Когда он появился в прихожей, я поначалу занял внутренне боевую стойку. Но Хаза был настроен миролюбиво. Он прибыл как союзник. Его собственные позиции с потерей Руслана серьезно пошатнулись. Не то чтобы «правая рука» моего погибшего товарища стала отсыхать, но править шестерней наиболее резвых сподвижников она оказалась не в состоянии. На должность форейтора Хаза явно не тянул. Тем более что по наклонности характера он был сторонник компромиссов. А время их стремительно истекало. Братва, как витязь на распутье, в данный момент разбирала по слогам три варианта: направо – сдаться вероломному Шиве, в лоб – начать войну без главнокомандующего с непредсказуемыми последствиями и налево – разыскать любыми способами Руслана. Страсти накалялись. Как сторонник варианта «пойти налево», Хаза остался в меньшинстве. Хитрый и осторожный Хаза чем-то напоминал мне Бориса Годунова. Руслан его выдвинул в фавориты не за «отвагу на пожаре», а за «образованность» и умение вести переговоры. Утаив от братвы детали последней встречи со мной и Русланом в сокольницкой блинной, Хаза начал копать в одиночку. Собеседование с доктором Ченом его никуда не привело. Чен строго хранил врачебные тайны. Зато Матвей Семенович Проявитель, отчасти посвященный в мои проблемы и отчасти лично заинтересованный в дальнейшей судьбе бригады, как обслуживающий ее персонал, доложил Хазе – нет, не подробности наших, спасибо ему и на этом, изысканий! Он доложил, что мы с Русланом проводили какую-то совместную сугубо личную операцию, о чем, впрочем, Хаза и сам догадывался. Трудно поверить, но факт моей гибели в авиакатастрофе на Ходынке, освещенный многими средствами информации, Хаза почему-то поставил под сомнение. Возможно, как раз потому, что за голову мою были обещаны слишком большие деньги. Мои розыски он откладывал до последнего, лелея надежду на самостоятельное возвращение патрона.
– Контракт на вас, Александр Иванович, закрыт! – поспешил он предупредить меня сразу, как увидел. – И объявочка соответствующая прошла!
Предупредил Хаза не столько меня, сколько мои следующие действия. Он знал, что с оружием или без я опасен для слишком ретивых одинаково. Мне же ничего иного не осталось, как его выслушать.
– У нас беда. – Хаза повел себя умно и без нажима. – Руслан сгинул, как не было. Братва бьется в истерике и рвет на себе исподнее. А вы, Александр Иванович, крайний, извините.
– Кто крайний?! – вспомнив гнев Руслана в блинной, я легко воспроизвел его интонацию.
– Кто виделся с ним, – вздохнул с притворным сочувствием Хаза. – По всем понятиям, я обязан доставить вас на сход.
И тут – да простит меня покойный мой друг! – я принял решение, может быть, и не совсем честное в смысле памяти о нем, но наиболее, как мне казалось, правильное. В любом случае я не хотел повторять своих предыдущих ошибок. Живые меня заботили больше, чем мертвые. Их спасение хоть как-то могло оправдать гибель Руслана, Журавля и Марины. Да и управляющего казино Штейнберга Ивана Ильича.
– Поехали, – согласился я.
И Хаза перевел дух.
– Пистолет брать? – спросил я, одеваясь.
– А он у вас есть? – ответил Хаза вопросом на вопрос.
– Нет.
– Тогда берите, – усмехнулся гангстер.
По дороге в «Лаокоон» я выслушал отчет Хазы о положении дел в бригаде Руслана и составил примерное представление о том, что ожидает меня в сауне. Как водится, то, с чем я столкнулся, превзошло все мои ожидания многократно. Прежде чем заявить о своем присутствии, мы с Хазой, не сговариваясь, притормозили у двери, отделявшей нас от сходки. Судя по гулу и матерным выкрикам, на которые не скупилась буйная ватага, там полным ходом шли выборы нового предводителя осиротевшей стаи.
В Древней Греции наиболее демократичным способом голосования почитался следующий: самый неподкупный и уважаемый грек стоял за каменной стеной и слушал, за кого из кандидатов орали громче. Но мне лично происходящее за обитой нагонными досками перемычкой скорее напоминало выборы кошевого атамана из «Тараса Бульбы»: «…Кукубенка выбрать!» – кричала часть. «Не хотим Кукубенка! – кричала другая. – Рано ему еще, молоко на губах не обсохло!» – «Шило пусть будет атаманом! – кричали одни. – Шила посадить в кошевые!» – «В спину шило! – кричала с бранью толпа. – К черту в мешок пьяницу Шила!» – «Бородатого, Бородатого в кошевые!» – «Не хотим Бородатого! К нечистой матери Бородатого!»
За дверью тоже какое-то Шило рвалось в коноводы.
– В жопу Шило! – ревела сауна. – У Шила мозги в кокаине! Каленого давай! У Каленого две ходки!
– К такой-то матери Каленого! Отморозка нам не хватало!
– Сам ты отморозок!
– Чуму в бригадиры!
Ну и так далее. Мы с Хазой переглянулись. Вид у него был мрачный и озабоченный. Он толкнул дверь ногой, и в сауне наступило затишье. Живописный отряд (форма одежды: голый торс, белые простыни и красные зенки) разом обернулся к нам и замер, будто скульптурная версия росписи гробницы фараона Рамоза, известная как «Погребальное шествие».
– О чем базар? – угрюмо поинтересовался Хаза. – Руслана хороним?
– А это кто таковский?! – Крепыш с татуировкой на плече, катавший когда-то шары в паре с моим товарищем, уставился на меня враждебно и подозрительно. – Знакомое рыло! Ты чей?! Откуда?!
– Мамин, – ответил я сразу на оба вопроса. – Сибиряк.
Надо было брать инициативу в свои руки. Бандиты уважают разве что силу, отвагу, и нахальство. Тем паче «законников» среди них, как упредил меня Хаза, не имелось.
– И «тыкать» мне, молодой человек, опрометчиво. – Я сел в кресло у стены так, чтобы все собрание было у меня на виду. – Я не затычка для вашей протекающей крыши.
– Сука буду! – ахнул курчавый брюнет с быстрыми сообразительными глазками. – Чума! Сука буду, это же «киллер», на которого месяц назад объява прошла!
– Да ну?! – Крепыш с татуировкой прищурился. – Молоток, Белка! Он здесь и раньше светился, в натуре! С Русланом о чем-то тер!
– Объява как прошла, так и закончилась, – вмешался Хаза. – Зато наш друг за Руслана знает.
Братва всколыхнулась.
– Тихо! Ша! – перекрыл всех бритоголовый худой верзила, втягивая в ноздрю белую дорожку с карманного зеркальца.
– Рассказывайте, Александр Иванович, – вежливо обратился ко мне Хаза.
– Дела такие, – начал я. – Месяца три тому полевой командир ваххабитов Султан ибн Хоттаб по прозвищу Старик Хоттабыч…
– Где-то я читал про него! – наморщил Белка узкий лоб.
– Захлопни пасть! – рявкнул нервный бугай со шрамом на подбородке.
– …по прозвищу Старик Хоттабыч, – продолжил я повесть-сказку, – взял в заложницы чувиху депутата Раздорова, лидера известной вам фракции «Честный передел». Чувиху эту люди Хоттабыча…
– Звери! – поправил меня любитель кокаина Шило.
– Звери, – согласился я. – И вот эти звери Айболита… Старика Хоттабыча я имею в виду, переправили чувиху в Чечню. Требуют за нее два лимона баксов. Такие деньги у депутата, конечно, есть, но отдавать их жалко. И чувиху жалко. Чувиха, надо заметить, победила недавно в конкурсе «Мисс Нижнего Тагила».
– Ну, а Руслан тут при чем?! – заерзал Чума. – Ему-то какого жеваного до этих разборок?!
– А Руслан тут ни при чем, – пояснил я. – Только депутат об этом не знает. Зато знает он, депутат народный, что Старик Хоттабыч Руслану двоюродным братом приходится.
– Как братом?! – Белка аж побагровел от обиды за своего командира. – Ты чего гонишь?! Вы чего?! Руслан же татарин православный! У него крест на шее!
– Верно, – успокоил я брюнета. – У него – крест, и он – православный. А Хоттабыч – ваххабит, собака, и у него на шее – полумесяц.
– Мудянка получается, – поморщился Шило. – Крест, полумесяц… «Скорая помощь» какая-то.
– Брат за брата – не ответчик! – возмутился начитанный Белка.
– Да закрой ты варежку! – Бугай со шрамом грохнул по стойке увесистым кулаком.
– Надо что?! – Из «камбуза» мигом выглянул испуганный Серик.
– Водки стакан! – рявкнул бугай и повернулся ко мне. – Ладно, в это мы въехали! Дальше?!
– Дальше чекисты втемную через гниду свою по фамилии Караваев – он под прикрытием в компании «Третий полюс» кадрами заправляет – взялись за Руслана: «Или твой брательник возвращает с извинениями бабу депутата Раздорова в Москву, или мы тебя достанем!»
– Точняк, – дал справку до того помалкивавший Хаза. – Я по просьбе Руслана, помню, выяснял про этот ссученный «полюс». Крыша там – ФСБ. Их люди.
– Звери! – педантично поправил его Шило.
– В общем, нанял я частного вертухая в агентстве «Близнецы», чтобы с чеченами завязаться. – Моя легенда набирала обороты. – У Руслана, понятно, с Хоттабычем отношений нет. Он с ним в яслях последний раз общался. И сыщик этот, Галемба, вышел на московский контакт моджахедов. Выйти-то он вышел, да не с того боку зашел.
