Как только Зигмунд открывал рот, все старики немедленно поворачивались к нему. Женщины суетились вокруг него, а маленькие дети стояли рядом и улыбались ему. А его бледные голубые глаза реагировали на все одинаково – со спокойной гордостью.
– Мистер Лукаш, нам надо поговорить с вами о человеке по фамилии Истон, – начал Купер.
– О ком? – повернулся к нему Питер.
Было видно, что это имя ничего не значит для Лукаша, хотя гарантировать этого Бен не стал бы. Некоторые люди умели лучше других скрывать свои чувства. Внутри у них все могло кипеть, но снаружи они были воплощением спокойствия.
– И что же вы хотите меня спросить? – поинтересовался его собеседник.
– Жаль, что вы не узнали его, когда были в морге в эту пятницу.
– Ах, так речь идет о вашем мертвеце?
– Вот именно.
– А почему вы считаете, что я мог узнать его? Помнится, тогда вы думали, что это мой сын.
Купер ощущал, что в этом зале он чужак, посторонний человек. Казалось, что все поляки краем глаза следят за ним. Пока и его, и Фрай считали гостями, но в любой момент они могли превратиться во всеобщих врагов.
– Мы полагаем, что это Ник Истон был у вас седьмого января, – сказала Диана. – То есть в прошлый понедельник.
– И кто же этот человек?
– Нам бы хотелось, чтобы вы сами рассказали нам об этом, сэр.
– Я уже говорил вам – меня в тот момент вообще не было в доме. Я дежурил в больнице. Жена рассказала мне, что к нам кто-то приходил, и сообщила в полицию, когда услышала обращение по телевидению. Боюсь, что это все, что я знаю. Грейс была единственным человеком, который его видел. Но с ней вы уже говорили, так что знаете это и без меня.
– Однако миссис Лукаш не рассказала нам всего. Она не сказала, с какой целью приходил Истон. А вам она этого не говорила, сэр?
Лукаш промолчал и уставился на свой напиток медового цвета.
– Боюсь, что нам придется еще раз поговорить с вашей супругой, – сказал Купер.
– Грейс очень легко расстроить, – вздохнул поляк.
– Тогда лучше, чтобы вы все рассказали сами.
– Грейс рассказывала, что мужчина спросил мистера Лукаша. Она решила, что ему нужен мой отец, потому что на тот момент он был единственным мужчиной в доме. Посетитель был очень настойчив, и Грейс испугалась, что он может ворваться в дом силой. Поэтому она прогнала его. Моя жена считает себя очень уязвимой, когда в доме только она и мой отец. Вы должны понимать, что мой отец смертельно болен – мы не можем позволить людям беспокоить его своими бесконечными расспросами, будь то Истон, та канадская женщина или вы сами. Мы будем стараться держать отца дома до тех пор, пока это будет возможно, но боюсь, что скоро нам придется поместить его в хоспис. Необходимо, чтобы с его приступами боли боролись на постоянной основе.
– Это визит Истона заставил вашего отца начать писать собственную версию крушения «Милого Дядюшки Виктора»? – задал Купер еще один вопрос.
– А почему вы так подумали? – с удивлением взглянул на него Питер.
– Из-за времени и из-за того, что Ник Истон был дознавателем ВВС.
Лукаш резко поставил стакан на стол. Стакан чуть не разбился, и из него выплеснулась часть медовой водки.
– Королевских ВВС? – переспросил он.
– Да, сэр. Никаких идей, почему Истон интересовался вашим отцом?
– Никаких. Абсолютно никаких.
Выражение лица Питера было трудно понять. С одной стороны, он был явно озадачен, а с другой, подумал Купер, на его лице появилось облегчение.
– Вы уже связались с вашим сыном? – поинтересовалась Фрай.
– Нет.
– И вы не знаете, где он может быть?
– Нет.
– Расскажите нам, что Эндрю делал, пока гостил в Идендейле.
– Он сказал, что у него здесь дела.
– Какие дела?
– Этого он нам не сказал. Честно говоря, мы больше говорили о… э-э-э… о семейных проблемах.
– О каких именно?
– После того как сын уехал в Лондон, он успел жениться. Нас на свадьбу он не пригласил. Его будущую жену мы видели только однажды, и Грейс она мгновенно не понравилась.
– У вашей жены было какое-то предчувствие? – уточнила Фрай.
– Да.
– Так ваш сын что, приезжал мириться? – задал вопрос Купер.
– Я же уже сказал, что он приезжал по делам.
– Сейчас время облаток, – заметил Бен. – Разве это не означает примирение и воссоединение?
– А вы быстро учитесь, – улыбнулся Лукаш. – Но на обед с облатками Эндрю не остался. Он исчез так же неожиданно, как и появился. Просто вышел из дома в прошлое воскресенье, и с тех пор мы о нем ничего не слышали.
– Вы поссорились?
– Он говорил с моим отцом. Не знаю о чем, но знаю, что мой отец сильно рассердился. Грейс слышала, как он что-то кричал по-польски. Меня дома не было – я дежурил. А теперь отец отказывается рассказывать, из-за чего возник спор с Эндрю. – Питер обернулся и посмотрел на группу стариков, которые наслаждались обедом с облатками. – Так что, как видите, детектив-констебль Купер, вы не единственный, с кем он отказывается разговаривать.
– Мистер Лукаш, – вмешалась в разговор Фрай, – а чем занимается ваш сын?
– Он работает в компании, которая занимается поставками товаров медицинского назначения.
– Необходимо, чтобы завтра с утра вы пришли к нам и рассказали все под протокол, мистер Лукаш. Так же как и ваша жена, – заявили Диана. – И боюсь, что нам также придется организовать официального переводчика, чтобы допросить вашего отца.
– А это действительно так необходимо? – вздохнул Питер.
– Боюсь, что с каждой минутой это становиться все необходимее, – ответила Фрай.
Уровень шума в главном зале повысился, как будто люди готовились к какому-то зрелищу. И действительно, на маленькой сцене шли какие-то приготовления. Куперу опять вспомнились новогодние вечера в домах для престарелых, на которых часто выступал хор полицейских. Правда, половина их аудитории засыпала уже к третьей песне – еда и стаканчик сладкого шерри делали свое дело. А эта аудитория только разогревалась. Бен не мог себе представить, какие развлечения могут быть на таком вечере.
– Это пьеса о Рождестве Спасителя, – сказал Лукаш, проследив за его взглядом.
– Что?
– Пьеса о Рождестве… Я уверен…
– Я представляю себе, что такое рождественская пьеса, но ведь сейчас уже середина января.
– Это обед с облатками, – пояснил Лукаш. – Праздник для всего землячества. В отличие от Вигилии, которую празднуют семьей. А рождественскую пьесу сыграют дети из субботней школы.
– Вы хотите сказать, из воскресной, – поправил его Купер, который решил, что начинает кое-что понимать. Многие поляки были добрыми католиками, и, проезжая мимо костела Девы Марии, он видел рядом с ним небольшое здание школы.
– Из субботней, – повторил Питер. – По субботам дети учат польский язык. В этом году некоторые из них будут сдавать экзамен по программе средней школы на обычном уровне. Я сам такой сдавал. И получил оценку «хорошо». Мой отец страшно этим гордился. Говорил, что я говорю по-польски почти так же хорошо, как дети на родине. А теперь в субботней школе учатся мои младшие – Ричард и Алиса.
– Мы, пожалуй, пойдем, – сказала Фрай.
– Если хотите, можете посмотреть пьесу. Я вас искренне приглашаю, – сказал Лукаш.
– Нет, спасибо. Да, вот еще что – нам нужен адрес Эндрю в Лондоне.
– Конечно.
Купер не торопясь допивал свое пиво. У его напитка не было арбузного или перцового привкуса, и травинки в кружке тоже не плавали, и это Бена, честно сказать, расстроило. И тем не менее у пива было какое-то трудно определимое послевкусие, которое, как уже понял полицейский, будет мучить его до самого утра.
– Мистер Лукаш, – произнес Купер, – а что-нибудь еще выводило вашего отца из себя до визита Ника Истона?
– Вы правы, – кивнул Питер. – Моего отца взбесило растаскивание обломков самолета, которое продолжается вот уже много лет. Последней каплей стал портсигар Клемента, который появился неизвестно откуда. Это старый серебряный портсигар, который Клемент привез сюда еще из Польши и на котором были выгравированы его инициалы. Мой отец тогда здорово разозлился. Он хотел знать, откуда портсигар взялся и кто забрал его у Клемента. Отец считает, что растаскивание обломков равно осквернению могил, потому что они по сути и есть военные могилы. И вот вся его ненависть выплеснулась из-за этого портсигара. Она была направлена против людей, которых он называет стервятниками.
– Стервятниками?
– Ну да, стервятниками. Пожирателями падали. Отец говорит, что эти люди, как стервятники, питаются трупами.
– Ваш отец сам видел этот портсигар или ему о нем рассказали?
– Сам, и даже держал его в руках. Так что ошибки здесь быть не может.
– А кто его ему показал, мистер Лукаш?
– Ну…
– Позвольте я сам попытаюсь угадать. Может быть ваш сын, Эндрю? – Купер подождал, пока поляк слегка кивнул. – Как вы думаете, могли они сцепиться по этому поводу в прошлое воскресенье?
