Я задержалась на крыльце, оглянувшись на городскую площадь. Вот и здание суда, с двумя отдельными группами людей в разноцветных пальто, поднимающимися по широким ступеням. Всего один новостной фургон плюс гигантский грузовик судебного телевидения, вокруг них ничего не происходит. Я сделала вид, что интересуюсь табличкой у двери (как оказалось, отель был основан в 1762 году и перестроен после пожара), чтобы осмотреть вестибюль. Не считая одной пожилой пары, там было пусто. Я ступила на ковер, который, возможно, когда-то был красным. Он покрывал круто скошенный пол; если бы я убрала руку с ручки чемодана, пока ждала у стойки регистрации, он мог бы укатиться.
В телефоне у меня было стопицот сообщений.
Фрэн написала «Добро пожаловать» с перевернутым смайликом. Я выслала ей фото своей физиономии: растрепанные в самолете волосы, очки вместо линз, тканевая маска с мелкими папоротниками — уже пару недель как необязательная, но дающая мне, помимо защиты от бактерий, приятную анонимность. Я написала: «Моя хитрая маскировка». Как бы я ни планировала оставаться за рамками подкаста, у меня не всегда это получалось.
Лео, которому уже одиннадцать, спрашивал, не забыла ли я купить батарейки для его дрона и если не забыла, то где они.
Ольха написал: «Ваш самолет приземлился? Добро пожаловать в Керн Вегас!» (Я ответила: «Ага, но помни, нам вообще-то не положено переписываться!») Технически Ольха был представителем прессы, и было бы нехорошо, если бы я общалась с ним. Бритт между тем была еще и свидетелем защиты и не могла разговаривать об этом деле ни с кем из нас.
Джефф Ричлер, которого не вызывали в суд, думал о том, чтобы прилететь: «Ты уже там? И другие там? Это больше напоминает „БОЛЬШОЕ РАЗОЧАРОВАНИЕ“ [63] или вторую часть „ОНО“» Я отправила ему клоуна и шарик. Он написал: «Я это сделаю. Я могу устроить себе удлиненные выходные».
Я не совсем понимала его порыв, но мне ужасно хотелось побыть в компании с кем-нибудь, с кем мне было бы можно поговорить. Он написал: «Я могу быть твоим личным судебным репортером».
Я написала: «Ну уж нет, но будет прикольно повидаться!»
Мне нужно было сделать несколько звонков, но не раньше, чем я останусь одна в своем номере. Я должна была сообщить команде защиты, что я здесь, сообщить, что я высадилась и приняла меры к юридической самоизоляции.
Рябой подросток за стойкой спросил, как меня зовут, и когда я ему представилась, он ухмыльнулся.
— Я за вас, — прошептал он. После чего слишком долго сидел, щурясь в компьютер. Я повернулась так, чтобы видеть все пространство вестибюля.
Позади меня звякнул лифт, словно сосулькой по шее, я обернулась и увидела женщину, слишком молодую, чтобы быть кем-то из моих знакомых по Грэнби. Выйдя из лифта, она поправила ребенка в слинге.
— Вон там, за лифтами, тренажерный зал, — сказал дежурный. — Наш внутренний бассейн открыт, но вода холодновата.
Он сказал это на голубом глазу, как будто люди, собравшиеся на это конкретное слушание, были бы рады хорошенько искупаться. Он никак не объяснил наличие бассейна в отеле, который старше, чем вся эта страна, но судя по всему, это место основательно обустроили за последние десятилетия.
Он дал мне пароль от вайфая, вручил настоящий металлический ключ и сказал, что кнопка лифта может заедать. Я уже начала поворачиваться, но решила, что у меня есть шанс, поэтому наклонилась и прошептала:
— Можете сказать, сколько номеров забронировано?
— А, для… э-э… Прямо сейчас? Ну да, двенадцать.
— А адвокаты там есть?
Он покачал головой.
— Я думаю, что… что типа юридическая группа в основном в «Посольском люксе». Мой друг оттуда говорит, у них битком набито.
— Двенадцать. Вы не скажете мне, кто это, нет?
Я надеялась, что его заговорщицкий тон подразумевал, что он готов нарушить правила, но нет.
— Я вам… Что я могу сказать, — он тоже перешел на шепот, — это что я точно узнал некоторые имена.
2
То, что все мы получили такую известность — не только Талия и Омар, но и Робби, и Майк, и Бет, и Пуджа, и я, и даже до некоторой степени вы, — все еще кажется мне самым странным из всего этого. Одно дело закоулки интернета, но общественное сознание — это совсем другое.
Я очень надеюсь, что вы в курсе, что в подкасте вас никогда не называли по имени. Я упоминала вас в одной из серий, но только как некоего «учителя», с которым Талия, возможно, была чересчур близка. Я даже не сказала, какой предмет вы вели. Я уделила вам внимания не больше, чем другим вероятным подозреваемым, которых обвинение до этого не замечало, неоправданно фокусируясь на одном Омаре.
Не потому, что я хотела вас прикрыть: у меня были связаны руки. К тому моменту мы уже получали юридическую консультацию, и чуть ли ни в первую очередь нам сказали не называть публично в качестве подозреваемого никого, кто изначально не представлял оперативного интереса для следствия. Так что я действовала осторожно, зная, что вы все равно у меня на примете. Но диванным детективам с «Реддита» потребовалось всего несколько часов, чтобы выяснить, кто вы такой, после того как кто-то из выпускников Грэнби — я никогда не узнаю, кто именно, — охотно поделился тем, что «все знали» о вас с Талией.
Я надеялась, что для вас настал час расплаты. Я надеялась, что сейчас поднимут голос другие ваши ученицы, молодые женщины из Провиденса, из Болгарии, из Грэнби, которые кое-что знали, которые могли бы рассказать о ваших домогательствах, поделиться подробностями, которые доказали бы, что за вашим благопристойным обликом скрывается склонность к манипулированию, одержимости, насилию. Я ждала такого же потока обвинений, с каким столкнулся Джером, — все, кого он когда-либо обидел, вылезли как по команде. Я ожидала, что люди как минимум покопаются в вашей жизни и убедятся, что я не сумасшедшая. Возможно, вас бы не посадили вместо Омара, но такое внимание помогло бы защитить ваших нынешних учениц и гарантировало потерю должности. Однако гром так и не грянул. Если не считать нескольких сообщений на форумах, которых вы, скорее всего, даже не видели.
Вам крупно повезло: на той неделе в деле произошли еще два важных события. В убийстве Талии признался некто из Вермонта, но потом выяснилось, что в то время он находился на военном корабле в Персидском заливе; а сводный брат Талии опубликовал статью на «Медиуме», [64] в которой просил всех оставить это дело и его семью в покое. Пересуды о вас утихли, едва начавшись. Зато поползла уйма других разговоров: кто-то говорил, что Талия встречалась не с кем иным, как с милейшим мистером Левином; у кого-то был компромат на человека, работавшего в Ханнафорде в Керне; кто-то говорил, что это явно был сам ее сводный брат, иначе с чего бы он стал затыкать всем рты.
Чтобы выделить вас в качестве подозреваемого, требовалась поддержка кого-то вроде Дэйна Рубры.
К счастью для вас, на тот момент он проверял другие наводки, пытаясь разыскать университетскую подружку Робби Серено. Кроме того, он злился на наш подкаст за то, что тот покусился на тему, которую он так явно считал своим достоянием. Он не собирался соглашаться ни с чем из того, что заявляли мы.
Существенной помощью могло стать упоминание вашего имени на самом слушании — как реального подозреваемого, как кого-то важного, кого никогда не рассматривали всерьез. Все, что было известно о вас до тех пор, утратило бы всякое значение.
Сама я не могла втянуть вас в это дело, не имея фактических доказательств, иначе я рисковала лишиться доверия в качестве свидетельницы по делу Омара. Я даже опасалась публиковать анонимные материалы в интернете, чтобы никто не отследил меня.
Поймите меня правильно: я хотела, чтобы вас вздернули повыше. Просто была готова подождать.
3
Постер в лифте рекомендовал на апрель курсы кройки и шитья «стеганые одеяла» под эгидой отеля.
