следующий день похитители опять ничем себя не обнаружили. Влад, подобно только что отловленному волку, метался по квартире.
— Ч го будем делать, Майк, ты как-никак детектив?
— «Как-никак…» — повторил Норман фразу, умаляющую его профессиональную гордость. — Если ты думаешь, Влад, что я сидел без дела, то ты ошибаешься. Я уже кое-что предпринял по горячим следам. А сейчас действуем так. Стас остается на телефоне, ты, Влад, объезжаешь больницы, травматологические пункты и, извини, морги.
— Ты считаешь?!
— Извини, Влад. Проклятый профессионализм. Морги я беру на себя. Все за дело, джентльмены, за дело. Связь поддерживаем через Стаса.
Беспредельны дремлющие способности человека. Разбуженные, они делают его подобием разбудившего. Скрытые дарования Лизы разбудил каскадер. И она, изумляясь себе, проделывала трюки, которые прежде видела только в кино Эта потрясающая перемена помогла ей убедить Трюкача и самою себя, что она и есть Жанна. Желающий обмануться не внемлет голосу рассудка. Влад с упоением отдавался этому чарующему самообману, дававшему покой душе и удовлетворение плоти.
Их интимная и душевная близость становилась все прочнее. Казалось, уже ничто не может поколебать ее, но тут появилась Вика. Все рухнуло!
Жанне показалось, что она теряет Влада. Нет безумства, на которое не решилась бы любящая женщина, теряющая возлюбленного. Желание удержать Влада толкнуло ее на отчаянный шаг, который еще недавно показался бы ей ужасным и безрассудным.
Скрывая под полой обрез охотничьего ружья, заряженного резиновыми пулями, девушка шла вдоль забора психиатрической лечебницы, где когда-то лежал Влад.
Она уже была здесь. Поэтому знала, что следует сказать охранникам, чтобы ее беспрепятственно пропустили. Миновав ворота, Жанна направилась к лечебным корпусам. Зашла в парадное. Быстро оглядевшись, убедилась, что ее никто не видит, и вытащила из полиэтиленового пакета синий больничный халат, в которых ходили пациенты психиатрички.
Раздевшись догола, девушка накинула его на себя. Снятую одежду она запихала в освободившийся полиэтиленовый мешок, спрятала его в темную щель между дверями и неторопливой походкой душевнобольной направилась к мертвецкой.
Изображая полную отрешенность от внешнего мира, она зорко следила за охранниками и их псами. Собак девушка не боялась: в ее кармане лежало нечто такое, что делает свирепых псов мурлыкающими кошками. Гораздо большие опасения у нее вызывали коты в пятнистой форме десантников.
Заметив хорошенькую сумасшедшую, прелести которой не мог скрыть даже мятый больничный халат, рыжий охранник, сделав несколько неприличных движений пальцами, поманил ее к себе. Жанна остановилась, как бы не понимая, чего от нее хотят. Охранник забежал в будку и, схватив шоколадку, снова выскочил на улицу. Увидев в руках рыжего яркую обертку, девушка подошла ближе.
— Хочешь сладенького, заходи. Иди, иди ко мне, милая, — приманивая душевнобольную, он пятился к дверям сторожки, держа перед собой шоколад.
«Сейчас будет самое трудное». Следуя за охранником, Жанна вошла в сторожевую будку. Здесь на жестком топчане, предназначавшемся для таких дел, сидел второй охранник. Увидев свеженькую мордашку, он отставил в сторону алюминиевый котелок, из которого хлебал щи, и принялся деловито стелить постель.
«Они явно проделывают этот фокус не в первый раз. Но теперь уж точно в последний». Девушка распахнула халат. При виде прекрасного тела второй охранник разинул рот и, перестав стелить постель, начал торопливо раздеваться, чтобы опередить приятеля. Рыжий старался не отстать от него. Сердито пыхтя, он прыгал на одной ноге, пытаясь быстрее снять брюки.
«Пора!» Жанна выдернула из-под полы обрез. Это было так неожиданно, что охранники не успели защититься. Один за другим грянули два выстрела. Любители «клубнички» повалились на пол.
Жанна связала их собачьими поводками, вытащила оружие. Сняв со стены связку ключей, она направилась к складу, куда безуспешно пытался проникнуть Влад.
Девушка быстро подобрала ключ, открыла замок. Как она и ожидала, просторное помещение было занято такими же холодильниками, какие стояли в лаборатории Боба. На каждый из них была приклеена табличка.
Найдя камеру, упомянутую в записной книжке Боба, девушка распахнула дверцу. Перед ней лежало сердце сестры…
Потеряв последнюю надежду разыскать Жанну, Влад решился дать объявление в газету об ее исчезновении. Единственным человеком, имевшим право, сняв другие материалы, поместить фотографию Жанны, был главный редактор.
— Босс, мне нужно срочно дать информацию о пропавшем человеке, — без всякого предисловия начал каскадер.
— Судя по тому, что ты забыл поздороваться, сынок, дело действительно серьезное.
— Да, босс. Исчезла девушка, которая мне дороже жизни. Если надо, я оплачу объявление в тройном размере.
Редактор поморщился:
— Об этом не может быть и речи, Трюкач. Удивляюсь, как ты мог такое сказать. Объявление пойдет за счет газеты и будет опубликовано завтра же.
— Простите, босс, я действительно плохо соображаю сегодня.
— Ты никогда не станешь великим артистом, сынок.
Неожиданная перемена темы разговора на несколько секунд отвлекла каскадера от переживаний.
— Почему, босс?
— Великий артист выходит на сцену и играет даже тогда, когда у него в жизни случается большое несчастье.
Влад понял, куда клонит редактор.
— Босс, вы намекаете на то, что я скверный журналист?
— Да, к сожалению, это так, сынок. Мы знаем, что ты был героем событий, разыгравшихся в особняке Боба. Кто лучше тебя мог бы рассказать о случившемся нашим читателям. Газете очень нужен твой материал. Жаль, что мы его не получим, — разочарование глубокими складками легло налицо старого газетчика.
— Босс, может быть, я и правда никудышный журналист, но я сделаю нужную вам статью.
— Не суетись, сынок, время все равно упущено. Для ее написания тебе понадобится день-два. Конкуренты успеют растащить тему, оставив нам обглоданные кости.
Решимость, сходная с той, которую он испытывал перед сложными трюками, подняла Влада с кресла. Он прошелся из угла в угол кабинета, набираясь нахальства, которое можно было при желании назвать профессиональным подвигом журналиста.
— Босс, несмотря на мое плачевное состояние, я продиктую репортаж прямо сейчас.
— Но это противоречит всем правилам, сынок. Любая твоя оговорка, ошибка будет опубликована в том виде, в каком ты ее произнесешь.
— Босс, если в моем репортаже вы найдете хотя бы один ляп, можете меня уволить.
— Я всегда восхищался твоей самонадеянностью, Трюкач. Мне не хватало ее всю жизнь. Попробуй.
Влад прошел в цех. То, что он собирался сделать, было сродни выступлению акробата под куполом цирка без страховки. Впрочем, ставки были неравными. Сорвавшийся акробат терял жизнь, а он всего лишь «профессиональное лицо». Успокоив себя этой мыслью, Влад представил себе, что чеканит железную строчку стиха, где все должно быть ясно, четко, верно.
— Ну, начали, сейчас папочка преподаст вам урок чистописания! — Трюкач озорно подмигнул полиграфистам.
Через двадцать минут репортаж, продиктованный без единой
