолвился о собственных патологических страхах.
— Понятно, — просто и без обычной рисовки сказал майор. — В общем, жду вашего звонка.
Сергей чувствовал себя в роли коммутатора в дурацкой игре под названием «испорченный телефон». Интересно, подумал он, а сколько вообще телефонистам платят? Наверное, побольше, чем учителю, не говоря уж о школьном стороже. Но и работа куда как менее приятная. Не почитать, не помечтать…
Мечтать ему явно не приходилось. Он устал считать звонки: сначала — после разговора с майором — Наговицыной, потом майору. Потом, дождавшись звонка Кости, снова Наговицыной, уточняя, когда и где они ее заберут. И снова участковому Косте — с той же самой информацией. Договорились, что Костя подъедет к Телешову в девять утра. Патологоанатом собирался заняться несчастным Ромео в десять, а часа на дорогу им должно было хватить за глаза.
Когда Костя подрулил на своей старенькой милицейской «девятке», Телешов уже стоял внизу у подъезда. Он двинулся к машине, но участковый сам открыл дверь и выбрался наружу. Подойдя к Сергею Михайловичу, он пожал ему руку.
— Время есть. Еще и покурить можно. Ученую вашу мы подбираем на углу маршала Блюхера и Пискаревского, верно? Ну, а нам в район Ручьев. Так что все по пути. По Пискаревскому и двинем.
Сергей достал пачку сигарет — нельзя, конечно, но с другой стороны, что в этой жизни можно? — и протянул Косте. Тот отрицательно помотал головой.
— Не… Я с утра уже как бы не с десяток выкурил. А вы давайте. Время еще есть.
Они проехали на Красногвардейскую площадь прямо по проспекту Шаумяна. Движение было плотным, но без пробок. К тому же Костя, пользуясь тем, что машина, хотя и видавшая виды, но все же служебная, а сам он при форме, обгонял и слева, и справа, сигналя тем из водителей, кто еще не успел как следует проснуться. На Среднеохтинском было уже посложнее, однако, хотя движение на встречной полосе стояло едва ли не намертво, в их направлении поток все-таки двигался с умеренной скоростью.
— Ну, Сергей Михалыч, — сказал Костя, — теперь высматривайте, которая тут ваша на газоне будет.
Они подъезжали к пересечению двух проспектов. Вопроса «которая», похоже, не было — на газоне у проезжей части стояла лишь одна женщина в легкой блузке и выгоревших джинсах. Однако Сергей, рассмотрев ее, засомневался, что это и есть Наговицына. Стройная, светловолосая и очень миловидная, она выглядела лет на тридцать с небольшим — а это на дважды доктора наук как-то не тянуло.
Костина «девятка» притормозила у бордюра. Женщина шагнула к машине и, наклонившись к открытому окну, спросила, но без собственно вопросительной интонации, а словно констатируя факт:
— Сергей Михайлович.
Телешов молча кивнул. Потом, опомнившись, открыл дверцу и принялся выбираться из машины:
— Алина Витальевна? Может быть, впереди?
Наговицына уже устраивалась на заднем сиденье.
— Не волнуйтесь, все прекрасно. Я и на крыше могу. — И, поймав улыбку Кости в зеркальце заднего вида, тоже улыбаясь, добавила: — Я не шучу, приходилось. Правда, на других автомобилях и в странах чуточку более экзотических.
У здания, где располагался морг, стоял темно-красный «Фольксваген Пассат». Майор поджидал их, опершись на капот автомобиля. Сергей заметил удивление на лице следователя, когда тот увидел выбравшуюся из «девятки» Наговицыну. Впрочем, он тут же изобразил на лице привычную бесстрастность и шагнул к ней:
— Майор Кремер, отдел по расследованию убийств. Вы?…
— Наговицына. Алина Витальевна.
— В таком случае — Петр Андреевич.
Она пожала ему руку и Телешов снова отметил удивление, отразившееся на лице майора: видимо, рукопожатие было неожиданно крепким.
— Что ж, — сказал Кремер, взглянув на часы, — пора к делу.
Они прошли по длинному коридору и спустились этажом ниже. Морг находился на полуподвальном уровне. Сергей еще при входе в здание испытал неприятное, но вполне естественное в сложившихся обстоятельствах чувство: запах формалина ощущался уже в начале коридора. У самых дверей морга он едва не щипал глаза. Телешову всего раз в жизни доводилось быть в подобном заведении, но с тех пор запах формалина стойко ассоциировался у него с запахом смерти.
Они вошли в само помещение. Патологоанатом, женщина лет сорока с небольшим, ждала их у оцинкованного стола для вскрытия. Симпатичная, мягкая и располагающая внешность патологоанатома никак не вязалась с мрачной обстановкой — женщина, скорее, была похожа на спокойную, терпеливую и ласковую хранительницу домашнего очага. Сергей подумал о Наговицыной. В самом деле, что заставляет милых, обаятельных (и даже красивых, добавил он про себя, имея в виду Ламанчу), созданных для радостей жизни и любви женщин избирать такие странные профессии, где работать приходится с совсем не радостными объектами?
Все накоротке поздоровались и представились. Вера Львовна, патологоанатом, подошла к одной из ячеек глубокого стенного шкафа, где хранились трупы, дожидавшиеся своей очереди на вскрытие. Словно каталожный шкаф в библиотеке, подумал Телешов.
— Если не трудно, подвезите, пожалуйста, стол сюда.
Оцинкованный стол был на колесиках, и передвинуть его к нужной ячейке оказалось делом секунд.
— Кому-нибудь нужны маски? — спросила Вера Львовна. — Они с ароматизатором. Начисто запах не перебивают, но все же…
— А вы сами — без? — поинтересовался майор.
Патологоанатом улыбнулась.
— Меня этот запах уже давно не угнетает. Знаете, как бензин для заправщика.
Трое мужчин переглянулись, но все-таки решили прибегнуть к помощи масок. Вера Львовна прошла к деревянному шкафу и открыла один из ящиков.
— Для меня не надо, — сказала Наговицына и, заметив недоуменные взгляды спутников, добавила: — Мое обоняние такие запахи в восторг тоже не приводят. Но важно почувствовать все нетипичные оттенки, если они есть. — Она надела халат, протянутый ей патологоанатомом.
Кремер со знанием дела кивнул, но так же, как и остальные мужчины, стал неспешно прилаживать маску на лице.
Теперь вся группа стояла вокруг стола для вскрытия, причем Телешов и участковый Костя держались чуть-чуть поодаль. Вера Львовна выдвинула поддон с трупом. Плоскость поддона была буквально на сантиметр выше уровня стола. Патологоанатом щелкнула застежками и тело легло на стол. Все, кроме двух женщин, резко отшатнулись.
Вчера труп вызывал и отвращение, и страх — но все-таки они наблюдали его не в непосредственной близости. Сейчас он был перед ними на расстоянии вытянутой руки. И по лицам всех присутствующих, включая токсиколога и патологоанатома, было ясно: ничего подобного они прежде не видели. Телешов собрал все свои силы, чтобы оставаться там, где стоял. Он видел, что те же чувства испытывает и Костя Гриценко. Майор Кремер, однако, старался держаться невозмутимо, что удавалось ему достаточно неплохо.
