Семь лет назад, после второго совещания, когда меня еще держали в клетке, я сказал Шейверу: «На каждой из встреч прибавляется по два новых партнера. Если вы задумали создать из моего плана целый синдикат, то его участь предрешена. Он не просуществует больше чем пять-десять лет». На это Шейвер мне ответил: «Ты слишком мелко плаваешь. Мне не жаль кучки убийц, которая сдохнет от твоего зелья, но вся выручка составит пару ломаных центов. Много ли денег у каторжников? Нет, такое дело надо ставить на широкую ногу. Нам нужны связи и хороший заслон. Мы этого добьемся. При тех поставках, о которых ты говорил, на всех хватит».
Я не согласился с Шейвером, но промолчал, у меня не было выбора. То, что происходит сейчас в нашей корпорации, должно было произойти, но я знал об этом много лет назад и изобрел противоядие. В любом случае на моей стороне сильное большинство.
— Противоядие против Дэнтона? Против мощной машины ФБР? С ним по телефону говорил ваш секретарь. Он также упомянул Фоуби и Мейсона, а Мейсон руководит полицейским аппаратом Лос-Анджелеса. Не забывайте, мистер Пако, что у вас рыльце в пушку и вряд ли вы способны противостоять силовым структурам.
— Конечно, отчасти вы правы, но на моей стороне губернатор штата Вуди Батлер, который имеет реальную власть в Калифорнии. Мейсона легко отправить в отставку, Дэнтона отозвать в Вашингтон.
— Очень самонадеянно.
— На каждого члена комиссии у меня имеется компромат. Этим досье нет цены.
— Но стоит им уничтожить вас, и весь компромат полетит в костер.
— В этом вы правы. Так же, как в вашем случае. Стоит мне вас уничтожить, и результаты вашего расследования полетят в огонь. Но между нами есть разница. Ваша гибель не принесет никому вреда, кроме скорби ваших друзей. Моя гибель перекроет источник поступления наркотика в страну, а следовательно, и прибылей, на которые губернаторы покупают себе яхты, виллы и самолеты. Мой отец держит под своим контролем все базы и плантации не только в Мексике, но в Панаме и в Колумбии. При заключении сделки он предупредил эту сторону, что будет продолжать сотрудничество до тех пор, пока его сын участвует в деле и получает от него прибыль. Ни для кого не секрет, что машину можно остановить, лишь выбив из нее маховик.
— Я вас понял. Вы маховик, а я та самая палка, которую бросили вам в колесо.
— Никто из нас двоих не сомневался в ваших талантах. Мне было приятно пообщаться с вами, как с человеком, в последний раз.
— Значит, вы решили меня уничтожить? Помнится, вы начинали с предложения о сотрудничестве?
Пако-Юджин усмехнулся.
— Конечно. Но в таком виде, как вы есть, я не могу на вас полагаться. Вы мой враг и другом моим не станете. Глупо на это надеяться. После нашего разговора вы знаете столько, сколько не знает никто из моих самых близких помощников. Смешно верить в любое обещание, что ваши знания останутся в тайне и вы закроете рот на замок. Ну и наконец, вы провели свое расследование и знаете то, чего не знаю я. Одним словом, вы очень опасный человек, мистер Элжер. Однако я не теряю надежды на сотрудничество. Вы уничтожили группу моих телохранителей, и я, как бережливый человек, не могу вам этого простить. Вы один замените всех этих людей. У меня будет один, но очень надежный охранник — Дэн Элжер. Прозвище мы дадим вам другое, но в остальном вы не изменитесь. Сила, решительность, все останется при вас. Что касается ума, то он вам не понадобится. Вы будете реагировать только на приказы и выполнять задачи сторожевого пса. Вашу память сотрут, и в голове будет стерильная чистота. Вам заложат в мозг определенную программу, по которой вы будете работать. Вот в каком виде вы мне нужны, Элжер. На такое сотрудничество я рассчитываю. И это произойдет очень скоро. Вы сами не узнаете, как и в какой момент превратитесь в озлобленного, но верного пса.
Я вскочил с топчана и врезал ублюдку по морде. Он слетел с табуретки, словно его сдуло ураганом, и впечатался в решетку. В камеру влетели копы. На меня навалилась целая армия. В воздухе замелькали дубинки. Через несколько секунд я потерял сознание. Последние слова, которые я слышал, исходили от моей жертвы: «Не бейте его по голове! Не трогайте голову!» Предупреждение запоздало. Меня вырубил мощный удар по темени, и перед глазами выросла черная стена.
Когда я очнулся, мои руки и ноги были связаны, а возле меня сидел человек в белом халате. Он улыбался.
— Ничего страшного. Пара ссадин и несколько шишек. Через недельку голова заживет. Сотрясения я не наблюдаю.
В дверях стояли капитан Шерд, дежурный сержант и два санитара с носилками.
Во рту так пересохло, что я не мог пошевелить языком, мне хотелось пить, но у меня не было сил выразить свое желание. Я не чувствовал никакой боли, мышцы одеревенели.
— Поднимите ему рукав, капитан.
Шерд кивнул сержанту, и тот выполнил приказ. Человек в белом халате достал из саквояжа шприц, заполненный прозрачной жидкостью, и сделал мне укол.
— Чудненько! Через две минуты он будет спать. Сон — лучшее лекарство. Но прошу вас, капитан, развяжите его. В таком виде мы не можем его транспортировать. Не беспокойтесь, он уже безвреден. Сейчас он и мухи обидеть не сможет.
Шерд сомневался, но тем не менее помог сержанту снять с меня путы. Доктор был прав. Я будто бы отделился от своего тела: мозг, мысли существовали отдельно, а туловище отсутствовало. Я его не чувствовал и не мог им управлять.
Санитары внесли в камеру носилки, установили их на полу и переложили меня, словно мешок с песком.
— Ну вот и чудненько, капитан. Заключение комиссии мистер Юджин перешлет нам в ближайшие дни, а вы позаботьтесь, чтобы у вас не осталось никаких протоколов. Всего наилучшего! Пошли, мальчики!
Меня подняли и понесли. Узкая лестница из подвала, где опытные санитары выкручивали носилки, как опытные водители, не задевая о стены и не роняя их. Затем темный двор и металлический фургон без окон и опознавательных знаков.
Дверцы захлопнулись, и я оказался в кромешной тьме. Машина дернулась с места. Я слышал лишь шум двигателя, ровный и монотонный.
Сколько же я пробыл в гостях у капитана Шерда? Взяли меня в десятом часу, утром, а сейчас на дворе ночь или вечер… И о чем я только думаю?! Утро, ночь! Какое это имеет значение? И имеет ли значение вообще все, что происходит вокруг? Сейчас бы в море искупаться и погреться на солнышке… В глазах стало светлеть. Я увидел солнце. Оно разрасталось и увеличивалось, мне стало жарко, солнце палило нещадно, оно сжигало меня, но в какую-то секунду треснуло, рассыпалось в мелкие кусочки, как зеркало, за которым оказался коридор. Серый, темный, мокрый, покрытый плесенью. Чья-то рука указывала мне на него. Приглашала! Я встал и пошел. Я знал, что мне предстоит пройти этот мрачный коридор, но я не знал зачем. И я не был уверен, что у него будет конец!
Глава VI
1
Не так страшен черт, как его малюют. Когда я открыл глаза и осмотрелся, то понял, куда меня закинуло. Просторная и чистая, пустая больничная палата. Здесь стояло шесть коек. Решетки на окнах меня не смутили — это не преграда. Первым делом я ощупал свои кости. Все цело, но голова забинтована. В области затылка и над правым ухом ощущалась боль, но если не дотрагиваться до этих мест, то они не очень-то беспокоят.
Я сбросил ноги на пол. На коврике возле кровати стояли тапочки. На мне белая пижама, чистая, мягкая, с карманами. Правда, на нагрудном кармане пришита красная полоска с номером Б-13-478. Я не стал забивать себе голову этим ребусом, а тут же начал обдумывать план побега. Первое, с чего следует начать, с оценки обстановки, тщательной разведки, изучения плана, проложения маршрута, уточнения расписаний и распорядков. В один присест такой объем работы не выполнишь. Нужно время. В таких делах у меня имелся опыт, однажды я уже совершил побег из плена. Не думаю, что из больницы унести ноги сложнее, чем из корейского лагеря, где тебя на каждом шагу подстерегают ловушки. Азиаты умели ставить капканы и умели обезвреживать пленных. Но я знал и другое правило. Если побег не удастся и ты попадешься, то режим содержания ужесточается и задача усложняется вдвое. Это касается не только плена или тюрьмы, но и любого места, где человека содержат против его воли. Промаха допустить нельзя!
