А главное, его постигло ужасное разочарование: конечно, он одолел эту безумную убийцу, но Лолу так и не нашел. И каким бы тяжелым ни был этот бой, он еще не последний.
Постепенно смех и рыдания стихли. Внезапно звук шагов вывел его из оцепенения.
Ари с трудом выпрямился и, цепляясь за опору, попытался встать на ноги. Страшно болело плечо. Пошатываясь, он повернулся к двери и в бледном свете разглядел Кшиштофа.
— Ари! — воскликнул телохранитель, бросаясь ему навстречу.
Аналитик оперся на руку, протянутую ему поляком.
— Я… сожалею, — пробормотал Залевски. — Я торопился, как мог.
— Ничего, Кшиштоф, ничего. С этой сукой покончено.
Телохранитель помог Ари сесть на каменный постамент в центре зала.
— Похоже, она выбила мне плечо.
Маккензи потер ключицу.
— Вы дозвонились до прокурора?
— Порядок, Ари. Конечно, он рвет и мечет, но постарается все уладить со здешними легавыми и Интерполом. Возможно, вы получите взыскание. Но куда хуже то, что старик скончался.
— Коломбан?
— Да.
Ари стиснул зубы. Значит, не выжил ни один из шести компаньонов. Ложа Виллара из Онкура больше не существует. Его охватило невыносимое чувство горечи и утраты.
— Кшиштоф, можете ее обыскать? — спросил он, указывая на труп Ламии. — И умоляю, скажите, что квадраты при ней.
Телохранитель склонился над изуродованным телом Ламии. В ее лице не осталось ничего человеческого. Разбитое, опухшее, оно было заляпано кровью и ошметками плоти.
Кшиштоф осторожно расстегнул длинное пальто и обыскал карманы. Ничего. Он перевернул отяжелевшее тело, провел рукой по спине и нащупал под свитером что-то жесткое. Приподнял ткань и вынул плоский металлический футляр. С улыбкой он выпрямился и протянул его Ари:
— Вы это ищите?
Лицо Ари просветлело.
— Надеюсь.
Присев на каменную приступку, аналитик дрожащими от волнения руками медленно открыл футляр. При блеклом свете катакомб он разглядел старые кусочки пергамента. Маккензи сразу узнал их цвет и руку, сделавшую надписи и рисунки. Это, несомненно, недостающие страницы из тетрадей Виллара. Подлинники. То сокровище, которое с пятнадцатого века ложа трепетно оберегала от чужих взглядов. Старинные и таинственные страницы из другой эпохи. Возможно, скрывавшие секрет, еще неизвестный Ари. Бережно он один за другим приподнял и пересчитал квадраты. Вторым был тот, что принадлежал Полю Казо, а последним — квадрат Моны Сафран. Но их оказалось всего пять.
— Значит, квадрат Коломбана она так и не нашла, — прошептал Ари.
— Думаете, он остался у него в квартире?
— Нет, он где-то здесь, Кшиштоф. В этом зале. Я уверен. Вот почему старик направил нас сюда. Его-то она и искала, пока я не появился.
— В этом зале? Да это все равно что искать иголку в стоге сена…
Ари закрыл футляр и огляделся по сторонам.
— Он дал нам одно указание, Кшиштоф, помните? «Провидение», «катакомбы» и «тринадцать». Цифра тринадцать как-то с этим связана.
— Мы вернемся сюда позже со снаряжением, Ари. А пока вам нужна медицинская помощь.
— Ни за что. Я не выйду отсюда, пока мы не найдем шестой квадрат.
Телохранитель покачал головой:
— О'кей. Пойду посмотрю, нет ли где-нибудь цифры. А вы пока передохните.
Шаркая ногами, Залевски принялся расхаживать по комнате. Время от времени он останавливался и наклонялся, чтобы рассмотреть что-то на земле, приподнять камень… Казалось, чем дальше, тем меньше он верит в успех своих поисков.
Между тем Ари, не сходя с места, внимательно разглядывал помещение. Плечо причиняло ему невыносимые страдания, а когда он пытался подняться, у него кружилась голова.
После долгих и бесплодных поисков Кшиштоф вернулся к нему, бессильно подняв руки:
— Мне очень жаль, но я даже не представляю, где его искать, Ари.
— Наверняка что-то здесь связано с цифрой тринадцать. Вы осмотрели трубы, электропроводку?
— Да, я все обыскал. Может, это в другой комнате? Например, в тринадцати шагах отсюда или что-то в этом роде? Или надо вырыть яму глубиной в тринадцать метров, только вот где?
Ари задумчиво покачал головой и попытался встать. Кшиштоф протянул ему руку, чтобы помочь удержаться на ногах.
— Думаю, все гораздо проще, — сказал Ари.
Как обычно, он старался применять свой следственный метод. Не множить без надобности причины и доказательства. Бритвой Оккама отсекать все лишнее.
— Полагаю, решение лежит на поверхности, — пробормотал он, потирая щеку.
Опираясь на плечо Залевски, он обошел весь зал.
— Хорошо бы осмотреть потолок, — прошептал Ари. — Мы часто забываем поднять голову. Взглянуть на проблему сверху. Помогите-ка мне подняться.
Кшиштоф первым взобрался на каменный постамент и, протянув руки, втащил туда Ари. Аналитик встал прямо посреди плиты. Он долго рассматривал сводчатый потолок, ища хоть какой-то след. Но вскоре он сообразил, что старик никак не мог спрятать свой квадрат наверху. Это нелепо.
Инстинктивно Ари перевел взгляд на землю. Вдруг по его лицу промелькнула улыбка. Ногой он стряхнул пыль и землю, покрывавшие булыжники.
— Кшиштоф!
— Что?
— Взгляните-ка на пол!
Телохранитель в свою очередь опустил голову.
— Как по-вашему, сколько булыжников в этой плите?
Возвышение было сложено из больших квадратных каменных блоков одинакового размера. Рисунок кладки напоминал решетку. Кшиштоф сосчитал число горизонтальных и вертикальных рядов.
— Пятью пять — двадцать пять.
— Вот-вот. А если пронумеровать все камни от одного до двадцати пяти, тот, что посередине, на котором мы сейчас и стоим, окажется…
— Тринадцатым?
Улыбаясь, Ари кивнул. Он тут же опустился на колени и убедился, что не ошибся. Зазоры вокруг среднего камня не были заделаны цементом, а лишь заполнены обычной землей. Он попробовал приподнять камень пальцами, но ему мешало больное плечо. Ари нащупал в кармане ключ и стал разрыхлять землю в зазорах, пытаясь отделить камень. Кшиштоф тоже присел на корточки и помог ему. Наконец им удалось подцепить камень железным прутом.
Ари удивленно поднял брови. И как только старый архитектор умудрился поднять такую тяжесть? Хотелось верить, что он применил таинственное старинное устройство из тех, о которых говорит в своих тетрадях Виллар из Онкура.
Так или иначе, но последние сомнения рассеялись. Под камнем виднелся полотняный мешок.
Ари склонился над ямой, вытащил его, отряхнул от земли и торопливо открыл. Лицо его просветлело, когда он извлек из мешка металлический футляр, такой же, как у убийцы. Ари бережно поднял крышку и достал шестой квадрат.
Он оказался очень похож на пять остальных. Вверху сокращение — «L:.VdH:.», затем загадочный заголовок, рисунок, напоминавший арабскую миниатюру, и два текста на старопикардийском.
Ари взял шестой квадрат и вместе с пятью другими убрал в футляр.
Около трех часов дня прокурор Руэ вышел из министерства вместе с заместителем директора Депьером. Они молча сели в длинный черный седан.
— И давно вы терпите этого Маккензи? — наконец спросил раздосадованный прокурор.
Депьер усмехнулся:
— С ним бывает нелегко, зато он отличный легавый. Возможно, лучший из всех, кого я знаю.
— Я уж думал, что министр выставит нас за дверь. Итальянцы здорово разозлились…
— Ну, главное, он нашел убийцу, ведь так? А значит, конец серийным убийствам.
— Да. Но на нас висит похищение Долорес Азийане. Дело еще не закрыто.
Машина ползла по парижским улицам, то и дело застревая в пробках. На заднем сиденье, между Руэ и Депьером, лежал номер «Либерасьон», сообщавший о гибели Трепанатора и недоразумениях между французской и итальянской полицией.
— Я не совсем понимаю, что за интриги плетутся вокруг этих тетрадей Виллара из Онкура, — снова заговорил прокурор, когда они подъезжали к кольцевому бульвару. — Вы заметили, как неохотно касался этой темы министр?
— Да… Если быть до конца откровенным, господин прокурор, в связи с этим я получил два довольно неожиданных звонка.
— Неужели?
— У меня складывается впечатление, что все вдруг заинтересовались судьбой этих страниц.
— И откуда вам звонили? — нетерпеливо спросил прокурор.
— Из контрразведки и администрации президента.
— Вы шутите?
— Какое там!
— И вас расспрашивали о тетрадях Виллара?
— Да. Хотели знать, удалось ли Маккензи найти недостающие страницы, и очень любезно дали понять, что жаждут их заполучить. Подразумевалось, что эти страницы не имеют отношения ни к вам, ни ко мне, то есть ни к органам правосудия, ни к госбезопасности.
— Да что такое на этих чертовых страницах, чтобы поднялась такая буча?
