— Это кошмар!
— Да, так оно и есть. Вы не возражаете, если я закурю?
— Нет, совсем нет.
Мехтхильд Нинбург закурила маленькую сигару. Несколько минут она стояла у окна и смотрела на улицу.
— Понимаете, я люблю Магду, — попытался объяснить Лукас. — Я люблю ее с тех пор, как увидел впервые семнадцать лет назад. Я всегда завидовал брату, что она у него есть, и даже если у меня за все эти годы и появлялись женщины, в мечтах я видел только Магду. Она присутствовала постоянно, словно не выполненная программа моей жизни. Теперь все мои желания исполнились, я наконец могу быть с ней, но моя жизнь превратилась в ад. Я себе это не так представлял! Я словно умер. У меня была другая жизнь, совсем не такая, как у моего брата, другие друзья, другие привычки, другая профессия… А теперь я от всего этого должен отказаться. Я должен вести себя, как Йоганнес, хотя никто, кто знал Йоганнеса или меня, не примет меня за него. Этот идиотизм может сработать только с людьми, которые нас не знали. Вы можете себе это представить?
— Я могу хорошо себе представить, насколько травматично должно быть то, что вы ежедневно вынуждены влезать в оболочку, в жизнь другого человека.
Лукас кивнул. У него на душе было так скверно, что хоть волком вой. Здесь, в Германии, его ситуация казалась еще более нереальной, чем в Италии.
— И что можно сделать?
— Проблема состоит в том, что при такой структуре личности, как у вашей невестки, и после такого активного вытеснения событий на протяжении определенного времени возникли психические нарушения в виде неврозов или психозов. Поэтому нужно попытаться восстановить в сознании содержание вытесненных событий. Фрау Тилльманн должна постепенно научиться восстанавливать связи с личностями, поведением и с реальной жизнью в настоящее время.
— Как?
— С помощью психоанализа.
— Да, понятно, но в данном случае это трудно. Неужели я в одиночку действительно ничего не могу сделать?
— Абсолютно. — Мехтхильд Нинбург улыбнулась и немного приоткрыла окно. — Ваша невестка создала свой собственный мир. Новое прошлое без вины и отрицательных воспоминаний, приятное настоящее и исполненное надежд будущее, поскольку у нее теперь нет старого груза, который мог бы внушать страх. Она свила прочный кокон и чувствует себя в нем хорошо. Каждый, кто попытается нарушить ее безопасность, разрушая этот кокон и постепенно открывая ей глаза на реальность, будет вызывать ненависть. Она станет защищаться, проявлять недовольство. И в конце концов сломается окончательно. — Мехтхильд села напротив Лукаса и серьезно посмотрела на него. — Вы не можете допустить этого. Ответственность, если что-то пойдет не так, как надо, слишком велика. Кроме того, будет лучше, если она станет ненавидеть меня, а не вас.
— Да, вы правы. Но в Германию она не приедет. В этом я абсолютно уверен. По крайней мере, не в ближайшие месяцы… Может быть, зимой, на одну-две недели, но тогда это уже не будет иметь никакого смысла.
Фрау Нинбург ничего не ответила. Она рассматривала свое кольцо с печаткой и молчала. В этот момент зазвонил мобильный телефон Лукаса. То есть он не зазвонил, а заиграл мелодию из фильма «Крестный отец». Фрау доктор невольно засмеялась.
— Это классно, — сказала она, — действительно оригинально, мне нравится.
Лукас дал мелодии доиграть до конца и посмотрел на дисплей.
— Это Магда. Я сейчас отвечать не буду.
Они долго слушали музыку. Магда была упряма. Но в конце концов она сдалась, и мелодия умолкла. Лукас выключил телефон.
— Думаю, минут через десять она позвонит снова, а я не хочу, чтобы нам опять помешали.
Он засунул мобильный телефон в карман пиджака и выжидающе посмотрел на фрау Нинбург.
— Теперь я задам вам главный вопрос, — сказала она. — Попытайтесь ответить абсолютно честно. Что вы будете делать, если получите главную роль в телесериале? Шестьдесят съемочных дней в году, профессиональный взлет как артиста, значительное улучшение финансового положения и обеспеченность на многие годы? — Она улыбнулась, и ямочки на ее щеках показались ему глубже, чем раньше. — Вы отклоните это предложение и останетесь с Магдой? Или бросите ее и будете строить свою карьеру?
— Это чертовски трудный вопрос.
— Я знаю.
— Это хитрый вопрос.
— Мне это понятно. — Она неотрывно смотрела на него.
Лукас не знал, что ответить.
— Мне кажется, я оставил бы ее, — прошептал он, — потому что она любит Йоганнеса, а не меня. Мне так кажется, но я в этом не уверен.
— Оʼкей, — сказала врач, — оставьте ее. Уйдите от нее, прекратите это.
Лукас растерянно посмотрел на нее.
— Зачем? Я не понимаю.
— Вы мне рассказали, что, скорее всего, ваш брат Йоганнес оставил свою жену…
Лукас кивнул.
— Но он не выложил ей все начистоту, а тихо исчез. Классический вариант. Он, так сказать, пошел за сигаретами и не вернулся.
— Да, так оно и есть.
— Хорошо, тогда вам придется сделать то, на что не решился ваш брат. Скажите, что хотите развестись с ней, потому что познакомились с другой женщиной, с которой вы хотите жить. Четко и ясно. Без всяких вокруг да около…
— Она этого не перенесет.
— Нет, перенесет. Это тяжело, конечно, но зато, возможно, она вернется на почву реальности. Ей придется столкнуться с тем, что ее семейная жизнь закончилась. И постепенно она начнет понимать, что это означает также то, что она свободна. Что это новое начало. Что она может построить свою жизнь совсем по-другому, снова влюбиться… Все может случиться.
— Но при этом проигравшим буду я.
Лукас почувствовал, как уже сейчас у него на душе стало тоскливо.
— Нет, наоборот. Мое предложение направлено прежде всего на помощь вам. Вы должны просто набраться терпения и держать дистанцию. Может быть, пару месяцев, пару недель, возможно, полгода. Я проведу с Магдой курс лечения, и не позже чем на следующее лето вы приедете к ней в гости. Уже как Лукас. Как тот, кем вы являетесь на самом деле. Она несколько месяцев будет бороться за то, чтобы понять, что Йоганнес больше не вернется, и теперь с большой долей вероятности будет видеть в вас снова брата своего мужа. То, что дальше станет с вами двумя, будет уже в ваших руках.
— Я так не смогу. У меня сердце не выдержит сказать ей такое.
— Но попытка того стоит, — улыбнулась фрау доктор.
Лукас встал. Ладони его были мокрыми от пота. Он ходил по комнате взад и вперед. В его голове все смешалось. Он ничего не понимал и с трудом вникал в ход мысли доктора, а сейчас вообще был не в состоянии взвесить все «за» и «против», как и возможные последствия этого шага. Лишь одно он знал совершенно точно: Магду он не оставит. Даже для видимости, чтобы вернуться уже в качестве Лукаса. Нет. Никогда. Потому что если этот трюк не удастся, он потеряет ее навсегда. А риск этого был слишком велик.
— Пожалуйста, приезжайте в Тоскану и поговорите с ней. Прошу вас! Может быть, вы убедите ее вернуться со мной в Германию. Хотя бы на пару месяцев. Может быть, на год. Она пройдет курс лечения, а когда ей станет лучше, мы запланируем, как выйти из этого положения. Мы откажемся от наших квартир и переселимся в другую. Не так, сломя голову, а постепенно. Пожалуйста, приезжайте! Я не вижу никакой другой возможности.
Доктор Нинбург вздохнула, подошла к письменному столу и раскрыла календарь.
— Вам повезло. Я всегда хотела съездить в Тоскану, да только никак не получалось.
— Я позабочусь о жилье для вас и возьму на себя стоимость перелета. С этим проблем не будет.
Доктор Нинбург кивнула и тихонько прищелкнула языком, листая свой рабочий календарь.
— Оʼкей, — наконец сказала она, — на следующей неделе никак не получится, а вот позже я могла бы приехать. На десять дней. Седьмого числа я могла бы прилететь во Флоренцию, а семнадцатого вернуться назад. Потому что если фрау Тилльманн не откажется говорить со мной, то за это время я смогу кое-чего добиться.
У Лукаса будто гора упала с плеч. Хотя бы это. Хотя бы слабый луч надежды. Больше всего ему сейчас хотелось обнять фрау Нинбург, но он оставил эту идею. Он поблагодарил ее со всей сердечностью и записал адрес Ла Роччи. И дал ей номер своего мобильного телефона.
— Итак, до седьмого числа, — сияя улыбкой, сказал он. — Увидимся в Тоскане. Я жду вас!
Лукас чуть не сделал сальто, когда вышел из бюро. Таким легким и исполненным надежд он себя чувствовал.
Телефон зазвонил в восемнадцать часов тридцать минут, незадолго до окончания рабочего дня. Нери сидел за своим письменным столом и разгадывал судоку. Уже десятое за сегодняшний день. Рядом с ним стоял секундомер, потому что он делал это на время и пытался действовать все быстрее и быстрее. Это было не так утомительно, как следующая степень сложности, с которой он почти никогда не справлялся.
