Они немного поболтали о скачках, и Джафф проявил изрядную осведомленность, а вскоре обоим стало ясно, что они сделаны из одного теста, хотя напрямую не было сказано ни слова.
Фермер дал Джаффу свою визитку. Джафф ему — ключ от номера в небольшом фешенебельном отеле для избранных, расположенном прямо через дорогу, и в придачу одну из своих спутниц. Какая была ночь! Они к этому никогда не возвращались, дальнейшие отношения были исключительно деловыми, но ту ночь Фермер запомнил навсегда. Потом он не раз представлял себе, как Джафф развлекается с потрясающими красотками, пока он торчит дома и голова его занята денежными подсчетами, идиотскими проблемами образования дочерей и немыслимыми тратами Зеновии.
Он сознавал, что завидует Джаффу и что в каком-то смысле тот словно бы живет полной жизнью — за него, за Фанторпа. Иногда он заходил так далеко, что воображал, будто Джафф заместил собой сына, которого судьба не удосужилась ему подарить. И, пожалуй, в бизнесе Джафф и впрямь был не столько наемным сотрудником, сколько партнером, хотя Фермер и не желал себе в этом признаться.
А еще он вспомнил другую их встречу, в этом самом кабинете, спустя несколько месяцев после знакомства. Он живо представил всю сцену в подробностях: вот он протягивает Джаффу «смит-вессон», предварительно вставив туда магазин, объясняет, кого надо убрать, и напоминает, что сразу вслед за тем пистолет нужно выбросить в реку Похоже, последнюю инструкцию парень не выполнил. Ну и что с того? Фермер еще раз все тщательно обмыслил. Да, он допустил оплошность. Да, возможно, копы сняли его отпечатки с магазина. И что? Джафф им показаний не даст — в этом он был совершенно уверен.
Он полностью погрузился в свои размышления, и вдруг прорезался секретный мобильник, тот, у которого звонок как у старых телефонов. Он сердито рявкнул в трубку свое имя и в ответ услышал фамилию и адрес — и сразу же короткие гудки. Это было именно то, что нужно, то, чего он ждал.
Фермер набрал номер Даррена.
— Сэр? — Уинсом вопросительно посмотрела на Бэнкса. Они ехали в больницу.
— Тебе необязательно так ко мне обращаться.
— Я знаю. Но иногда так удобнее.
— Да? Это означает, что ты хочешь задать трудный вопрос? Пожаловаться?
— Надеюсь, ни то ни другое, сэр. Я просто… ну… хотела спросить, почему вы отвергли предложение Фанторпа.
— Меньше всего на свете я был готов услышать это от тебя.
— А если бы меня там не было?
— Ты полагаешь, тогда я бы с ним договорился?
— Нет, сэр. Но вы поступили бы ровно так же? В конце концов, вы же могли согласиться, сделать вид, что готовы принять его условия, а потом, когда Трейси будет в безопасности, поступить по-своему.
— Кто ужинает с дьяволом, должен иметь длинную ложку. У меня не было времени, чтобы ее раздобыть.
— В каком смысле, сэр?
Бэнкс вздохнул и посмотрел в окно. Вдали, за домами, виднелись сполохи молний — там бушевала гроза. Трейси боялась грозы, когда была маленькая, вспомнил он. И понадеялся, что эти страхи прошли, ей наверняка и без того несладко.
— Сейчас, — сказал он, — мы на той стадии игры, когда большинство козырей на руках у Фанторпа и его бандюков. На той стадии, когда все грозит превратиться в хаос. Но пока что мы в точке покоя. Это не лучший расклад, а в особенности для того, чтобы ставить на карту жизнь собственной дочери.
— Я все равно не понимаю, сэр.
— Уинсом, я устал. Есть много причин — этического, личного и практического свойства, — по которым я не мог принять щедрое предложение Фанторпа. Кроме того, если приглядеться, не такое уж оно и щедрое.
— Почему?
— Фанторп не может гарантировать безопасность Трейси. Ситуации, подобные нашей, по определению очень нестабильны, с массой переменных, которые невозможно учесть заранее, они в любую секунду могут выйти из-под контроля и принять совершенно неожиданный оборот. И никто не может предсказать, чем кончится дело. Любая мелочь способна изменить весь ход вещей. Где-нибудь в Мексике бабочка расправит крылышки, и судьбы мира сложатся по-иному. Я не готов играть с Фанторпом в азартные игры. Сейчас я, по крайней мере, сохраняю минимум контроля и максимум самоуважения. Уже неплохо. А мы, кажется, приехали.
Трейси Бэнкс без сна лежала в темноте. Веревки, которыми она была привязана к столбикам кровати, впивались в лодыжки и запястья, причиняя боль при малейшем движении. Всякий раз, как на улице гремел гром, ее охватывала первобытная, нутряная паника. Несмотря на изрядное количество кокаина, Джафф заснул почти моментально. Она слышала его легкое похрапывание и различала очертания стройного обнаженного тела, раскинувшегося на простынях. Четыре часа двадцать три минуты. Самое тяжелое время ночи. Она совсем пала духом и чувствовала себя оскорбленной, использованной, униженной. И бессильной.
Разумеется, Джафф сделал с ней то, что ему хотелось, после того как привязал ее к кровати и погромче включил телевизор. Он злобно ругался, ворчал, что надо было позвать Мэдисон, и проклинал Трейси: какого черта она валяется без толку, как мешок картошки! Она еще легко отделалась. Он мог избить ее, но не стал, просто грубо трахнул, а потом заснул под телевизор. С ней случались вещи и похуже, когда она пьяная ехала домой из ночного клуба с незнакомым мужчиной. Сейчас-то она была трезвая, а Джафф не чужой, хотя в каком-то смысле она знает его гораздо меньше, чем любого из своих предыдущих партнеров. И на сей раз все было по-другому. Он изнасиловал ее — в самом прямом смысле слова. Связал и занимался с ней сексом против ее воли. Тот факт, что она не кричала и не сопротивлялась, ничего не меняет. Она его заложница, и он вооружен.
До телефона, который стоял на тумбочке со стороны Джаффа, ей дотянуться никак невозможно. Несмотря на кокаин и усталость, он не терял бдительности и учитывал все мелкие детали. Черт с ним, с телефоном, хорошо бы хоть до пульта добраться, чтобы вырубить проклятый телеящик. Там шел матч по американскому футболу, который совершенно сводил ее с ума. Но и пульт, конечно же, лежал рядом с Джаффом, вне пределов досягаемости.
Неожиданно она почувствовала, что он проснулся.
— Ты слышала? — спросил он.
— Все, что я слышу, — это чертов телевизор.
Джафф не обратил внимания на ее тон, нащупал пульт и выключил ящик.
— Слушай, — велел он.
Трейси прислушалась:
— Ничего. Тишина.
— Тс-с. Мне кажется, там кто-то есть, в коридоре.
— У тебя паранойя. Это гроза. А может, кто-то прошел к себе в номер.
Джафф выскользнул из кровати, одетый в одни только белые трусы.
— Паранойя — это всего лишь вид осведомленности.
— И чья же это мудрость?
Джафф одарил ее острой, как лезвие бритвы, улыбкой:
— Чарльза Мэнсона.
Он достал из сумки пистолет, подошел к двери и прижался к ней ухом. Посмотрел в замочную скважину, не торопясь снял цепочку, открыл дверь, выглянул в коридор и удостоверился, что тот пуст:
— Клянусь, там точно кто-то был.
Трейси не стала говорить ему, чтобы он угомонился и лег спать. В ее положении лучше всего было тупо молчать. Она надеялась, что он и сам уймется, заснет и ей тоже удастся отключиться хоть на пару часов.
Он и впрямь лег обратно в постель, но не заснул. Она чувствовала, как он напряженно вслушивается в тишину, время от времени нервно ворочаясь с боку на бок. Зато он хотя бы не трогал ее, спасибо Господу за малые милости.
Медленно ползли минуты, гроза утихла, и сквозь занавески в комнату потихоньку проник белесый рассвет. Трейси гадала, сколько времени они еще пробудут в отеле, прежде чем отправиться в гараж, где можно взять «чистую, незасвеченную» машину и поехать в Лондон, а там… Когда открывается этот гараж? В семь? В восемь? В девять? Не важно, что все дороги утыканы камерами слежения, ведь эта машина не числится в угоне. А уж Джафф будет идеально соблюдать все правила и ехать без превышения скорости, как бы ни хотелось ему поскорее оказаться на месте. Потому что для него это дорога к свободе, а для нее — возможно, к смерти.
Энни по-прежнему казалась очень хрупкой и беззащитной среди этих белых простыней, вся опутанная проводами и трубками, но она пришла в сознание, и теперь, подумал Бэнкс, ее стало как будто бы чуть побольше. Трубку изо рта у нее вынули, и она даже умудрилась состроить насмешливую улыбку, когда он вошел в палату. Он взял ее за руку и нежно ее сжал:
— Ну, ты как?
— Как будто меня долбанул грузовик весом в десять тонн.
— А на самом деле две девятимиллиметровые пули из «Байкала».
— Ну вот, взял и уничтожил всю романтику.
Бэнкс улыбнулся и почувствовал, как Энни слегка сжала ему руку в ответ.
Она говорила хрипло, с паузами:
— Дышать пока еще трудновато. Дай мне попить, пожалуйста.
Бэнкс дал ей стакан с водой, из которого торчала соломинка для бренди.
