«Ага, – мрачно подумал Дэн. – А потом получить гвоздодером по башке и уснуть навсегда».
После недолгих колебаний Самохин отверг эту идею.
Собственно, в любом случае что-либо предпринимать было поздно – в коридоре уже слышались тяжелые грохочущие шаги.
«Словно палач идет к месту казни».
Дэн горестно вздохнул.
Как там она сказала? Тюфяк? Ссаная тряпка?
Лучше не придумать. Он действительно неудачник по жизни.
Лузер, иными словами.
– У вас есть дети? – задала вопрос Надежда, держа в руках бутылку коньяка. Раскупорив ее, она сделала жадный глоток прямо из горлышка.
Дэн помотал головой.
– Вы что, больные? Или эти, как их… ну, которые принципиально не желают детей заводить?
Самохин промолчал. Он не испытывал ни малейшего желания дискутировать на данную тему, особенно в его нынешнем положении.
– А жена твоя где? – продолжала расспросы Надежда.
– Почему вы решили, что я женат?
Она ощерила гниющие зубы:
– Потому что это так. А эта истеричка – твоя любовница. Ты ведь не станешь этого отрицать?
– Не стану, – послушно сказал Самохин. Он шмыгнул носом. К чему все эти вопросы?
– Ну и где твоя благоверная?
– В гостях.
– Вот она обрадуется, когда сюда придет, – ухмыльнулась Надежда. Протянула бутылку Дэну: – Пей.
– Я не хочу, – поморщился Дэн. В сознании до сих пор вспышкой мерцало мертвое лицо Кристи, дырка вместо глаза, из которой все выползал и выползал багровый кисель. Поэтому одна лишь мысль о выпивке заставила его желудок скрутиться в узел, хотя еще пару часов назад он был бы не против пропустить рюмку для аппетита.
– Пей, я говорю, – потребовала женщина, и голос ее посуровел. – Только если ты попробуешь меня ударить этой гребаной хреновиной, я запихну ее тебе в задницу.
Деваться было некуда, и Самохин, вздохнув поглубже, отпил из горлышка совсем чуть-чуть. Прокушенный язык в ту же секунду обожгло, словно кипятком, и он закашлялся. Она с легкой улыбкой наблюдала за ним.
– Вы…
– Меня зовут Надежда, – напомнила женщина, забирая у него коньяк. – Наверное, уже слышал обо мне из прессы?
– Это вы сбежали из колонии?
– Было дело. Теперь-то уж чего скрывать.
Невероятно, но Дэн отчетливо различил в ее интонации безысходную тоску.
Набравшись смелости, он выдохнул:
– Надежда, вы собираетесь убить нас?
Лоб беглянки прочертили морщины. Она неторопливо села за стол, сцепив перед собой ладони с грязно-желтыми холмиками мозолей. При взгляде на ее толстые, огрубевшие пальцы, Дэну внезапно пришло в голову, что такими руками можно в костре угли ворошить.
– Я не знаю, – сказала она. – Говорю как есть. Все зависит от того, сдержит ли слово твой брат.
– Он скоро будет здесь, – поспешно проговорил Дэн. Даже слишком поспешно, отметил он с досадой.
– Не парься сейчас о том, что с тобой будет, – посоветовала Надежда. – От этого все равно ничего не изменится. Теперь от тебя уже мало что зависит.
Женщина сделала еще один глоток коньяка и понюхала грушу.
– Двенадцать лет не ела груш, – задумчиво произнесла уголовница и с осторожностью откусила крошечный кусочек.
– Можете съесть все, – предложил Дэн, указывая на фрукты.
Надежда хихикнула.
– Ты так галантен.
Самохин подумал о пицце, которая осталась в коридоре. Очевидно, его желудок тоже вспомнил о еде и заурчал с удвоенной силой.
– Не держи на меня обиду, – вдруг сказала женщина. – Ну, – она обвела своей большой рукой пространство гостиной, – вот за это все. Это называется судьба.
«Это называется полное дерьмо», – подумал про себя Дэн угрюмо.
– У тебя есть какие-либо домашние животные? – задала она вопрос, и Самохин недоуменно уставился на зэчку.
– Нет.
– Ты не любишь животных? – прищурилась Надежда.
Дэн обдумывал ее слова, машинально разглядывая огромную шишку на колене. Интересно, как теперь снять джинсы? Придется, наверное, разрезать материю…
«Какие джинсы, идиот, – прошелестел в его мозгу внутренний голос. – Сейчас приедет Андрей, она заберет у него бутылку, а вам обоим раскрошит черепа».
– Ну? Не молчи. Если человек молчит, ему есть что скрывать, – философски заявила Надежда. Ее глаза заблестели, и Дэн понял, что алкоголь уже ударил ей в голову.
– Я хорошо отношусь к животным, – осторожно произнес Дэн. – Но в силу сложившихся обстоятельств я… то есть мы с супругой… не можем держать их дома. У жены аллергия на шерсть, – закончил он виноватым тоном, будто бы аллергия была какой-то постыдной болезнью вроде триппера.
– Шерсть? – фыркнула беглянка. – Заведи рыбок. Попугая. Черепашку, наконец.
Дэн не стал ничего отвечать. Не доказывать же этой горилле с молотком, что вертел он этих черепашек с рыбками на пропеллере?! Вдруг у нее крыша сдвинута на каком-нибудь экологическом движении типа «Гринпис»?
Одновременно Самохин с тревогой думал, как поведет себя его брат, когда поймет, что он наврал ему про деньги за эту чертову бутылку. А может, Андрею удастся справиться с этой безум-ной обезьяной?!
Молодой человек искоса посмотрел на женщину, скользя изучающим взглядом по ее крепким плечам и мощным бревноподобным рукам. Нет. Против этого мастодонта у Андрея шансов почти нет, тем более он ни о чем не подозревает. Еще небось спешит и радуется в надежде срубить легкого бабла… Эх, все-таки нехорошо вышло. Да, они никогда особенно не дружили, но то, что сейчас сделал Дэн, обманув брата, – паскудство. Впрочем, в его ситуации выбирать не приходилось, и только это хоть немного успокаивало проснувшуюся совесть Самохина.
Но раз шансов против сбежавшей уголовницы у них нет, тогда что? Воображение моментально изобразило правдоподобную и красочную картину дальнейшего развития событий: Андрей привозит бутылку, эта психопатка убивает их обоих и спокойно уходит восвояси…
От этой мысли Самохину стало по-настоящему страшно.
– У тебя рядом с участком ошивается бездомный щенок, – между тем говорила Надежда, и в ее голосе звенели осуждающие нотки. – Ему от силы три месяца. Ему холодно. Он тощий, как скелет. Он хочет есть, Дениска. А ты тут в тепле, груши жрешь да бухло остужаешь в холодильнике.
Она переплела пальцы и похрустела костяшками.
– Тебе сложно дать голодной собаке кусочек колбасы? Или хотя бы корку хлеба?
Дэн совершенно растерялся.
«Точно, спятила. Зоозащитница, елы-палы…»
– Я обязательно покормлю его, как только все закончится, – неуверенно сказал он.
Надежда расхохоталась. Смех был хрипло-простуженным, словно карканье дряхлой вороны.
– Ты мне напоминаешь одного кренделя, который написал на потолке «Завтра начну новую жизнь», – отсмеявшись, произнесла она. – А каждое утро, просыпаясь, смотрел на эту надпись и с облегчением думал: «Ну вот, завтра и начну эту жизнь». И все у него шло своим чередом.
Самохин выдавил из себя нервную улыбку.
– Нужно жить сегодня. Понял, Дениска? Прямо сейчас. Вот сию же секунду. Живи и радуйся каждой мелочи, парень, – сказала беглянка, и улыбки на ее лице уже не было. – Мы слишком поздно спохватываемся, когда время безвозвратно ушло.
– Ок, – послушно сказал Дэн.
Надежда громко фыркнула, и Самохин подумал, что этой образине наверняка позавидовала бы лошадь.
– «Ок, ок», – передразнила она его. – Учи латынь, салага. В аду тебе английский язык не понадобится.
Она снова откусила от груши.
– Становится скучно. Расскажи мне что-нибудь, – предложила она, чем поставила Дэна в тупик.
– Э-э… О чем? – глупо хлопая глазами, спросил он, и Надежда пожала плечами:
– Да по барабану. Что-нибудь интересное. – Она снова отхлебнула коньяка. – Будешь?
Дэн завертел головой.
– Тогда рассказывай, – не унималась Надежда. – Расскажи про своего брата. По характеру вы тоже одинаковые?
– Гм… Нет.
Он потер уголок рта, сковыривая ногтем подсохшую корочку крови.
– Как-то в детстве нам с Андреем подарили машинки. Андрей свою тут же сломал или потерял, я уже не помню. Ему стало завидно, что я играю с машинкой, а он – нет. Он отнял ее у меня. Я стал с ним драться, но он меня ударил папиной линейкой. Железной. До крови.
Дэн перевел дух и показал пальцем на распухший, как помидор, нос:
– Вот, даже шрам остался.
– Ни фига не видно, – взглянув на него, сказала Надежда.
«Правильно, – с нарастающей яростью подумал Самохин. – Потому что там все кровью измазано. И все из-за тебя, долбаная сука».
– Почему ты позволил забрать у тебя машинку? Ведь она принадлежала тебе, – спросила уголовница, и Дэн не сразу нашелся, что ответить.
– Он был сильнее? Или ты просто испугался? – допытывалась Надежда.
– Наверное, второе, – вздохнул Самохин.
– Крутая история, – с усмешкой заметила она. – Особенно если учесть, что ее рассказал взрослый мужик, который наверняка имеет высшее образование и знает английский язык. Ты бы еще про курочку Рябу мне поведал.
