Ознакомительная версия.
Они посмеялись немножко, как очень хорошо знающие и любящие друг друга люди.
— Ты сама-то к нему в программу собираешься переходить или как? спросил Дима, отхлебывая кофе.
— Или как, — буркнула Александра. — Не знаю я ничего. Может, он еще меня и не возьмет. Зачем ему жена под боком?
— Оно конечно, — согласился Дима. — Только под Викой работать тоже радости никакой, я же знаю… Я каждый день господу молитву возношу за то, что меня тогда Доренко взял.
— Ну а меня некому взять, кроме Андрея, — сказала Александра и прикурила Димин «Житан». Он оказался сухим и крепким, как махорка, которую она однажды попробовала на съемках в каком-то дальневосточном порту. — А потому будем ждать, что он решит. И спешить особенно некуда, он только с первого января запускается.
Дима отхлебнул кофе и задумчиво посмотрел на Александру, размышляя, дошли до нее редакционные слухи или еще нет. И если нет, имеет ли смысл сообщать ей о них. Он не был сплетником, но незатейливое журналистское любопытство все же напоминало о себе. Будь это не Сашка, а кто-то другой, он бы все-таки задал наводящий вопросик. Но ее он слишком хорошо знал и любил, чтобы приставать с расспросами.
— Когда бабы-Клавина годовщина? — спросил он, внезапно вспомнив, какое сегодня число. — Завтра или послезавтра?
— Завтра, — ответила Александра. — Ты хочешь прийти?
— Я улетаю, Саш, — сказал Дима. — А то бы пришел…
Они уставились в чашки, каждый в свою. Бабу Клаву знали все Александрины друзья и подруги. Она растила внучку с двух или трех лет, после того как разошлись ее родители, подкинув ребенка уже очень пожилой свекрови. Она умерла два года назад, и Александра сильно по ней тосковала.
У входа в бар произошло какое-то движение, загремел опрокинутый стул, и Дима взглянул в ту сторону.
— Ка-акие люди! И Победоносцев с ними. Посмотри, Сашка!
Очевидно, только что закончился дневной новостной эфир, потому что в бар ввалилось сразу столько начальства, сколько бывало только после совещаний и каких-нибудь ответственных эфиров. Александра сразу углядела Вику. Яркая среди темных пиджаков — роза в густых зарослях крапивы, — она сияла ухоженным лицом и зубами американского производства. И Андрей тоже был там, будущий босс среди уже состоявшихся боссов — представительный, неторопливый, дорого и модно одетый.
У Александры никогда не хватало денег на шмотки, и Андрей ей в этом вопросе совсем не помогал, нo себя одевал с умением и любовью, справедливо полагая, что встречают все-таки по одежке…
Вся компания разместилась за одним большим столом в середине зала, и Андрей с кем-то из «младших» начальников отправился за кофе с пирожными, которыми славился этот бар.
Неужели не подойдет?
Очевидно, эта мысль так ясно была написана y Александры на лице, что Дима Тимофеев решил: нужно ее срочно чем-то отвлечь.
— Хочешь еще кофейку? А может, сока, а, Сань?
— Что? — как будто очнувшись, спросила Александра и отрицательно покачала головой. — Нет, спасибо. И не делай никаких далеко идущих выводов, Димка. Просто я никак не могу освоиться с тем, что мой драгоценный муж так далеко пошел.
— Еще не пошел, — пробормотал Димка, которого раздражал успех Победоносцева.
— Пошел, пошел, — уверила его Александра. — И далеко. По крайней мере, гораздо дальше меня.
За столом в центре зала что-то бурно обсуждали, демонстрируя окружающим общий демократизм и почти американскую открытость. Вика хохотала, склонялась к плечу генерального продюсера и что-то шептала ему на ушко, как казалось Александре, завлекательно и нежно. Она была единственной женщиной за столом и держалась превосходно.
— Я пошел, — сказал Димка. — Слышишь, Сань? И перестань, бога ради, таращиться на них. Ты что, маленькая?
— Димка, когда я научусь быть такой же, а? Так же уверенно держаться, не замечать взглядов и чувствовать себя королевой? — Она повернулась к Димке, и в полумраке бара он увидел у нее в глазах отчаяние.
— Никогда, могу тебя утешить, — грубо ответил Димка. — Это совершенно не твое. Ты такая, какая есть, и этого достаточно.
В институте они пять лет просидели за соседними столами, что давало ему право быть откровенным, не боясь ее обидеть, а съеденные на кухне у бабы Клавы борщи делали это право почти законным.
— Ты не о том думаешь, — с нажимом сказал Димка. — Вика до конца жизни будет ехать в золоченой карете и вызывать фею по мобильному телефону.
Александра усмехнулась.
— И это вовсе не оттого, что она хорошая и умная, а ты глупая и плохая, — продолжал Димка. — Просто бесклассовое общество существовало только в воспаленном мозгу вождя мирового пролетариата, да и то недолго, насколько я помню историю. Мы совсем из другого класса, улавливаешь? Мы пойдем другим путем. Слышишь, Сашка?
Димка прав, думала Александра, сидя поздно ночью в монтажной. Ничего изменить нельзя. Так уж сложилось, что у Вики Терехиной и ей подобных от рождения есть все, а у нее, Александры Потаповой, только то, что она, может быть, заработает, в том числе и в этой монтажной.
Видеоинженер Гоша засыпал за пультом, толку от него не было никакого, и Александра отпустила его покурить на лестнице и купить в ночном киоске пару сосисок в тесте. В предвкушении этих сосисок она включила в розетку чайник и, набросив на себя куртку, уселась в кресло.
Ночью в «Останкино» было тихо и холодно, неоновый свет разгонял по углам мрак. Все курили прямо в аппаратных, хотя это было запрещено, и днем строгие пожарные в зеленой форме гоняли и штрафовали нарушителей. Ночь забирала остатки сил. Хотелось лечь под одеяло и ни о чем не думать — ни о работе, ни об Андрее.
Хотя об Андрее подумать следовало бы. Что-то явно не ладилось у него с программой — насколько она себе представляла, — но Александру он в свои сложности не посвящал. Что-то где-то буксовало и, естественно, беспокоило его, а она ничем не могла помочь. Она же не Вика Терехина, всесильная, знающая всех и вся и на всех и вся умеющая воздействовать. Она могла помочь, пока Андрей был слаб и беспомощен, и помогала изо всех сил.
Вспоминая те времена, Александра необыкновенно гордилась собой, тогдашней. Все она могла: писала Андрею тексты, учила брать интервью, ездила за него на съемки, когда он болел. И любовь, выросшая из этого необычного сотрудничества, казалась незыблемой и вечной, как скала.
Что-то изменилось.
Каким-то его идеалам она перестала соответствовать. Или никогда и не соответствовала? Ну, конечно, не топ-модель, не знатна и не богата, однако не так уж и плоха, и Андрей для нее — свет в окошке, самый главный человек на свете. Со смертью бабы Клавы Александра осталась совсем одна. Андрей тогда просто спас ее от отчаяния и вселенского могильного одиночества…
И все-таки что-то изменилось.
Предчувствие надвигающейся катастрофы было таким острым, что она не могла усидеть в кресле. Откинув куртку, Александра вскочила, уронив стул, на который водрузила было уставшие за день ноги. В пачке, лежащей на столе, сигарет не оказалось, и она полезла в портфель за новой.
Вряд ли он совсем уж ее разлюбил, утешала себя Александра. Утешала и не верила себе. Она ведь всегда догадывалась: если что — он пойдет по трупам, но пребывала в наивной уверенности, что ее труп ко всем остальным никогда не присоединится.
Она знала, что не годится для той роли, которую Андрей с некоторых пор стал отводить своей жене. Всем ее «достоинствам» предшествует частица «не»: не светская львица, знакомств в нужных кругах не имеет, на каблуках больше пяти минут не простоит, бассейн и салон красоты не посещает — на бассейн нет времени, а на салон красоты — денег, Андрей спонсировать ее никогда не стремился.
Александра быстро закурила и выглянула в коридор: ей не хотелось, чтобы видеоинженер застал ее в таком состоянии.
Гоши на горизонте не было.
Александра выбросила сигарету, заварила себе кофе и, обхватив руками тяжелую фарфоровую кружку, натянула куртку чуть ли не на голову. Под курткой было тепло и приятно пахло меховой подкладкой.
Когда-то Андрей приходил к ней на ночные монтажи, даже когда сам не работал. Он сидел рядом, носил ей сигареты из киоска и писал смешные названия на ее кассетах. Счастливая, она была готова работать и днем и ночью, только бы он приходил…
Но он стал играть по другим правилам, и началось это, похоже, минувшей зимой. Тогда его, бесстрашного, отважного и талантливого корреспондента, поставили вести дневные «Новости». Потом он очень быстро перешел на вечерние и блестяще вел их, чередуясь с вечной суперзвездой Викой Терехиной, пересидевшей в кресле ведущего всех своих партнеров, а в сентябре главный продюсер общественно-политических программ предложил ему собственную программу — по вечерам в субботу, в самый что ни на есть прайм-тайм.
Ознакомительная версия.
