вы-думаете, он за ними вернется?
— Не знаю. Я выезжаю из той квартиры, а вещи отправляю на хранение.
— Значит, насколько вам известно, никто не видел и не слышал вашего мужа около трех недель, правильно?
Я уже собираюсь возразить ему, но останавливаю себя.
В воздухе повисает пауза. Я знаю, что должна задать вопрос, но какой? В мозгу туман.
— Вы ездили куда-то отдыхать? — спрашивает Макдоннел.
— В каком смысле?
— Вы загорели. — Он показывает на мое лицо.
Я не успеваю остановить свою руку, и она взлетает к щеке.
— Правда? Наверное, во время пробежек. Пару недель стояла жара.
Он и это записывает.
— Сколько времени вы с мужем живете в той квартире? — задает вопрос Макдоннел.
— Муж там больше не живет.
Макдоннел кивает.
— Восемь месяцев, — отвечаю я.
— А раньше вы жили, — он пролистывает блокнот, — в Квинсе, правильно?
— Откуда вы знаете?
— Вас допрашивали во время другого полицейского расследования. У нас сохранились протоколы.
Так и знала, что он это скажет. Я снова нахожусь одна в обществе двух служителей закона — та же пьеса, другие актеры. Чуть подавшись вперед, я смотрю прямо ему в лицо.
— Меня не «допрашивали», детектив. Все было иначе. Погибла моя подруга, и я помогала полиции. Потому что переживала. — Макдоннел даже не моргнул ни разу. Я снова откидываюсь на спинку стула. — Но вообще да, правильно, мы жили в Квинсе, а потом переехали на Манхэттен.
Детектив смотрит на меня как-то странно. Не могу точно сказать, что значит это его выражение лица.
— Насколько мы понимаем, — сообщает он, — ваш муж уволился с работы три недели назад.
— Совершенно верно. Значит, вы разговаривали с Терри, его коллегой?
Макдоннел кивает.
— Вы расстались по-хорошему? — спрашивает Мерфи.
— Да.
Макдоннел поднимает глаза от блокнота.
— Значит, никаких скандалов и так далее?
— Нет, я ведь уже вам сказала.
Он делает очередную пометку.
— Детективы, мой муж не пропадал. Мы расстались, и он на время уехал, но вернется.
— Откуда вы знаете?
— Потому что он так мне сказал.
— А вы сообщили об этом миссис Ферн?
Я на миг замираю, уставившись на него, и не могу понять, о чем речь.
— А-а, Мойре? Да, сообщила. Точно то же самое, что сообщаю сейчас вам. Джим уехал и хочет побыть один. Не знаю, куда он отправился, но обязательно вернется, когда придет в себя. Ей не следовало вас дергать.
Я встаю, демонстрируя, что сказать мне больше нечего, вопрос закрыт. К моему облегчению, полицейские тоже встают, и Мерфи вытаскивает визитку:
— Попросите мужа позвонить нам, когда он объявится.
— Конечно. Наверное, теперь уже долго ждать не придется.
Я провожаю их до входной двери, и тут Мерфи спрашивает:
— Вы что-то празднуете?
— Что вы имеете в виду? — интересуюсь я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, и точно зная, что сейчас услышу.
Мерфи показывает на ведерко с шампанским и два бокала на журнальном столике. Я иду ко входной двери и отпираю ее.
— Соседка ненадолго заскакивала, и да, мы с ней выпили. Я ведь уже совершеннолетняя, детектив. — И я улыбаюсь: мол, я такая расслабленная, вот шутки шучу, тревожиться мне не о чем и скрывать нечего. Вот бы еще губы не дрожали.
Детективы улыбаются в ответ и еще раз благодарят за то, что уделила им время. Я закрываю за ними дверь и в облегчении приваливаюсь к ней, прежде чем вернуться на веранду и проводить их взглядом. Смотрю на дорогу. Ну где же ты, Джим?
* * *
Не заходя пока в кухню, я чуть-чуть приоткрываю дверь, просто чтобы проверить, не бросится ли Кэрол на меня с половником или еще чем-нибудь. Нет, она сидит там же, где я ее оставила, спиной ко мне.
Я подхожу к ней. Увидев меня, она слегка дергается. Ей страшно, по глазам вижу. Она наполовину спит, но испуг не дает уснуть окончательно. Я развязываю ей рот.
— Ну ты как, ничего, да? Вот и хорошо.
Радуясь, что не выпила скотча, я наполняю чайник и ставлю кипятиться. Потом засыпаю во френч-пресс кофе и слышу, как Кэрол икает у меня за спиной.
— Дай мне попить, пожалуйста, — робко просит она.
Мне не хочется давать ей воды. И не только воды, вообще ничего. Мне хочется, чтобы она страдала.
Я вздыхаю, беру со шкафчика стакан и наполняю водой. Потом ставлю его перед Кэрол, она тянется к нему, но не может взять: я же привязала ее к стулу, и ей не дотянуться.
— Подожди секундочку, — говорю я и обхожу вокруг неё. — Я сейчас отвяжу тебя от стула, хотя бы на время. Дернешься — выстрелю, поняла?
— Поняла, — тихо отвечает она.
Я развязываю веревки. Кэрол чуть выпрямляет спину и подносит стакан к губам.
— Ты должна мне поверить, — говорит она в следующий миг.
Обернувшись, я ставлю на кухонный стол чашку с кофе, который только что налила, и упираюсь руками о стойку по обе стороны от нее.
— Поверить во что, Кэрол?
— Что это… что я не виновата.
Я сильно шлепаю ладонью по мраморной столешнице.
— Заткнись!
Она морщится, а я снова и снова бью ладонью, пока она не начинает болеть, и кричу:
— Как ты могла! Что я вообще тебе сделала? Кэрол, он чудовище! Почему ты предала меня? За что ты так со мной? — Мне хочется сказать: «Я думала, ты моя подруга; думала, ты хорошо ко мне относишься», но я не говорю этого, я занята совсем другим, я ору: — За что?! Ты могла бы уехать за границу, заявить, что он пропал, и осуществить все свои дебильные планы, но ты подставила меня!
Все это время она моргает, моргает и моргает, по щекам у нее бегут слезы, мой кофе выплескивается из чашки и заливает мрамор столешницы, а в гостиной надрывается мой телефон. Ну что там еще? Я иду ответить на звонок, потому что, если честно, мне нужно немедленно покинуть кухню, иначе я за себя не ручаюсь и могу просто убить Кэрол.
— Привет, это я.
Вообще-то я и так уже знаю, что это он: прочла на экране, прежде чем снять трубку. И предпочла бы, чтобы он не говорил «это я», как будто мы с ним пара.
Тон у него печальный, и это не печаль «мне грустно, потому что я посмотрел новости; в каком же ужасном мире мы живем», нет, ничего подобного. Скорее, это печаль «я грущу из-за тебя». Мне очень хочется сказать ему: «Сэм, мы совершили ошибку, когда переспали друг с
