Остаток пути до Флоренции Лукас преодолел без проблем, но у него возникли затруднения с тем, как найти вокзал. Хотя он правильно выехал из Сигны, stazione была плохо обозначена указателями, приходилось все время спрашивать дорогу, и пару раз он проехал мимо. Только после получасового блуждания он въехал на пятый этаж огромной многоэтажной парковки и оставил там автомобиль. Поскольку парковка работала круглосуточно, машина не привлечет к себе внимания. Конечно, если полиция не будет искать ее. Но такое произойдет только тогда, когда в полицию поступит заявление об исчезновении Топо. А если потом машину и найдут, это будет выглядеть так, будто Топо уехал куда-то поездом. Получается, разыскиваемый просто взял отпуск.
Лукас тщательно протер руль, ручку переключения передач и переднюю панель, чтобы удалить свои отпечатки пальцев, закрыл машину, выбросил парковочный талон в урну на вокзале и следующим поездом, который пришлось ждать двадцать минут, вернулся в Монтеварки. Там он взял такси, доехал в Солату и остаток пути до Ла Роччи прошел пешком.
И во время этой двадцатиминутной прогулки он принял решение.
Было почти шесть часов вечера, когда он добрался до Ла Роччи. Магда обняла его и расцеловала так, словно он отсутствовал недели четыре.
— Я прочитала свою записку, — сказала она, — но все равно беспокоилась. Я всегда волнуюсь, когда тебя нет. Я чуть было не позвонила этому странному Нери, чтобы заявить о твоей пропаже.
Магда засмеялась, и Лукас обнял ее.
— Я совершил прекрасную, но очень продолжительную прогулку. Я шел и шел, не думая о том, что придется возвращаться назад. Извини, пожалуйста.
— А разве Топо не собирался заехать к нам перед обедом? Я вспомнила об этом только в Сиене.
— Да вроде собирался. Я был дома до половины первого, но он так и не приехал.
Магда лишь пожала плечами.
— Ладно, все равно.
Лукас взял ее руку и нежно погладил. Магда выглядела уравновешенной и спокойной, и он решил, что наступил подходящий момент для разговора об его отъезде в Германию.
— Я больше не могу откладывать, Магда, — сказал он, — мне нужно съездить в Берлин, кое-что выяснить.
— Когда надо ехать?
— Лучше прямо завтра.
Она задумчиво смотрела поверх его плеча и ничего не ответила.
— Поедем вместе! Обещаю, что мы вернемся обратно так быстро, как только сможем.
— Нет, — сказала она. — Ни в коем случае. Я остаюсь здесь.
Она прошлась по террасе, потом остановилась, погладила Лукаса по голове и обняла его.
— Я решила навсегда остаться в Италии. Я не хочу возвращаться в Германию. Я брошу работу в аптеке. Дохода от фирмы вполне достаточно для нас двоих. Я больше не могу разрываться на части. Я хочу наслаждаться жизнью, не думая о том, что через неделю отпуск закончится. Ты меня понимаешь?
— Да, да, конечно… Но…
— Здесь просто рай! Мы любим Италию, мы вместе, мы счастливы. Давай сделаем так, чтобы это осталось навсегда! Жизнь в Берлине такая тоскливая, и работа все губит.
— Но как ты себе это представляешь?
Лукас не знал, что и думать. Его прошлая жизнь, похоже, отодвигалась все дальше и дальше.
— Тебе вовсе не надо делать все самому, Йоганнес! — Она уселась за стол и с любовью посмотрела на него. — Найми человека, который будет управлять фирмой. Вы можете прекрасно поддерживать связь с помощью Интернета, факса и телефона. Дважды в год ты будешь ездить в Германию и проверять, все ли в порядке.
— Тебе только кажется, что это просто…
— Это действительно просто, дорогой мой. Разве ты не считаешь, что замечательно было бы жить в Лa Рочче постоянно, а не приезжать сюда только в отпуск? Или ты так истосковался по работе в бюро?
— Да ведь это не только работа в бюро…
— Что для тебя важнее: работа или жизнь со мной? Потому что я туда не вернусь. Совершенно точно не вернусь.
Лукас вздохнул.
— Ты знаешь, все это как-то слишком неожиданно…
Магда улыбнулась.
— Поезжай в Берлин и устрой все. Квартиру, если хочешь, можешь продать. Мне все равно. Она нам уже не понадобится. И все, что в квартире, тоже. Это меня больше не интересует. Подари кому-нибудь мебель или продай ее. Ты должен привезти только вещи, которые лежат в моем письменном столе. И папку с бумагами из шкафа рядом с дверью. Вот и все.
— Для того чтобы все продать, потребуется несколько недель.
— Ну да, для этого нужно время. А пока найди себе управляющего и возвращайся сюда. Я думаю, за неделю ты справишься.
— Может быть. А может, и нет.
— Да! Пожалуйста! Я не могу жить без тебя. Я не могу выдержать и пару часов, пока ты гуляешь по лесу. Я уже умираю от тоски по тебе! Продать квартиру и мебель мы можем осенью или зимой. Тогда бы я поехала с тобой.
«Лучше бы мы покинули это место навсегда! — подумал Лукас. — Здесь лежат два трупа. Этот дом приносит несчастье, и, если мы останемся здесь, оно неизбежно настигнет нас».
По дороге в аэропорт Магда была необычайно молчаливой. У нее был несчастный вид, и она время от времени покусывала нижнюю губу.
Лукас положил руку ей на колено.
— Я уезжаю только на неделю, — сказал он, — это все равно что ничего. Увидишь, как быстро пройдет время.
— Да, да, — сказала она. — Ты прав. Ты абсолютно прав.
Это прозвучало так, словно она хотела сказать: «Какой же ты идиот, что уезжаешь! Ты делаешь больно нам обоим, а это бессмысленно и никому не нужно».
— Не нужно искать место для стоянки и заходить со мной в аэропорт, Магда, не стоит. Просто высади меня из машины и сразу же уезжай. Так намного легче.
Они как раз выехали на дорогу Firenze Nord.
— Нет, — только и сказала она, — нет.
Магда нашла свободное место в самом последнем ряду стоянки. Держась за руки, они пошли к зданию аэропорта.
Регистрируя билет у стойки, Лукас ощутил внезапный приступ необъяснимого страха. Кассирша держала его паспорт в руках немного дольше, чем было необходимо, и почему-то с недоумением рассматривала фотографию, хотя, возможно, ему это только показалось. Как бы там ни было, он стоял в зале регистрации, чувствуя себя убийцей в бегах, который молится о том, чтобы наконец без проблем покинуть страну.
Все, о чем он думал и чего боялся, не представляло реальной опасности, поскольку вероятность того, что кто-то за последние два часа, с тех пор как они уехали из Ла Роччи, нашел трупы и сообщил в полицию, что карабинеры уже отдали приказ взять аэропорты под наблюдение, была крайне мала. Она почти исключалась. Никто не был в Ла Рочче, никто не заглядывал в отстойную яму и не рылся в огороде. Никто.
Но потом он снова вспомнил о Топо, который нашел труп, и о Массимо, который по собственному желанию перекопал огород. Да как бы там ни было, но то, что однажды случилось, в любое время могло повториться.
Стюардесса из наземного персонала вдруг исчезла в помещении позади стойки. Лукас подумал, не лучше ли сбежать, по крайней мере, выскочить из здания аэропорта, но все же остался и стоял как вкопанный в ожидании возмездия.
Через полминуты она появилась снова, обвела кружочком на билете номер терминала, улыбнулась и пожелала ему приятного полета.
«Первое препятствие пройдено», — подумал Лукас. Но пока он еще не был в воздухе и в безопасности.
Положив в карман посадочный талон, он обнял Магду на прощание. Она прижалась к нему.
— Приезжай поскорее, — пробормотала она, — возвращайся целым и невредимым, береги себя и не забывай меня.
— Я все это обещаю. — Он поцеловал ее. — И не грусти.
Она кивнула и улыбнулась сквозь слезы. Потом обняла Лукаса, поцеловала в шею, оторвалась от него и бросилась через зал к выходу. У двери она еще раз остановилась, обернулась, помахала рукой и исчезла.
Лукас выпил в баре чашку кофе и задумался, не пойти ли сразу к терминалу или еще немного подождать. В принципе, это было все равно, но он в очередной раз осознал то, что, похоже, навсегда потерял покой. Отныне он будет жить в состоянии бегства и постоянного страха перед разоблачением.
Он тщательно проверил ручную кладь: не осталось ли там чего-нибудь запретного и такого, что каким-то образом могло привлечь к нему внимание. Он не нашел ничего. Все было в порядке.
Дальше он без всяких проблем прошел контроль и почувствовал себя намного лучше, когда уселся в зале под табло «Берлин — Тегель, время вылета: 13.05».
Лукас боялся летать самолетами. Ему не нравилось доверять свою жизнь машине и какому-то человеку, о котором он не знал, насколько тот опытен и как он себя чувствует в этот день. При взлете и посадке он каждый раз слышал какие-то звуки, казавшиеся ему признаками неисправности двигателя, а при полете над облаками испытывал не бесконечную свободу, а неограниченную несвободу, поскольку был полностью зависим от самолета.
