— Мередит Джонсон? Ну, конечно, я ее помню! — воскликнул Ричард Джексон. — Я с ней больше года работал.
Сандерс сидел в рабочем кабинете Джексона на втором этаже здания фирмы «Алдус», расположенного на южной стороне Пайонир-сквер. Джексон — симпатичный тридцатилетний мужчина с добродушными манерами бывшего спортсмена — работал менеджером по сбыту. Его кабинет был уютным, хотя и был весь заставлен коробками с дискетами программных разработок фирмы: Интел-лидроу, Фрихэнд, Супер Пэйнт и Пейджмейкер.
— Прелестная, очаровательная женщина, — продолжал хозяин кабинета. — Умница. Работа с ней была сплошным праздником.
— Интересно, а почему же вы тогда ушли? — спросил Сандерс.
— А потому, что мне предложили эту работу. И я никогда об этом не жалел: прекрасная работа, прекрасная компания. Я здесь набрался порядком опыта…
— И это единственная причина вашего ухода?
Джексон засмеялся.
— А, вы интересуетесь, не липла ли ко мне Мередит? — спросил он. — Ха, что за вопрос? Католик ли папа римский? Богат ли Билл Гейтс? Конечно, она ко мне липла. Я нее даже прозвище было — Пожирательница Мужиков!
— Имеет ли это отношение к вашему увольнению?
— Нет-нет, — сказал Джексон. — Мередит никому прохода не давала. В этом отношении она сторонник равноправия. Она за всеми приударяла. Когда я только появился в Купертино, она как раз давала шороху этом маленькому педику, как его там… Совсем бедняжку затерроризировала. Он уже не знал, куда от нее деваться. Верите, при ее виде он начинал дрожать, как осиновый лист!
— А как вы?
— Я тогда был холост, только начинал работать, — пожал плечами Джексон. — А она была такая клевая… Нет, у меня все было нормально.
— И никогда никаких осложнений?
— Никогда. Мередит была просто роскошной женщиной. Шлюха, конечно, но нельзя же требовать сразу всего! А она очень интеллектуальная, очень красивая баба. Всегда одевалась так, что закачаешься. А поскольку я ей пришелся по вкусу, она привлекла меня к интересной работе: я встречался с людьми, заводил нужные знакомства. Это было просто здорово.
— И вы не видели ничего ненормального в ваших отношениях?
— Ничегошеньки, — подтвердил Джексон. — Ну, она, конечно, любила покомандовать, покорчить из себя большого начальника. Я в ту пору встречался еще с парой телок, но всегда должен был все бросать и являться по первому ее зову — в любое время. Иногда это, конечно, раздражало, поневоле приходилось думать, а хозяин ли ты своей собственной жизни. Ну и характерец у нее иногда прорывался, тот еще. Ну и что? Зато теперь, в тридцать лет, я уже менеджер. Живу классно, фирма классная, город клевый, перспективы — блеск! И всем этим я обязан ей. Нет, она — клевая баба!
— Вы были ее подчиненным в то время, о котором сейчас говорите?
— Ну да, конечно.
— Но ведь правила деловой этики требуют докладывать о случаях отношений неслужебного характера. Она докладывала кому-нибудь о ваших с ней отношениях?
— Нет, конечно, — ответил Джексон, навалившись грудью на край стола. — Хочу вам сказать как мужчина мужчине одну вещь: я думаю, что Мередит потрясающая женщина; если у вас с нею возникли осложнения, то это ваше дело. Меня это не касается. Вы же с ней жили — что же нового вы в ней открыли? Мередит любит сама трахать парней. Она любит говорить, что им надо делать, а чего не надо. Она любит приказывать — такая уж у нее натура. И ничего страшного я лично в этом не вижу.
— А не предполагаете ли вы?.. — начал Сандерс.
— Сделать заявление? — перебил его Джексон. — Ай, бросьте. Я уже достаточно этой ерунды наслушался: «Не спи, где работаешь», и так далее. Боже, да если бы я прислушивался к этой ерунде, я бы до сих пор целкой ходил, с кем же еще спать, как не с сотрудницами? Я больше ни с кем и не встречаюсь. Ну, иногда случается, что среди них попадается начальница — ну и что? Женщины трахаются с мужиками и лезут вверх; мужики трахаются с женщинами и тоже лезут вверх. Все, кто только может, трахаются с теми, до кого могут дотянуться, потому что им этого хочется. А бабы такие же люди, как и мужики: и им хочется так же, как и нам. Это жизнь! Можно, конечно, найти кого-нибудь, кто распустит сопли и начнет ныть: «Ах, нет, не надо так со мной обходиться!» Но эти — полное дерьмо, так же как и те семинары, на которых нас воспитывали, что нужно говорить и как нужно здороваться с коллегами. Все сидели на этих семинарах, вытянув руки по швам, как красногвардейцы на митинге, а после бежали трахали тех, кого хотели. Подгребает секретуточка: «Ах, мистер Джексон, какие у вас бицепсы… Вы, наверное, очень сильный», а сама глазками так и стреляет… Ну что, по-вашему, я должен делать? Никакие правила и инструкции здесь не помогут — когда людям хочется есть, они едят, и неважно, что там им читают на семинарах. Все это для дураков, и только последний козел на это купится.
— Думаю, что вы ответили на мой вопрос, — сказав Сандерс и встал, готовясь уходить. Джексон явно не мог быть полезным ему.
— Я сочувствую вам, — сказал Джексон на прощанье. — Но что-то нынче все очень чувствительными стали. Я часто встречаю молодых ребят — ну только-только из колледжа. Так вот, они полагают, что в жизни все должно быть ровно и гладко. Никто не смеет говорить им то, что им не нравится — ну там пошутить или выругатся. Но ведь никто не может скроить мир так, как нравится только ему, и в нашем мире всегда может случиться что-нибудь, что тебе не понравится. Так имеет ли смысл лезть бутылку? Такова жизнь! Да я каждый день слышу, как бабы отпускают по адресу мужчин такие грязные шуточки, что уши вянут, однако не выхожу из себя. Жизнь прекрасна! У кого есть время, чтобы обращать внимание такие пустяки? Во всяком случае, не у меня…
* * *
Сандерс вышел из «Алдуса» в пять вечера. Усталый и разочарованный, потащился он к «Хаззард-билдинг». Улицы были залиты водой, хотя дождь уже прекратился и вечернее солнце пыталось прорваться сквозь тучи.
Десять минут спустя он сидел в своем кабинете. Синди на месте не было, Фернандес тоже ушла. Чувствуя себя одиноким и покинутым, Сандерс потянулся к телефону и набрал последний номер из своего списка.
— Скуайр Электроник Дейта Системз, добрый вечер, — ответили ему.
— Фредерика Когена, пожалуйста, — попросил Сандерс.
— Сожалею, но мистера Когена сегодня уже не будет.
— А не могли бы вы подсказать, где я могу его найти?
— Боюсь, что нет. Может быть, вы хотите записать для него устное сообщение?
Вот зараза, подумал Сандерс, какой смысл оставлять сообщение? Но сам уже говорил:
— Да, пожалуйста.
В трубке раздался щелчок, затем послышался голос: «Привет, это Фред Коген, оставьте свое сообщение после сигнала. Если вы позвонили после рабочего дня, попробуйте поймать меня по автомобильному телефону 502-88-04 или по домашнему телефону 505-99-43».
Сандерс быстро записал номера и сразу же набрал номер автомобиля. Сначала послышался треск статических разрядов, затем:
— Знаю-знаю, дорогая, я ужасно опаздываю, но уже еду. Сейчас буду.
— Мистер Коген?
— Ой… — Пауза. — Да, это Фред Коген.
— Меня зовут Том Сандерс. Я работаю в «ДиджиКом» и…
— Я знаю, кто вы. — Голос в трубке стал напряженным.
— Насколько я знаю, вам приходилось работать с Мередит Джонсон?
— Да, приходилось.
— Не мог бы я встретиться с вами и поговорить?
— О чем?
— О вашем опыте работы с ней.
Опять долгая пауза. Затем Коген осторожно спросил:
— Об опыте какого рода вы хотели поговорить?
— Ну, у нас с Мередит возникло что-то вроде спора…
— Я знаю.
— Да, и я хотел бы…
— Послушайте, Том, я уволился из «ДиджиКом» два года назад, и все происходившее тогда сейчас стало уже древней историей.
— Вообще-то, — возразил Сандерс, — это не так, потому что я пытаюсь воссоздать образ действий…
— Я знаю, что вы пытаетесь, но дело это очень тонкое и мне бы не хотелось в него вмешиваться, Том.
— Но поговорить-то мы могли бы, — предложил Сандерс. — Всего каких-то несколько минут.
— Том, — спокойным голосом сказал Коген. — Том, сейчас я женатый человек, моя жена беременна. Мне нечего сказать о Мередит Джонсон, абсолютно нечего.
— Но…
— Мне очень жаль, но я должен торопиться.
Щелк!..
Когда Сандерс вешал трубку, вошла Синди и поставила перед ним чашечку кофе.
— Все нормально? — спросила она.
— Нет, — ответил Сандерс. — Все ужасно.
Ему очень не хотелось даже перед самим собой признаться, что больше ничего предпринять он не мог. Он попытался поговорить с тремя мужчинами, и все они по разным причинам отказались помочь ему. Не было оснований полагать, что кто-либо другой из его списка поступит по-иному. На память невольно пришли слова, сказанные ему Сюзен, его женой, двумя днями раньше: «Ты ни чего не сможешь сделать». И вот теперь, после стольких усилий, было похоже, что она была права. С ним было покончено.
