А еще — Луэлин. У нее есть мой номер телефона. Она скажет, куда ехать. Мне останется только добраться туда, не попавшись в руки законникам.
И вот я сидела и коротала время, тщетно уговаривая себя не мерзнуть. Без пяти час красный «шар времени» поднялся на середину мачты, через три минуты взмыл на самую верхушку, а ровно в час снова пополз вниз. Я прождала еще полчаса и достала мобильный. Новых сообщений не было.
Тогда я его выключила и снова села на велосипед. Вероятно, Джосбери уже знает, что я в Гринвиче. Пора в путь.
Я выехала из парка и первым делом отыскала дешевую вещевую палатку. Там я купила голубой дождевик и бейсболку, переоделась и заехала под глянцевый купол у входа в Гринвичский пешеходный туннель. По туннелю я, как полагается, шла пешком, таща велосипед за собой и прижимая подбородок к груди — на случай, если там установлены камеры. На северном берегу я села на скамейку с видом на реку и целый час любовалась изысканной архитектурой. Накрапывал дождь. Я снова проверила телефон. И новых сообщений снова не оказалось.
Часам к трем я совсем окоченела. На Собачьем острове я юркнула в интернет-кафе, почему-то открытое в воскресенье, и, стараясь не попадать в объективы камер, прошла к свободному компьютеру в дальнем углу. Меня интересовали новостные сайты.
На каждом из них сообщалось о похищении Джоанны Гроувс. Русоволосая, голубоглазая, худощавого телосложения; не то чтобы писаная красавица, но далеко не дурнушка. Жила в Уимблдоне, в квартирке на цокольном этаже, работала в районной начальной школе. В пятницу она вышла из школы в половине четвертого, и с тех пор никто ее не видел. Узел, в который сплелись мои внутренности, с каждой страницей становился все туже.
Обо мне не было ни слова. Даже на официальном сайте ОБОТП. Ничегошеньки.
У меня еще оставалось оплаченное время, но пора было уходить. Таллок славилась своими компьютерными талантами и запросто могла проследить, с какого адреса заходили на страничку ОБОТП. Действия полиции меня всерьез разочаровали. Они же должны были искать меня, черт побери! Мое имя должно было стать достоянием общественности. Как иначе Луэлин узнает, что я ушла в самоволку?
Думай, думай, думай! Прокатавшись еще с четверть часа, я нашла другое интернет-кафе. Там я ввела в поисковике слово «Потрошитель» и нажала на кнопку «найти».
Настоящему Джеку-потрошителю посвящены миллионы сайтов. Его имитатору из двадцать первого века — гораздо меньше, неполных сорок три тысячи. Хотя, конечно, для считаных недель работы это вполне солидный итог. Среди результатов поиска я отбирала блоги. И на каждом оставляла один и тот же комментарий.
«Девочка из Кардиффа, позвони мне. Л.»
Я сознательно шла на риск. Полиция наверняка поручила кому-то наблюдать за интернет-активностью после первого же убийства. Заметив мои сообщения, они смогут их проследить. Я вышла из кафе, села в небольшой полупустой кофейне и, проторчав там сорок минут, включила телефон. Снова пусто. У меня уже развивалась паранойя. В кофейню вскоре после меня зашла какая-то женщина. И вот, сорок пять минут спустя, она по-прежнему сидела за столиком. Скорее всего, простое совпадение — типичная городская жительница с избытком свободного времени. Но мне не нравилось, что она сидит так близко от меня.
Я перешла в другое кафе, на этот раз с телевизором, и попросила включить новостной канал. За двадцать минут вещания о Джоанне вспомнили неоднократно, обо мне — ни разу. Телефон. Нет непрочитанных сообщений. Дальше.
Черт, я ожидала совсем иного! Паника вскипала во мне, как молоко на плите. Луэлин не знает, где я. Она не выйдет на связь.
Паранойя усугублялась — казалось, все смотрят на меня. Это было невозможно: я же отключила телефон, я постоянно перемещалась, я избегала камер слежения. Наверное, на меня глазели из-за синяков, так до сих пор и не заживших. Но со временем уверенность, что за мной наблюдают, только крепла.
Я могла бы просто взять и убежать.
Но тогда Джоанна Гроувс погибнет. Надо что-то придумать. Я же знаю эту женщину. Я знаю, как она мыслит. Где она могла спрятать Джоанну?
Джеральдину Джонс она убила в жилищном комплексе на юге Лондона. Аманду Вестон порезала на кусочки в парке. Шарлотту Бенн нашли в ее собственном доме, Карен Кертис — в доме матери. Ничего общего.
Я вышла из кафе и, отстегнув велосипед, повела его вдоль улицы, забыв на время о камерах. Впервые за день у меня не было плана. Я впервые не знала, что делать.
Луэлин прислала мне нож. Она хочет, чтобы я убила Джоанну. Но для этого я сперва должна ее найти. И она верит, что я смогу это сделать. Я прошла мимо газетного киоска, магазина детской одежды и музыкальной комиссионки, поймав в последней витрине свое отражение. Я мешала людям, загораживая путь, но не могла сойти с места. Не могла оторвать глаз от стопки подержанных винилов со старыми мюзиклами. «Звуков музыки» там не было, но я и так поняла.
Конечно же, все это было не случайно. Все упиралось в меня. Меня и список моих любимых вещей. Потому что пару раз я играла в эту игру с другим человеком. Мы с этой девочкой составляли длинные списки, но однажды сократили их до пяти наименований. Мы тогда еще покатывались со смеху, потому что хотели, чтобы каждое начиналось с буквы «п», но так и не придумали подходящего синонима для слова «зоопарк».
Мой список выглядел так: (п) зоопарк, парки, плавательные бассейны, публичные библиотеки и пони.
Джеральдину Джонс убили там, где я бы точно ее нашла: Луэлин хотела, чтобы я сразу оказалась вовлечена в расследование. Аманда Вестон умерла в парке, куда меня заманили, а одну часть ее тела нашли в моем любимом бассейне. Сердце Шарлотты Бенн обнаружили в детском зале викторианской библиотеки, на моей любимой книжке. В лондонском зоопарке валялась фальшивая, но все же голова — якобы Карен Кертис. Парки, публичные библиотеки, плавательные бассейны и зоопарк. Четыре попадания из пяти. Осталось лишь одно.
Пони.
Наконец-то я поняла, где они: бедная, дрожащая от страха Джоанна Гроувс и Луэлин, взявшая ее в заложницы и теперь рассчитывавшая, что нож в горло последней жертвы воткну я.
Когда я рассказывала Джосбери о двух девушках, гревших друг друга на бетонном полу, между картонных стен, я не уточняла адрес. Мне казалось, что это неважно. Главное, что там было холодно и неприютно. К тому же только слепой и глухой не заметил бы, как сужаются у Джосбери глаза и скрежещут зубы, стоит мне произнести название одного лондонского района. Мои связи с Камденом были запретной темой.
Я же хотела, чтобы он сочувствовал мне, а не злился. Потому не стала говорить, где именно мы познакомились и жили с той юной беглянкой. Ведь в полумиле оттуда я теперь регулярно высматривала себе — дословная цитата — «трахалей».
Абсолютно логичный выбор. Я прожила там несколько месяцев, хорошо знала район, и, пускай он за последние годы сильно изменился, все украшения по-прежнему изображали одно животное — лошадь. Пони. Луэлин держала Джоанну где-то возле «Камден Стейблз». Скорее всего, в катакомбах.
— Ты же меня видишь, правда? — говорит Джоанна. — Не знаю, как у тебя получается, но ты видишь в темноте.
Она давно это заподозрила. Девушка движется бесшумно, никогда не спотыкается и не пользуется осветительными приборами.
— Да, я тебя вижу, — отвечает девушка. — У меня есть прибор ночного видения. Если долго носить, голова начинает болеть, но здесь по-другому никак.
— Пожалуйста, — молит Джоанна, — можешь зажечь хоть какой-то свет? Хоть карманный фонарик. Я же уже знаю, как ты выглядишь, какая теперь разница?
— Боюсь, не получится. Понимаешь, мы ждем одного человека. И я должна точно знать, когда она придет.
На часах было почти шесть. Я купила в хозяйственной лавке фонарик и большие плоскогубцы; на дорогу до Камдена — окольную, само собой, — ушло почти два часа. Прибыв на место, я пристегнула велосипед к ограде и трусцой двинулась вдоль Риджент-канала.
О камденских катакомбах мало кто знает, но они все же существуют: глубоко под землей тянется сеть пещер и туннелей, прорытых двести лет назад в рамках развития железнодорожного транспорта. За последние годы многие из них превратились в торговые площадки. Но не все.
В боковую стену железнодорожного моста, что идет по-над каналом, врезана черная металлическая дверь. И я сейчас стояла перед ней. Самое время позвонить Джосбери. У них с Таллок будет гораздо больше шансов спасти Джоанну, чем у меня.
С другой стороны, если я ошиблась, меня арестуют. Я больше никогда сюда не попаду, а Луэлин рано или поздно расправится с Джоанной сама. Убийство моими руками — это как глазурь на торте, а голодный человек может сожрать торт и без глазури.
На двери висел замок, на вид довольно новый. Воровато оглянувшись по сторонам, я вытащила плоскогубцы и повторила все те манипуляции, которые Джосбери производил у лодочного сарая пару недель назад. Замок звякнул о землю. За дверью начинался старинный туннель, который приведет меня к просторному своду — так называемому «хранилищу стационарных подъемных машин».
