Штефани замолчала, и, так как вид у нее был очень задумчивый, Патрик решил, что она действительно придумала новый план.
— Мадлен, — сказала она в конце концов.
— Что?
— Ну, у нее же должно быть имя. Ее будут звать Мадлен. И она ваша дочь от первого брака.
— Я не против, — Патрик засмеялся.
Вскоре они добрались до Каркассонна. Отсюда до Альби оставалось еще около сорока километров. Патрик выбрал путь по проселочной дороге: на его взгляд, это было в два раза быстрее, чем по автобану через Тулузу, поначалу Штефани не соглашалась, но когда узнала манеру вождения своего коллеги, ей ничего другого не оставалось, как уступить. По большому счету, вопрос заключался не в скорости, а в выборе пути, поскольку Патрик не хотел создавать опасные ситуации на дороге или встречаться с дорожной полицией.
— Вот что еще, Патрик…
— Да?
— Мне важно, чтобы мы сейчас поговорили об этом и вы кое-что пообещали мне.
Патрик не догадывался, о чем пойдет речь. Но внезапно он заметил, что вокруг его соседки появилась яркая аура. Он смотрел на Штефани сбоку. Ее лицо было в тени, но, несмотря на это, волосы почему-то светились. Ему показалось, что его сердце замерло на минуту. Такое у него уже было когда-то, но очень давно, еще в юности. Кровь снова прилила к конечностям, как тогда, в пещере, но почти сразу же по телу пробежал холодок. Патрик пришел в замешательство, но то, что сейчас с ним происходило, было не возбуждением, а страхом. Страхом, что она может отвернуться от него и исчезнуть, как мираж, а он так хотел снова прикоснуться к ней!
— Вы меня вообще слушаете?
— Что? О, да. Простите, я задумался. Что вы сказали?
— Вы должны кое-что пообещать мне, Патрик.
— Да, конечно, а о чем речь?
— О пещере. Она неприкосновенна. Она слишком сильна. И предназначена далеко не для каждого человека. Вы не должны ничего о ней рассказывать. И уж тем более членам этой секты. Они не должны узнать тайну нашей пещеры!
— Да, но они знают уже как минимум то, где она находится. Честно говоря, я и не собирался рассказывать им, как туда можно пройти.
— Поклянитесь.
— Что, простите?
— Вы должны поклясться. В том, что никогда не разболтаете тайну пещеры. Достаточно уже того, что Элейн в курсе.
— Я вас умоляю! Она же наша работодательница. И потом, мы ведь не выслали ей отчет, о котором она так мечтает.
— Поклянитесь!
— Бог мой, хорошо. Я обещаю вам.
— Поклянитесь жизнью Мадлен!
— Моей выдуманной дочери?
— Нет, жизнью вашей младшей сестры Мадлен.
Патрик неожиданно резко повернул руль, но тут же опомнился и выровнял автомобиль. Потом он сбавил газ и перевел дух.
— Откуда вы знаете?! — вырвалось у него.
— Вы очень любили ее и всегда обращались с ней как с настоящей принцессой. А она называла вас своим золотым принцем. Она умерла двадцать лет назад от рака. Уснула и не проснулась. Вы думали, что если бы у вас было больше денег на лечение в частной клинике, то все можно было бы изменить, продлить ее жизнь.
Патрик молча смотрел на дорогу. В горле стоял комок.
— И с тех самых пор, — продолжала Штефани, — вы постоянно ищете настоящего золотого принца, Эльдорадо… Разве не так?
Патрик молчал.
— Но вы знаете не хуже меня, что прошлого не вернуть. Вы можете стать баснословно богатым, но ни за какие деньги на свете вы не оживите ее. Однако кое-что вы все же в силах изменить — будущее. И сейчас у вас появилась возможность сделать добро: не допустить того, чтобы пещера и ее тайна попали в плохие руки. Патрик, я умоляю вас!
Ответом был глубокий вздох. Патрик помолчал еще несколько минут, а потом снова завел машину. Сначала он ехал очень медленно, потом более уверенно.
— Я клянусь, — сказал он в конце концов.
Когда Питер очнулся, то обнаружил себя стоящим на коленях. Голова была опущена на грудь. Подняв ее, он почувствовал легкое головокружение. Он приоткрыл глаза и узнал каменный свод. Значит, он все еще был под землей. Он все еще был… заложником!
Руки Питера были раскинуты, а ноющие запястья — закованы в металлические наручники и короткими цепями подтянуты к стенам. Вот почему он стоял на коленях, а не лежал на полу: весь его вес держался на прикованных руках.
Питер хотел встать, но давалось это нелегко. Его физическая форма и объемы тела не терпели резких движений. А кроме того, он с удивлением обнаружил, что и ноги красовались в железных манжетах с цепями. Вообще, то пространство, в котором он находился, позволяло Питеру лишь встать на ноги и выпрямиться. Больше ничего.
Когда кровь вновь стала приливать к ногам, они начали чесаться. Видимо, какое-то время он был без сознания. Теперь у Питера появилась возможность осмотреться.
Он находился у стены одного выступа, который возвышался на уровне трех-четырех метров над просторным залом. Подобно тому, как это выглядит в среднем нефе церкви, потолок держался на длинном ряду каменных колонн, образуя крестовый свод. Высота его достигала десяти метров.
Дрожащий свет несметного количества свечей заставлял тени плясать на стенах. Не сразу Питер заметил, что свечи были исключительно черного цвета. Тут он вспомнил, что находится во власти людей, относящихся к сатанистской секте. Настоящая жизнь не признает клише, как однажды правильно заметил француз. Можно подумать, цвет свечки способен что-нибудь изменить. Хотя, с другой стороны, подумал он, разве другие секты не делают то же самое? Неважные предметы, кажущиеся бесполезными жесты или слова приобретают свое влияние благодаря значению, которое им приписывают.
Между колонн стояла группа членов секты, одетых в черные рясы. Все до единого были босыми. Среди присутствующих были как мужчины, так и женщины — это Питер понял по форме голов и волосам, ниспадавшим на плечи. Собравшиеся начали монотонное пение. Оно не было похоже ни на григорианский хорал, ни на церковные песнопения. Это был неприятный диссонанс. Что самое удивительное, они не фальшивили, скорее наоборот: звуки странным образом соединялись друг с другом, создавая агрессивное, угрожающее звучание. Собравшиеся повернулись налево, и стало очевидно, что они наблюдают за чем-то или сопровождают что-то своим пением. Когда же и Питер посмотрел туда, куда смотрели остальные, то обнаружил возвышение. Там находился алтарь — большая каменная глыба высотой более метра, шириной — почти два. Судя по всему, это был мрамор — белый и хорошо отполированный. На черном фоне он как будто светился.
Поначалу казалось, что он совсем не подходит к общей мрачной картине, но уже через несколько минут Питеру стало понятно извращенное значение постамента.
За алтарем стоял мужчина в черной рясе. В левой руке он держал за связанные лапы черного петуха. Крылья, судя по всему, тоже были связаны, но, несмотря на это, бедная птица изо всех сил старалась вырваться на волю.
Когда диссонансный напев дошел до кульминации и почти превратился в крик, правая рука мужчины сделала молниеносное движение. На пол упало что-то черное. Питер вздрогнул: это оказалась голова бедного петуха. Он отрубил голову птице! Петух начал биться в конвульсиях, из шеи на алтарь потекла кровь. Тогда мужчина взял птицу обеими руками и начал выводить ее телом круги. При этом на белоснежном мраморе оставались ослепительные красные следы. Так продолжалось до тех пор, пока кровь птицы не перестала пульсировать, а весь алтарь не покрылся кровью.
Тошнота подступила к горлу Питера, ему пришлось закрыть глаза и сделать пару глубоких вдохов. Как бы он ни потешался над сатанистами и ни высмеивал их, эти люди воспринимали все очень серьезно!
— Чудесно, не правда ли?
Питер вздрогнул и поднял глаза. Рядом с ним стоял Аш Модей.
— Разве этот зал не великолепен, Питер? Я же могу называть вас Питером?
— По-моему, эти люди больны.
— Крестовому своду уже девятьсот лет, вы можете в это поверить? А он до сих пор крепок и прекрасен. Первые подземелья мы выкупили в шестидесятых годах. Сначала мы перестроили их, расчистили засыпанные проходы, а со временем связали их с другими помещениями и катакомбами, которые нам удалось приобрести через подставных лиц. Постепенно администрация Альби теряла контроль над этими землями. И теперь они не могут проводить здесь абсолютно никаких работ, не спросив нашего разрешения, — начиная прокладыванием кабеля и заканчивая ремонтом канализационных труб. Разумеется, никто даже не догадывается о том, что все это находится в одних руках.
— Альби! Мы в Альби… именно здесь, — Питер подумал об Альби как о цитадели еретиков и об Альбигойских крестовых походах.
— Да, вот такое совпадение, — сказал Аш Модей. — Тонкая ирония! Но я не буду набивать себе цену и утверждать, что в этом был какой-то тайный умысел. Просто так сложилось.
