— Мы родом из Лондона. Там у нас был дом.
— Тогда все понятно.
— Что?
— Ты говоришь, как англичанин. Правда, у тебя нет акцента.
— А ты встречала много англичан?
— Нет.
— Но ты видела их в кино.
Руби кивнула.
— Тебя ведь считают творческим человеком, правда?
Голос Джулиана звучал задумчиво. Похоже, он тоже обращал внимание на пустяки.
— Самый что ни на есть невинный вопрос, — сказал он, улыбаясь.
Руби никогда не задумывалась о том, что там про нее думают остальные.
— Не знаю.
Он посмотрел на нее. Улыбка постепенно сходила с его лица, хотя губы сохраняли прежнее положение.
— Моя мама была англичанкой.
— А отец?
— Американцем.
— Откуда?
— Из Новой Англии, так же как и вы.
— Мама говорила, что твои родители умерли.
Черт! Ей следовало сказать что-нибудь типа: отошли в мир иной.
— Да, это правда.
— Сколько тебе было лет, когда это случилось?
— Я уже был довольно взрослым.
Джулиан был слишком молод. Его родители умерли явно не от старости. Она начала строить предположения:
— Они погибли от несчастного случая?
— От сильного взрыва.
— Боже мой! Извини. Это был мощный взрыв на месторождении нефти?
— Да, очень сильный взрыв.
— Это ужасно, Джулиан. Я не представляю, как можно жить без папы и мамы.
— Правда?
Она попыталась представить это хотя бы на мгновение. Жизнь показалась абсолютно серой и безрадостной. Конечно, был бы еще Брэндон. Он бы как-то скрашивал жизнь.
— У тебя есть братья или сестры?
— Нет. Я был единственным ребенком в семье.
— А какие они были, твои родители?
Джулиан полез в карман и достал оттуда сигарету:
— Теперь, когда ты знаешь мой секрет, можно, я здесь покурю?
Руби не знала, что ответить. В доме никто никогда не курил.
— Я открою окно, и все канцерогены полетят туда.
Он открыл окно. На кормушке сидела ворона. Он зажег спичку, прикурил, посмотрел на синий кончик пламени, выбросил спичку в окно и пристроил руку на подоконнике, чтобы дым шел наружу. Руби сразу же почувствовала холод.
— А этот доклад, который ты делал в Оксфорде… — начала Руби.
— Тебе папа с мамой о нем рассказали?
— Мама.
— Понятно.
— Там было что-то про путешествие по Африке.
— И про коллекцию животных. Она тебе про нее говорила?
— Нет.
Он улыбнулся:
— Продолжай.
— А твои родители присутствовали во время твоего выступления?
— Почему тебя это интересует?
— Просто если они там были, должно быть, они были очень горды своим сыном.
— Да, были.
— А что они тебе сказали после выступления?
— Не помню.
— Думаю, что-нибудь очень приятное.
Джулиан затянулся и пустил дым через нос и рот одновременно. Она почему-то подумала о драконах. Она уже собиралась спросить, на кого Джулиан похож — на отца или на мать, но тут на экране появилась фотография Джанет. Руби вскочила, схватила пульт и прибавила звук.
— «…кажется все менее и менее вероятным из-за еще одной холодной ночи в горах. Спасатели с других курортов, Вермонта и Нью…»
Джулиан покачал головой.
— Ужасно, — сказал он.
Руби не понравилось, как он это сказал. В его голосе не было никакой надежды.
— Сколько времени человек может прожить при такой температуре, если, скажем, он сломал ногу или упал в расселину? — спросила Руби.
— В Зеленых горах нет расселин, — ответил Джулиан и еще раз затянулся. — Но даже при мимолетной встрече мне показалось, что Джанет очень сильная женщина. Не стоит терять надежды.
Руби стало полегче. Джулиан стряхнул пепел, и он сразу же исчез из виду. Снег пошел еще сильнее. И опять напомнил про Джанет.
— Слушай, а поехали ее искать? — предложила Руби.
— Это слишком банально, как клише.
Клише? Разве слово «клише» не означает избитую фразу, например «Упрямый как осел»?
— Что ты имеешь в виду?
— Спасатели-любители, ползающие по колено в снегу. Так и самим можно нарваться на неприятности.
— А-а-а, — сказала Руби и вдруг почувствовала себя совсем нехорошо. Наверное, это из-за сигаретного дыма. Она облокотилась на стол.
— Ты в порядке?
— Угу.
— Может быть, воды? — сказал он и направился к холодильнику, налил стакан воды и поставил его перед ней. В той же руке он держал дымящуюся сигарету. Какие красивые у него руки! Правда, ноготь на среднем пальце был безобразно сломан, и под ним была запекшаяся кровь.
Руби выпила воды.
— Как ты?
— Нормально. Спасибо.
Он затянулся в последний раз, выкинул сигарету в окно и закрыл его.
— У тебя сегодня столько вопросов.
— Правда?
Он засмеялся:
— Теперь моя очередь.
— Твоя очередь?
— У меня тоже есть парочка вопросов к тебе.
— О чем?
— О Брэндоне. Я немного за него волнуюсь.
— Почему?
— Вчера, по дороге в Нью-Йорк, он рассказал мне кое-что, что расстроило меня.
— Да?
— Не знаю, говорил ли он тебе.
— Что за история?
Он взглянул на нее и снова полез в карман. Опять собрался курить? Но он ничего оттуда не достал.
— Эта история касается обыска его шкафчика.
— Да, он что-то такое говорил.
— Ты не помнишь, что именно?
Руби пристально посмотрела на него. Всего на мгновение. Было нелегко смотреть в глаза Джулиана — он такой умный, правда, в том нет его вины. Прежде чем отвести глаза, она вспомнила, что говорила Брэндону накануне вечером, когда она была совсем больна. Может, она и сейчас еще не выздоровела, но она явно чувствовала себя гораздо лучше. Вчера она находилась в каком-то странном состоянии и говорила как-то совсем по-взрослому. По крайней мере ей так казалось. Сегодня она снова была прежней Руби. Но это неважно. Она сказала Брэндону: «Этот человек станет расспрашивать тебя. Но он будет вести себя очень хитро».
— Ты не замерзла?
— Нет.
— Температура есть?
— Нет.
— Ты вздрогнула.
— Я в порядке.
Все дела, которые она расследовала, перепутались у нее в голове. Ей нужно подумать.
— Я просто беспокоюсь о Брэндоне. Естественно, на все, что ты скажешь, распространяются условия договора о пожаре.
О пожаре? Наконец до нее дошло.
— В смысле, ты никому не расскажешь?
— Именно так.
Он тогда так поступил, а ведь она чуть не спалила дом. Вдруг ее кинуло в жар. В голове опять все начало путаться, как в состоянии наркотического опьянения. Чего там касалась проблема с итальянским? Может быть, она что-то перепутала? А что там у нас насчет курения? Она совершенно ни в чем не могла разобраться. Это наваждение какое-то.
— Честно говоря, об этом и сказать-то нечего. Брэндон говорит, они регулярно устраивают обыски.
— И вспарывают подкладки?
— Они знали, что делали.
— Итак, он тебе все рассказал?
— Да.
— Он не знает, что они искали?
— Должно быть, наркотики.
— Что за наркотики?
Руби пожала плечами.
— Ты помнишь наш разговор в кафе?
— Угу.
— Ты сама заговорила о крэке.
— Да, верно.
— По собственной воле.
— Да.
Молчание. Только по телевизору что-то бормотали, а на экране мелькали какие-то цифры, касающиеся фондовой биржи. Два парня разговаривали про цемент.
— Что меня поражает, так это то, что они искали целенаправленно. Как ты думаешь, может, там, под подкладкой, действительно был зашит крэк?
Джулиан был немало озадачен. Она никогда не видела у него такого выражения. Если бы она увидела подобное выражение на чьем-либо другом лице, она бы сказала, что оно выражало злость. Озадачен. Она вспомнила, что она говорила об этом: «Он сейчас должен быть очень озадачен тем, что его план не сработал».
Руби отхлебнула воды. Ей было не очень хорошо. Все ее чувства и мысли относительно Джулиана перемешались. Он всегда был так мил с ней, веселил ее, ценил Шерлока Холмса, разговаривал с ней, как со взрослой, но эта его фраза «Думай, что говоришь»? «Да, под подкладкой был крэк, — очень хотелось сказать ей. — Я нашла его и вынула оттуда. Помоги нам выяснить, кто его туда положил. Что происходит, Джулиан?»
Руби чуть не сказала все это, но не смогла. Почему? Причиной тому не был итальянский (она не была большим специалистом в языках и знала только английский, а также могла понимать багамский английский). Дело не в курении. Ее это вообще не касалось. Дело было в чем-то другом, в какой-то мелочи, которым так много внимания уделял Шерлок Холмс: «Думай, что говоришь». Он обидел ее. В первый раз. Она простила ему эту обиду, но не забыла о ней.
— Нет, — сказала Руби.
— Нет? — переспросил с удивлением Джулиан, словно Руби употребила слово на незнакомом ему языке. Он пожал плечами.
