А раз неокончательной, то, значит, он просто убил. Не в силу необходимости, не во имя дела и даже не по своей охоте. По чужой охоте. Во имя чужого дела…
Чего раньше не допускал.
А теперь…
Теперь стал марионеткой в чужих руках. В руках генерала Федорова.
Эх! Полковник!..
— Разрешите доложить? Товарищ генерал!
— Что у вас?
— Информация от Зубра.
— Когда пришла шифрограмма?
— Полтора часа назад.
— Почему не доложили сразу?
— Я не думал, что это так срочно.
— А вам не надо думать. Вам надо исполнять приказы. Под каким грифом пришло сообщение?
— «Секретно». И «Срочно».
— Этого вам не достаточно?
— Виноват!
— Что нового сообщает Зубр?
— Шакал отработал еще две персоны. Знал бы полковник Зубанов, под какой кличкой он проходит в донесениях.
— Кого конкретно он отработал?
— Аллигатора.
— Успешно?
— Так точно! Успешно!
— Спасибо. Вы свободны.
Генерал Федоров открыл свой личный сейф. Вытащил папку, на которой было надписано фломастером закавыченное слово — «Полковник».
Разрабатываемая им операция носила кодовое название «Полковник». Вообще-то полковник Зубанов. Но это уже не для документов. Это для личного пользования.
Генерал раскрыл папку. Вытащил, развернул составленный им план, где фигуранты были выделены в отдельные квадратики. Один квадратик был замазан черным фломастером. И теперь вот еще…
Генерал достал из ящика стола траурный фломастер и заштриховал черным еще два квадрата. Где было написано — «Аллигатор-1» и «Аллигатор-2». Которые уже не на плане, а в особой опечатанной тетради обозначались как братья Заикины.
Работает полковник. Удачно работает. Как планировалось.
Генерал закрыл папку. Набрал телефон.
— Я бы хотел доложить вам по «Полковнику». Нет. Сегодня. Через сорок минут? Так точно! Через сорок минут!..
… — Разрешите доложить, товарищ генерал-майор…
— Садись, генерал. Говори, что у тебя нового.
— Операция проходит в соответствии с утвержденным вами планом. В настоящий момент выбыло три ключевых фигуранта…
— Как там на месте? Никто ничего не заметил?
— Никак нет. Пока все считают, что идет криминальная разборка.
— Как ведет себя исполнитель?
— В рамках предполагаемого люфта.
— Попыток побега не предпринимал?
— Пока нет. Да и нет возможности. Мы продумали надежную систему охраны.
— В любой системе случаются сбои.
— Нет, он не сбежит. Я хорошо его знаю. Он не станет рисковать, если вероятность успеха будет меньше, чем пятьдесят на пятьдесят. А она всегда будет меньше.
— Но бежать он надеется?
— Так точно! Надеется. Именно это заставляет его сотрудничать с нами.
— Смотри! Чтобы он раньше времени!
— Никак нет! Он находится под круглосуточной охраной. Кроме того, мы проведем ряд профилактических мероприятий, которые отобьют ему охоту бегать.
— Добро, генерал… … — Разрешите?
— Проходи. Садись. Что у тебя?
— Новая информация по операции «Полковник-2».
— Хорошая? Или плохая?
— На этот раз хорошая.
— Ну?
— Из строя выведены три фигуранта.
— Кто сделал работу?
— Агент Шакал.
— Кто он?
— Исполнитель на одну операцию.
— О целях первого уровня осведомлен?
— Нет. Работает втемную. В рамках персонально поставленных задач.
— Тогда молодец, Шакал.
— Он профессионал. Высокого класса.
— На хвост ему не сели?
— Нет. Милиция разрабатывает криминальные и бытовые версии.
— А если они докопаются до правды?
— Подставим им исполнителя. Он был знаком с ликвидируемыми фигурантами. В период, когда защищал интересы одного из самых видных бизнесменов региона. И значит, мог иметь мотивы для мести. По крайней мере, так решит следствие.
— Знакомство с потерпевшими не может служить доказательством вины. Даже если они после этого все умерли.
— Но их ликвидировал действительно он. И входе следствия обязательно найдутся свидетели, видевшие его на месте преступления, найдутся вещественные и иные доказательства его причастности к убийствам.
— Но он может представить свои объяснения случившемуся.
— Не представит. Не успеет.
— А если…
— Нас подстрахует милиция.
— Милиция? Каким образом?
— Сделает нашу работу. Местный горотдел разыскивает его не для того, чтобы вести следствие. Для того — чтобы следствия не было. Я думаю, они не довезут его до места. Я думаю, он предпримет попытку побега… Так что можно не беспокоиться. На наш след они выйти не могут. Они выйдут на его след. Который оборвется.
— Хорошо. Держите меня в курсе.
— Разрешите идти?
— Идите…
Вышестоящий начальник проводил своего стоящего на три должности ниже подчиненного и подошел к внутреннему телефону.
— Я по поводу аэродрома Валуево.
— Что там?
— Там все нормально. Выбыло три мешавших нам фигуранта. При сохранении настоящих темпов работы предположительно через четыре недели аэродром будет очищен.
— Четыре недели много.
— Но четыре недели — расчетный срок. Я думаю, они капитулируют раньше. Раньше, чем мы проработаем весь список.
— Торопитесь! Через шесть недель назначен первый транзит.
— Я уверен, что к этому сроку аэродром будет в нашем полном распоряжении. И вряд ли кто-нибудь после того, что было, туда решится сунуться. Я думаю, все будет в порядке.
— Не сомневаюсь. Мне нужна чистая взлетная полоса! И если вы ее не обеспечите…
Крут Большой генерал! Так крут, что при разговоре с ним погоны на плечах качаются. И папаха на голове. Даже если он не здесь, не рядом, даже если разговаривает по телефону.
Вот и попробуй не выполнить его приказ!
— Есть!..
Так точно!
Будет исполнено!..
И гудки.
Гудки.
Гудки…
«Третья жертва. Третья за неполные две недели, — вел подсчет жертвам полковник. — Спринтерские темпы взяли ребята. Хватит ли им дыхалки до финиша?
И что будет после финиша? — в сотый раз задавал сам себе безнадежный вопрос. И отвечал: — Известно, что будет. Чистка будет. Его, полковника, чистка. Потому что такие, как он, свидетели на этом свете долго не заживаются. Либо под машину попадают. Либо с крыши падают. Либо вены себе ни с того ни с сего вскрывают…»
Может быть другой исход?
Вряд ли.
И сколько тогда ему осталось?
До последней фамилии в списке приговоренных осталось. То есть еще недели три-четыре. Если за это время он не разрешит эту проблему, то… то они разрешат ее сами. За его счет.
Спасение может быть только в одном — в бегстве…
Но как убежать при такой плотной опеке? Когда круглые сутки он находится под наблюдением телохранителей? И получает оружие на месте, за несколько минут до начала работы?
При таком раскладе шансы на спасение при попытке побега не превышают десяти-пятнадцати процентов. Что делает его почти равным самоубийству.
И что тогда выбрать?
Ждать удобного момента? Без гарантии дождаться.
Или броситься в бой? Рискуя нарваться на пулю, пресекающую попытку бегства.
Что?
Рисковать жизнью ожидая?
Или рисковать жизнью действуя?..
Наверное, все-таки действуя. Но с умом. Используя в свою пользу любую представившуюся возможность. Даже ту, которой раньше пренебрегал…
Возможность представилась скоро. И неожиданно. В соседней комнате раздался телефонный звонок.
— Что? — громко спросил за стеной командир подразделения. — Когда?.. Прямо сейчас? Но мы… Но… Так точно! Выезжаем!
Стукнула телефонная трубка, брошенная на рычаги.
— Собираемся. Машина будет через десять минут.
— Кто едет?
— Все. Кроме тебя и тебя.
— Есть!..
— Что там случилось?
— Не здесь. Некогда. Расскажу в машине.
— Оружие брать?
— Да. Личное.
В комнате задвигались, заходили люди. Застучало, заклацало оружие.
«Набивают обоймы патронами, заряжают, проверяют пистолеты, — расшифровал звуки полковник. — Похоже, у них общий сбор. Для большой драки. Ну или для строевого смотра».
— Побыстрее, — торопил командир.
Шаги разом, словно по команде, стихли. Как видно, бойцы выстроились. Армия… Привыкли к строевой дисциплине.
— Все готовы?
— Так точно.
— Тогда справа, по одному, с интервалом сорок секунд, шагом марш.
Снова шаги. Топающие в сторону входной двери.
— С этого глаз не спускать! — крикнул из коридора командир. — Башкой отвечаете!
— Когда вы будете?
— Через час. Смотрите у меня! Чтоб все было…
Дверь захлопнулась.
