Он ошибался.
Эндрю стоял всего в паре метров от Хантера. Он вел себя так тихо, что даже человек, находящийся всего в паре дюймов от него, ничего бы не заметил. Харпер слышал весь разговор, и знал, что Гарсиа сейчас в комнате с Катей. Но с тем копом он разберется позже. Его губы дрогнули в самодовольной улыбке. Эндрю видел беспокойство на лице Хантера, напряжение его мышц. Хотя у этого типа было великолепное самообладание, вынужден был признать Эндрю. Хантер решился вступить в бой, в котором ему не дано победить, и он знает об этом.
Роберт двинулся вперед, не отрывая левой руки от стены коридора: он искал соседнюю дверь.
Хантер успел пройти всего пять шагов.
Первый удар пришелся на его ведущую руку. Он был настолько сильным и точным, что запястье едва не сломалось. При этом Роберт по-прежнему ничего не слышал и даже не чувствовал присутствия постороннего. Катя была права. Эндрю мог видеть в темноте. Не было другого объяснения тому, как он сумел нанести столь выверенный удар.
Пистолет вылетел из руки Хантера и упал на пол где-то впереди. Роберт инстинктивно отпрянул и принял боевую стойку, но как сражаться, если ты не видишь и не слышишь своего противника?
Каким-то образом Эндрю удалось обойти Хантера, потому что в следующий раз он ударил в спину. Роберта качнуло вперед, и он упал на колени, закричав от чудовищной боли в позвоночнике.
— Насколько я понимаю, ты решил не принимать во внимание мой совет, — насмешливо заявил Харпер. — Не лучшая твоя идея, детективчик.
Хантер повернулся, ориентируясь на голос, и вслепую нанес удар. Конечно же, он промахнулся.
— И вновь ошибка.
Теперь голос доносился слева. Эндрю стоял всего в паре дюймов от него.
Как он мог двигаться так быстро и при этом совершенно бесшумно?
Роберт нанес удар локтем. Он бил изо всех сил, но Харпер успел переместиться. Он опять промахнулся.
Эндрю ударил Хантера в живот, да так сильно, что тот согнулся пополам. Во рту почувствовался едкий привкус желчи. Роберт даже не успел отреагировать. Еще один удар, теперь уже по лицу. Из разбитой губы потекла кровь, и горький вкус во рту сменился соленым.
Хантер беспомощно махнул рукой в отчаянной попытке попасть по врагу. Но он понимал, что уже проиграл. Оставалось лишь ждать очередной атаки.
Эндрю пнул его по колену, острая боль пронзила ногу Роберта, и тот повалился на пол, ударившись спиной и головой о стену. Эндрю не только оставался невидимкой, бесшумно перемещаясь в темноте, он еще и умел драться.
— Вопрос состоит в следующем… — задумчиво протянул Харпер. — Что же мне делать? Забить тебя до смерти или застрелить из твоего же пистолета, всадив тебе пулю в башку?
— Эндрю, ты не должен этого делать, — прохрипел Роберт, захлебываясь кровью.
— Я же сказал тебе, не называй меня Эндрю.
— Хорошо. Как же мне обращаться к тебе? Брайан? Брайан Коулман?
В коридоре повисла тишина, и Хантер впервые почувствовал, что Эндрю колеблется.
— Ты взял себе новое имя, верно? Брайан Коулман. Ты начальник производственного отдела в местном офисе телекомпании «А&Е», мы с тобой говорили всего пару дней назад.
— Ну надо же! — Эндрю захлопал в ладони. — У тебя не зря такая репутация, удалось все-таки выяснить то, с чем еще никто не справился.
— То, кто ты, больше не секрет, — продолжил Хантер. — Что бы ни произошло здесь сегодня, полиция знает, кто ты. Ты не сможешь прятаться вечно. — Роберт вздохнул, чувствуя, как у него болит в груди. — Тебе нужна помощь, Брайан. Каким-то образом в течение двадцати лет тебе удавалось справляться с тем, с чем никто не должен бороться в одиночку.
— Ты ничего не знаешь, детектив. Ты даже не представляешь себе, через что мне пришлось пройти. — Эндрю опять переместился, теперь он стоял справа от Хантера. — Я провел на чердаке три дня, пытаясь понять, что мне теперь делать. Я был испуган. Тогда я решил, что не хочу оставаться в Хелдсберге. Не хотел, чтобы меня все жалели. И потому я дождался ночи и сбежал. Спрятаться в грузовике на заправке оказалось совсем не сложно.
Хантер вспомнил, что старый дом, принадлежавший семье Эндрю, находился всего в полумиле от 101-й автострады.
— Поразительно, но ребенку несложно выжить на улицах такого большого города, как Лос-Анджелес. Впрочем, бегство из Хелдсберга не помогло мне. Всякий раз, как я закрывал глаза, перед моим внутренним взором вспыхивали все те же образы. Каждый день в течение этих двадцати лет.
Хантер сплюнул кровь.
— Ты не виноват в том, что случилось у вас дома двадцать лет назад. Ты не можешь винить себя за поступок отца.
— Папа любил маму. Он отдал жизнь за нее.
— Он не отдал за нее жизнь. Он сам лишил себя жизни, и ее тоже. Его обуял гнев.
— ПОТОМУ ЧТО ОНА ПРЕДАЛА ЕГО! — Харпер стоял перед Робертом, но тот не сумел дотянуться до него. — Он любил ее всем сердцем. Прошло много лет, прежде чем я понял, что произошло на самом деле. Но теперь я знаю, что он лишил и ее, и себя жизни… ради любви. Чистой, истинной любви.
Хантер был прав, представления Эндрю об истинной любви были искажены, но спорить с ним сейчас было бесполезно. Нужно было попытаться успокоить его.
— Все равно ты не виноват в этом.
— ЗАТКНИСЬ! Ты не знаешь, что произошло. Не знаешь, почему мой отец сошел с ума. Но я расскажу тебе, что… я сделал. Это я ему рассказал. Это я во всем виноват.
Хантер услышал страх и боль в голосе Эндрю. Боль, терзающую его душу. Боль, преследующую его все эти годы. Боль, разъедающую его изнутри.
— Как, ты думаешь, отец узнал о мистере Гарднере и моей матери? — спросил Харпер.
Роберт не размышлял об этом, но теперь ему не нужно было много времени, чтобы догадаться.
— Однажды я застал их вместе. Я увидел их в комнате моих родителей… в кровати моих родителей. Я знал: то, что они делают, — неправильно. Совершенно неправильно. — В голосе Эндрю прозвучало отчаяние. Эти события прочно впечатались в его память. — Я не понимал, что же делать. Я догадывался, что поступок моей матери разрушит ее брак с отцом. А я не хотел, чтобы это произошло. Я хотел, чтобы они были счастливы. Счастливы вместе.
— И ты все рассказал отцу, — прошептал Хантер.
— За неделю до того, как все это произошло. Я сказал папе, что видел, как Нейтан Гарднер заходит к нам домой. Вот и все. Больше я ему ничего не говорил. — Отчаяние в голосе усилилось. — Я не знал, что мой отец способен на… — Он замолчал.
— Это все равно не твоя вина, — возразил Роберт. — Как ты и сказал, ты не знал, что твой отец так отреагирует. Ты хотел спасти брак своих родителей, хотел, чтобы они остались вместе. Его поступок — это не твоя вина.
Харпер помолчал.
— Знаешь, что я запомнил? — наконец продолжил он. — Мама сказала, что, когда я вырасту и стану таким же взрослым, как и она, я найду кого-то, похожего на нее. Найду красивую талантливую девушку, которую полюблю. — Эндрю запнулся. — Я ждал этого дня рождения двадцать лет. Я ждал дня, когда смогу выбрать себе идеальную жену.
И тут Хантер все понял. Они были правы. Женщины, которых похищал Эндрю Харпер, символизировали для него и материнскую, и романтическую любовь. Он хотел полюбить их, но в то же время ему было нужно, чтобы они выглядели как его мать.
Роберт видел свидетельство о рождении Харпера. Он родился двадцать второго февраля. Келли Дженсен, его первая жертва, была похищена двадцать четвертого февраля. Эндрю уже давно подыскивал себе идеальную жену, но бессознательное не позволяло ему предпринимать что-либо, пока ему не исполнится тридцать лет. Слова матери были заветом, который Харпер не мог нарушить, так уж было устроено его хрупкое сознание. Он очень долго ждал свой день рождения, и когда этот день настал, Эндрю решил не терять времени. Судя по тому, как больной рассудок Харпера исказил слова матери, бессознательное брало верх над травмированным сознанием.
— И ты нашел их, — сказал Хантер. — Нашел женщин, похожих на твою мать. Таких же талантливых…
— Никто не может быть столь же талантлив, как мама! — со злостью выпалил Эндрю.
— Прости, — поправился Роберт. — Ты нашел подходящих девушек, похитил их из их домов, мастерских, машин… Но ты не мог полюбить их, верно?
Молчание.
— Ты забрал их и держал в плену. Ты втайне наблюдал за ними каждый день, подглядывал за ними, как подсматривал за матерью. Но чем дольше ты смотрел на них, тем сильнее они напоминали тебе мать, верно? Поэтому ты не мог прикоснуться к ним. Не мог вступить с ними в сексуальный контакт. Не мог причинить им боль. Но, к несчастью, воспоминания о матери пробудили в тебе кое-что еще. — Хантер отер рот от крови. — Эти женщины напомнили тебе о том, что твоя мать предала любовь отца. Предала твою любовь. И потому ты не мог полюбить их. Ты их возненавидел. Возненавидел их за то предательство. Ты ненавидел их за то же, за что и похитил. Они напоминали тебе мать.
