Ознакомительная версия.
Я надеюсь, что она права насчет его болезни, подумал Лэнгдон, оглядывая сыпь человека и представляя все микробы, витающие вокруг в тесном небольшом автомобиле. Даже кончики его пальцев выглядели опухшими и красными. Лэнгдон подавил беспокойство в своих мыслях и выглянул в окно.
Подъезжая к вокзалу, они миновали гранд-отель Бальони, в котором часто проводились конференции по живописи, ежегодно посещаемые Лэнгдоном. При виде его Лэнгдон осознал, что ему предстоит такое, чего он в жизни не делал.
Я покидаю Флоренцию, так и не зайдя взглянуть на Давида.
Молча извинившись перед Микеланджело, Лэнгдон обратил свой взор на вокзал впереди… а мысли — на Венецию.
Лэнгдон собирается в Женеву?
Доктор Элизабет Сински чувствовала себя все хуже и хуже, неловко раскачиваясь на заднем сиденье фургона, который теперь мчался из Флоренции, направляясь на запад к частному аэродрому за пределами города.
Ехать в Женеву не имеет никакого смысла, говорила Сински себе.
Единственная связь с Женевой заключалась в том, что там находилась штаб-квартира ВОЗ. Лэнгдон ищет меня там? Но это бессмысленно, учитывая то, что он знает, что я здесь, во Флоренции.
Другая мысль внезапно возникла у нее.
Господи… неужели Зобрист наметил в жертвы Женеву?
Зобрист был человеком, настроенным на символику, и создание «эпицентра» в штабе Всемирной организации здравоохранения по общему признанию было некоторой элегантностью по отношению к ней, учитывая сражение в течение года с Сински. С другой стороны, если Зобрист искал восприимчивую температуру вспышки для чумы, Женева не годилась для этого. Относительно других столиц город был географически изолирован и довольно холодным в это время года. Большинство эпидемий пустило корни в переполненной, более теплой среде. Женева располагалась на высоте более чем тысячу футов над уровнем моря, и едва ли была подходящим местом для начала пандемии. Независимо от того, насколько Зобрист презирает меня.
Так что оставался вопрос — зачем туда едет Лэнгдон? Странное место назначения для поездки американского профессора пополнило собой перечень его эксцентричных выходок, начавшихся прошлым вечером, и несмотря на все усилия, Сински тщетно пыталась найти им разумное объяснение.
На чьей он стороне?
Хотя Сински знала Лэнгдона всего пару дней, обычно она умела уловить характер человека, и ей не верилось, что такой, как Лэнгдон польстился бы на деньги. И тем не менее, вчера вечером он порвал договорённости с нами. А теперь он напоминал вышедшего из подчинения агента. Может его как-нибудь убедили, что в извращённых деяниях Зобриста есть какой-то смысл?
Мысль заставила ее похолодеть.
Нет, уверяла она себя. Его репутация мне хорошо известна; он выше этого.
Сински познакомилась с Лэнгдоном за четыре дня до этого вечера, было это в салоне переоборудованного транспортного самолёта С-130, который для Всемирной организации здравоохранения служил передвижным координационным центром.
Чуть позже семи вечера самолёт приземлился на аэродроме Хенском, не дальше 25 километров от Кембриджа, штат Массачусетс. Сински толком не знала, чего ожидать от знаменитого учёного, с которым она связалась по телефону, но была приятно удивлена, когда он уверенным шагом поднялся по трапу в хвостовую часть самолёта и поприветствовал её неподдельной улыбкой.
— Доктор Сински, я полагаю? — Лэнгдон твердо пожал ей руку.
— Профессор, считаю за честь встретиться с вами.
— Для меня тоже честь. Спасибо за все, что вы делаете.
Лэнгдон оказался рослым мужчиной, с приятной наружностью и низким голосом. Сински невольно предположила, что его тогдашний наряд — твидовый пиджак, широкие брюки цвета хаки и ботинки без шнурков — объяснялся тем, что он так ходит на занятия — это было объяснимо, ведь его буквально без предупреждения перехватили с кампуса. И ещё он он выглядел моложе и стройнее, чем она предполагала, что лишь напоминало самой Элизабет о её возрасте. Она чуть ли не в матери ему годилась.
Она устало улыбнулась.
— Спасибо, что пришли, профессор.
Лэнгдон указал на помощника, не обладающего чувством юмора, которого Сински послала его забрать. — Ваш друг не оставил мне выбора.
— Хорошо. За это я ему плачу.
— Красивый амулет, — сказал Лэнгдон, глядя на ее ожерелье. — Лазурит?
Сински кивнула и глянула на свой амулет из голубого камня, выполненного в виде змеи, обвивающей вертикальный жезл.
— Современный символ медицины. Уверена, вы знаете, что он называется кадуцей.
Внезапно Лэнгдон поднял глаза, словно собирался ей что-то сказать.
Она ждала. Да?
Очевидно, поразмыслив о своем порыве, он вежливо улыбнулся и сменил тему.
— Итак, почему я здесь?
Элизабет указала жестом на импровизированную зону для совещаний вокруг стола из нержавеющей стали.
— Садитесь, пожалуйста. Мне нужно, чтобы вы кое-что посмотрели.
Лэнгдон неторопливо направился к столу, и Элизабет отметила, что хотя профессор во виду и заинтригован грядущей встречей, в нём совсем не заметно настороженности. Явно человек самодостаточный. Она подумала, сохранит ли он свой безмятежный вид, узнав, зачем его сюда пригласили.
Дав Лэнгдону устроиться, Элизабет затем без вводных слов продемонстрировала предмет, который она со своей группой конфисковала из депозитной ячейки банка во Флоренции менее двенадцати часов назад.
Лэнгдон изучал маленький резной цилиндр в течение долгого времени, прежде чем кратко изложить ей то, что она уже и так знала. Объект был древней цилиндрической печатью, которая могла использоваться для графики. На нем было ужасно отвратительное изображение трехголового сатаны, а также единственное слово: saligia.
— Saligia, — сказал Лэнгдон, — латинское мнемоническое обозначение для…
— Семи смертных грехов, — сказала Элизабет. — Да, мы искали его.
— Хорошо… — голос Лэнгдона был озадаченным. — Есть какие-то причины, почему вы хотели мне это показать?
— Вообще-то есть, — Сински взяла у него цилиндр и стала сильно его трясти, гоняя взад-вперёд шарик генератора.
Лэнгдон, похоже, был озадачен её действиями, но не успел он спросить, что она затевает, как торец цилиндра засветился и она направила его на гладкую пластину на стене переоборудованного самолёта.
Лэнгдон тихо присвистнул и повернулся к спроецированной картине.
— «Карта Ада» Боттичелли, — объявил Лэнгдон. — Основывается на аде Данте. Хотя я предполагаю, что вы, вероятно, уже знаете это.
Элизабет кивнула. Она и ее команда опознали картину с помощью Интернета, и Сински была удивлена, когда обнаружила, что картина принадлежит кисти Боттичелли, художнику известному прежде всего благодаря его светлым, идеализированным шедеврам «Рождение Венеры» и «Весна». Сински любила оба эти творения, несмотря на то, что они изображали плодородие и создание жизни, что только напоминало ей о ее собственной трагической невозможности забеременеть — единственном значительном горе в ее успешной в остальном жизни.
— Я надеялась, — сказала Сински, — что вы сможете рассказать мне о символике, скрытой в этой картине.
Впервые за ночь Лэнгдон выглядел раздраженным.
— Вот почему вы пригласили меня сюда? Я думал, вы сказали, что это крайняя необходимость.
— Не смешите меня.
Лэнгдон терпеливо вздохнул.
— Доктор Сински, вообще-то, если вы хотите разузнать о конкретной картине, вам стоит связаться с музеем, в котором хранится оригинал. В этом случае это Ватиканская апостольская библиотека. В Ватикане есть много прекрасных иконописцев, которые…
— Ватикан ненавидит меня.
Лэнгдон посмотрел с удивлением.
— Вас тоже? Я думал, что я единственный.
Она грустно улыбнулась.
— ВОЗ твердо уверена, что распространение доступной контрацепции — один из ключей к всеобщему здоровью, как в борьбе с болезнями, передающимися половым путем, подобно СПИДу, так и для контроля за рождаемостью.
— А Ватикан считает иначе.
— Именно. Они потратили огромное количество сил и денег, убеждая третьи страны, что контрацепция — это зло.
— О да, — сказал Лэнгдон с понимающей улыбкой. — Кто, как не группа восьмидесятилетних мужчин, связанных обетом целибата, лучше расскажет миру, как заниматься сексом?
С каждой секундой профессор нравился Сински все больше и больше.
Она встряхнула цилиндр, чтобы перезарядить его и затем снова спроектировала изображение на стену.
— Профессор, присмотритесь внимательнее.
Лэнгдон подошел к изображению, изучая его, затем придвинулся еще ближе. Внезапно он резко остановился.
— Странно. Картина была изменена.
Это не заняло у него много времени.
Ознакомительная версия.
