Первый поцелуй был слишком коротким, лишь легкое касание губ. Первое робкое знакомство. Его рука скользнула ей за спину, притягивая ближе. Она ахнула от удовольствия, когда губы их встретились снова. И снова. Она качнулась назад и уперлась бедрами в стол. Дворак продолжал целовать Тоби; их вздохи и постанывания чередовались и сливались. Откинувшись назад, она завалилась на стол, увлекая за собой и его. Бумаги разлетелись повсюду. Держа в ладонях ее лицо, он ненасытно целовал ее губы. Тоби потянулась к его талии, но что-то случайно задела.
Зазвенело разбитое стекло.
Оба вскочили и переглянулись, учащенно дыша. Лица у обоих пылали. Дворак отодвинулся, помогая Тоби встать. Фотография сына валялась на полу картинкой вниз.
— О нет, — пробормотала Тоби, глядя на разбитое стекло. — Прости, Дэн.
— Ничего страшного, просто нужно будет поменять рамку, — опустившись на колени, он собрал осколки и выкинул в мусорную корзину. Затем поднялся и, снова зардевшись, взглянул на нее.
— Тоби, я… не ожидал…
— Я тоже…
— Но я не жалею.
— Правда?
Дворак помолчал, словно обдумывая искренность последнего заявления. И повторил твердо:
— Совсем не жалею.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Затем она улыбнулась и прижалась губами к его губам.
— Знаешь, — шепнула она. — И я не жалею.
Держась за руки, они перешли Олбани-стрит и вернулись в больницу. Тоби удивлялась: ее ссадины и ушибы совсем не болели, все внимание было приковано к мужчине, который держал ее за руку. В лифте они снова целовались и продолжали целоваться, даже когда открылась дверь.
Мимо них пробежала испуганная медсестра, толкая грохочущую тележку с реанимационным набором. «А теперь-то что?» — подумала Тоби.
Сестра свернула за угол и исчезла в следующем коридоре. Громкоговоритель прохрипел:
— Угроза жизни, палата триста одиннадцать…
Тоби и Дворак тревожно переглянулись.
— Это палата Молли? — спросила она.
— Не помню…
Он поспешил вслед за медсестрой. Тоби со своими перевязанными коленками не поспевала за ним. Он остановился возле одной из палат и заглянул в дверь.
— Это не Молли, — сообщил он подошедшей Тоби. — Это в соседней палате.
Краем глаза Тоби заметила, что в палате настоящий переполох.
Доктор Маркс проводила сердечно-легочную реанимацию. Человек в больничной униформе отдавал распоряжения, а медсестра искала что-то в ящиках тележки. Самого пациента из-за скученности видно не было, единственное, что удалось разглядеть Тоби, это худая нога, торчавшая из-под одеяла, — совершенно безымянная и бесполая.
— Без нас там обойдутся, — пробормотал Дворак.
Тоби кивнула и подошла к палате Молли. Тихонько постучав, она открыла дверь.
Там горел свет. Кровать была пуста.
Тоби взглянула в сторону ванной — тоже пусто. Она снова посмотрела на кровать. Она вдруг поняла, что стойка с капельницей никуда не девалась, а пластиковая трубка свободно болтается на ней, и на ней по-прежнему висит внутривенный катетер. На полу поблескивала небольшая лужица водного раствора глюкозы.
— Где она? — удивился Дворак.
Тоби открыла дверцу стенного шкафа. Одежда Молли исчезла. Она выскочила в коридор и заглянула в палату № 311, где все еще продолжалась реанимация.
— Молли Пикер сбежала из больницы! — выпалила она.
Медсестра взглянула на Тоби, ей сейчас было явно не до того:
— Я занята! Позовите охрану.
Дворак вытащил Тоби из палаты:
— Пошли посмотрим в вестибюле.
Они побежали к лифту. Внизу обнаружился охранник, стороживший центральный вход.
— Мы ищем девушку, — объяснил Дворак. — Лет шестнадцати. Длинные русые волосы, в плаще. Не видели, не выходила она?
— По-моему, она ушла несколько минут назад.
— В какую сторону пошла?
— Не знаю. Через главный вход прошла, это да. А куда дальше, я не смотрел.
Тоби вышла на крыльцо. В лицо ударил дождь. Мокрый асфальт тянулся вдаль блестящей лентой.
— Это было всего несколько минут назад, — сказал Дворак. — Она не могла уйти далеко.
— Пошли в мою машину, — скомандовала Тоби. — У меня там телефон.
Первый круг по кварталу не выявил никаких следов Молли. Они ехали молча, под скрип снующих взад-вперед «дворников», внимательно оглядывая тротуары.
На втором круге Дворак заметил:
— Нам стоит вызвать полицию.
— Они напугают ее. Увидев полицейских, она сбежит.
— Она уже сбежала.
— А ты удивлен? Она боится этого Роми. А в больнице она — легкая добыча.
— Мы могли бы договориться о защите.
— Дэн, она не верит полиции.
Тоби объехала квартал еще раз, затем решила увеличить круг поиска. Она медленно поехала на север по Гаррисон-стрит. Если девушка захотела бы укрыться в толпе, она отправилась бы сюда, на оживленные улочки Чайна-тауна.
Двадцать минут спустя Тоби все же подрулила к тротуару.
— Ничего не выйдет. Эта девушка не хочет, чтобы ее нашли.
— Думаю, пора звонить в полицию.
— Чтобы арестовать ее?
— Ты ведь согласна, что она представляет опасность сама для себя, верно?
Подумав, Тоби кивнула.
— С таким давлением у нее снова может начаться припадок. Может быть инсульт.
— Этого достаточно. — Дворак потянулся к телефону.
Пока он звонил, Тоби смотрела в окно, размышляя о том, какой ужас — плестись под этим дождем; ледяные струйки стекают в туфли, проникают за воротник. И подумала, что в машине ей относительно комфортно. Кожаные сиденья. Кондиционер, тихо урча, гонит теплый воздух.
«Шестнадцать лет. А я могла бы в таком возрасте выжить на улице?»
А вдобавок девушка беременна, и ее давление — бомба с часовым механизмом.
Дождь за окном припустил сильнее.
19
В переулке за индийским ресторанчиком, расположенным в четырех кварталах оттуда, в картонной коробке пряталась Молли Пикер. Время от времени до нее долетали запахи с кухни — незнакомые пряные ароматы, от которых рот наполнялся слюной. Но ветер менялся, и в следующий миг ее обдавало смрадом ближайшей помойки; от вони протухшей пищи Молли прямо-таки выворачивало.
Ее желудок метался между голодом и тошнотой. Она сжалась поплотнее. Дождь намочил картонную коробку, и она стала оседать, ложась на плечи Молли противной отсыревшей мантией.
Задняя дверь ресторанчика открылась, и Молли зажмурилась от неожиданно яркого света, залившего переулок. Вышел человек в тюрбане, вытащил два мешка с мусором и отнес их на помойку. Он поднял металлическую крышку, швырнул туда мешки и с грохотом закрыл бак.
Молли чихнула.
По резко наступившей тишине она поняла, что он ее услышал. Его силуэт медленно приблизился к коробке, голова в тюрбане выглядела пугающе огромной. Он уставился на Молли, а Молли — на него.
— Я есть хочу, — призналась она.
Она заметила, как он взглянул в сторону кухни, затем кивнул.
— Подожди, — сказал он и пошел назад.
Через минуту он появился вновь с теплым свертком в салфетке. Внутри была булочка — ароматная и мягкая, как пуховая подушечка.
— А теперь уходи, — совсем не сердито проговорил он. Это был не приказ, а, скорее, доброе предложение. — Тебе нельзя здесь оставаться.
— Мне некуда идти.
— Ты хочешь, чтобы я позвонил кому-то?
— Некому звонить.
Он посмотрел вверх. Дождь стих, сменившись мелкой моросью, и смуглое лицо человека в тюрбане блестело от влаги.
— Я не могу отвести тебя внутрь, — сказал он. — В трех кварталах отсюда есть церковь. Когда холодно, они пускают людей переночевать.
— Какая церковь?
Он пожал плечами, словно для него все христианские церкви были на одно лицо.
— Иди по той улице. И увидишь ее.
Дрожа, Молли с трудом поднялась на ноги; от сидения в коробке все затекло.
— Спасибо, — пробормотала она.
Человек не ответил. Еще не успев покинуть переулок, она услышала, как за ним захлопнулась дверь ресторана. Дождь припустил снова.
