– Самогон лучше.
Тюлеген раздвинул Андрею зубы и тонкой струйкой влил жидкость в рот.
– У-ух!! – Андрей дернул плечами, с усилием выдираясь из сжимавших его тисков безмолвия и темноты, как пловец, вырывающийся из объятий водоворота.
– Живой! – радостно объявил Касум.
Теперь о том же знал и сам Андрей. Тяжелая ноющая боль залила затылок. Заныло разбитое о камни колено. Жизнь возвращалась со всеми ее заботами и болячками, весомо, зримо.
– Вставай, – Тюлеген подхватил Андрея под руку и поставил на ноги. Касум подхватил его с другой стороны.
– Пошли, – сказал Тюлеген. – Надо доделать дело.
Жизнь вгоняла Андрея в суету забот, как патрон в патронник.
– Пошли, – Андрей тяжело вздохнул и еще раз потрогал затылок.
– До свадьбы пройдет, – успокоил его Тюлеген.
– Что ты мне в рот вливал? – спросил Андрей. Он шел тяжело, прихрамывая.
– Валерьянку, – хихикнул Виктор.
– Дай еще, помогает.
Он отпил из фляжки два глотка, похрипел, пытаясь отдышаться.
– Давай я тебе помогу, – сильная рука подхватила Андрея под мышку. От неожиданности звучания над ухом так хорошо знакомого голоса Андрей вздрогнул:
– Кашкарбай?!
– Шолом, – Кашкарбай крепко сжал Андрею плечо. – Держи хвост морковкой, урус!
– Ты?! – Андрей обалдело глядел на ненавистного ему моджахеда, который произнес пароль, сообщенный ему Халифом. – Не может быть!
– Может. Я увидел, как ты надеваешь боевую рубаху и сразу сделал два дела. Вызвал вертолет «соскока». Тебе так назвал этот ход Халиф?
– Так… А что второе?
– Вы мне должны помочь, – Кашкарбай махнул рукой, приглашая Андрея и Тюлегена за собой. – Пошли!
Они зашли за цистерну с технической водой. Кашкарбай приподнял брезент, прикрывавший ящики с инструментом. Андрей ошеломленно замер.
Поверх ящиков лежал Иргаш. Лицо было залито кровью. Одна рука свисала со штабеля, почти касаясь земли. Вторая была неестественно подогнута и находилась под спиной.
– Ты его? – спросил Андрей.
– Такова была воля Аллаха. Грехи его столь велики, что, появившись в аду последним, он пойдет в огонь первым, без очереди! Помоги оттащить его к яру.
В углу палатки лежало что-то под кучей грязного тряпья.
– Что это? – спросил Андрей настороженно и повел пистолетом в сторону кучи.
– Дика, – объяснил Кашкарбай сквозь зубы. Он тащил тело Иргаша, и ему было не о разговоров.
– Его тоже?
– Не тоже, а в первую очередь. Это он разобрался в том, что ты пробил свод и открыл пещеру. Он без тебя осмотрел скважину через световод и привел Иргаша. Тут же попросил разрешения убить тебя.
Со стороны палаточного лагеря прогремела автоматная очередь.
– Кто там может быть? – спросил Андрей.
– Кто бы ни был, – сказал Кашкарбай, – это не наши.
– Тихо! – сказал Тюлеген. – Они нас не заметили. Прут напропалую.
– Пусть идут, – бросил Андрей. – Они вообще о нас ничего не знают.
– Что предлагаешь? Пропустить?
– Э, нет. Надо их попугать. Пусть отходят на восток. Рывок!
Братья добежали до гряды камней и припали к земле, задыхаясь от напряжения. Тюлеген сдвинулся вправо на место, удобное для наблюдения.
– Теперь они нас заметили, – сказал он так, чтобы слышали братья. – Остановились. Теперь залегли.
– Это хорошо, – ответил ему Виктор. – Я их сейчас повеселю.
– Кончай чудить, – пытался остановить его Тюлеген, но брат не послушался.
Он медленно встал, отряхнул колени от пыли, закинул автомат за плечо и побрел вдоль гряды на восток, уходя в сторону от позиции. До места, где залегли моджахеды, было метров двести и в предрассветных сумерках вероятность того, что прицельный выстрел будет удачным, была невысокой.
– Касум, – сказал Тюлеген, стараясь скрыть злость на младшего брата. – Приготовься.
– Угу, – ответил Касум.
Виктор двигался медленно, но без остановок. Несколько раз он пинал ногой камни, попадавшиеся на пути, и те с треском отлетали в сторону.
Появление незнакомого человека вызвало у моджахедов замешательство. Из-за обломка скалы поднялся и встал в рост худой как жердь чеченец Исмет. Сложил у рта руки рупором, собираясь что-то крикнуть. Но не успел. Тюлеген нажал на спуск мгновением раньше.
Трудно сказать, какой реакции ожидал от моджахедов Виктор, делая вылазку, но над плато раздались крики «Алла акбар!», затрещали автоматы, и трассы пуль потянулись к гряде, за которой залегли Тюлеген и Касум. Пришлось броситься на землю и Виктору.
Стреляли моджахеды с нескрываемым остервенением. Вся история с экспедицией, необходимость работать на жаре и ветру уже давно раздражала боевиков, привыкших убивать и грабить. Они долго ждали возможности поразмяться и наконец ее получили.
Ситуация складывалась еще та. Долго держать позицию братья не могли.
– Что ж, Андрей, – сказал Кашкарбай. – Теперь наш выход. Ты обходишь группу слева, я справа. Открываем огонь, прижимаем к земле. Ты требуешь от них сложить оружие.
– Почему не ты?
– Потому что я их человек и не могу выглядеть в их глазах предателем.
– Нас только двое, – удрученно сказал Андрей. – Сработает ли?
– Сработает. Ты увидишь, оружие сразу бросят три человека. Они все время были со мной. Ты их всех знаешь, – и, предупреждая возможный вопрос, сообщил: – Все трое – узбеки.
– Им можно доверять?
– Они не исламисты, Андрей. Они правоверные мусульмане. Из тех, о которых поэт писал так:
Имеет каждый две души:
Одна щедра и благородна,
Другая вряд ли чем-нибудь
Аллаху может быть угодна.
И между ними выбирать
Обязан каждый, как известно,
И ждать подмоги от других
В подобном деле бесполезно.
Эти люди ведут свой джихад. Ты знаешь, что джихад это не обязательно война? Есть понятие джихад души. Это борьба, которую мусульманин ведет со своими недостатками, совершенствуя ум и душу. Эти трое из таких. Они достойные люди.
Братья Тюлеген, Касум и Виктор взяли в плен шестерых. Настоящими отчаянными боевиками среди них оказалось только трое.
Положив разоруженных боевиков на землю и оставив Касума и Виктора охранять их, Тюлеген и Андрей вернулись на буровую. Туда же, незамеченный своими, пришел Кашкарбай. Когда он подошел к домику, Тюлеген куском старой тряпки стирал с лица черные маскировочные полосы, но разогретая потом краска размазывалась и он все больше становился похожим на негра.
– Оставь, – сказал Андрей, – иначе тебя и собаки не узнают.
К людям возвращалось чувство юмора, и Тюлеген знал – это верный признак того, что опасность уже ощущается не так остро, как в начале боя.
– Что будем делать? – спросил Тюлеген, обращаясь ко всем сразу.
Ответил Кашкарбай.
– Сделаем все по науке. – Он посмотрел на Андрея. – Ну, кафир, тебе не кажется, что мы победили?
– Похоже, что так.
Андрей шагнул и протянул ему руку:
– Спасибо, Кашкарбай. Спасибо за все.
– Слушай, ты, вояка, обними меня и назови Ицхаком. Нет, лучше Ицей, как называла меня мама.
У Андрея дрогнул голос:
– Шолом, Ица. И давай кончать с этим делом.
– Давай, – Ицхак отстранился от Андрея. – Теперь ударь меня. Вот сюда.
Он показал пальцем на скулу, чуть ниже левого глаза.
– Пошел ты! – сказал Андрей зло. – Сдурел, что ли?
– Надо… Как это там у вас говорят: «Надо, Федя, надо». Так? Я должен вернуться к своим не победителем, а побежденным. Моя служба исламу еще не окончена.
– И все равно, пошел ты!
– Спасибо, Андрей, я-то думал, ты друг. На вас, русских, надеяться ни в чем нельзя.
Он нагнулся, зачерпнул рукой горсть песка, поднес руку к лицу и что было силы тиранул по щеке. Острые песчинки ободрали кожу, и щека залилась кровью.
Ицхак отряхнул ладонь.
– Понял, поц, как это делают?
Потом Ицхак протянул Андрею руки, сложенные вместе. В одной он держал наручники.
– Заковать как надо сумеешь?
– Закую, это нетрудно. А ты потом век молись, что я тебя не замочил.
– Было желание?
– Еще какое. И последний вопрос. Ты говорил о деньгах Иргаша. Их много на самом деле?
Кашкарбай удивленно взглянул на Андрея:
– Решил поправить материальное положение?
– Не свое. Хотел помочь другу.
– Тюлегену?
Теперь глаза удивленно расширились у Андрея.
– Не волнуйся, я его давно вычислил. Он хороший парень, и ему стоит помочь. Ты прав.
– А тебе самому не нужны деньги?
– Аллах да благословит твою семью и достояние, безбожник!
Андрей улыбнулся: это были слова мольбы за того, кто предложил мусульманину свои деньги. С истинно восточной дипломатичностью Кашкарбай подсказал, что не является хозяином казны Ширали-хана и на нее не претендует.
– И все же?
– Андрей, ты подумай, как я могу вернуться домой после неудачного дела не в рваном халате и с покаянием, а с мешком денег и довольным лицом?
– Тебе обязательно возвращаться?
– Это не обсуждается. Я служу своему народу там, где это полезней. Все, я пошел.
