Диана улыбнулась. Глаза у нее покраснели и слезились. Ее лицо выражало вопрос: «Что на этот раз?»
— Трудный день?
— Ужасный. Две наши девушки прошлым вечером переусердствовали.
— Печально слышать, Диана. Они принимали наркотики вместе?
— Нет, детектив. Что усложняет ситуацию. Одна была прямо за углом, только что вышла погулять и обещала вернуться к вечерней молитве. Вторая — на большой автостоянке позади нового торгового центра «Кодак». Все эти туристы… Мы узнали об этом так быстро только потому, что у обеих девушек в сумочках были наши визитные карточки, а ваши офицеры любезно сообщили нам о случившемся.
Петра показала ей фотографию Шулля. Диана отрицательно покачала головой.
— Он как-то связан с Эрной?
— Пока не знаю, Диана. Можно я покажу фото вашим нынешним постояльцам?
— Разумеется.
Они вместе поднялись по лестнице, и Петра начала с шестерых мужчин в тяжелой степени опьянения. Никто из них Шулля не опознал. На женском этаже она нашла только трех постоялиц в одной комнате, включая Линнет, мрачную черноволосую наркоманку, с которой Майло разговаривал об Эрне.
— Клевый, — сказала та. — Как на рекламе банановой республики.
— Вы видели его раньше, Линнет?
— Хотелось бы.
За мутными стеклами очков Дианы Петрелло сначала закрылись, потом открылись глаза.
— Линнет, — мягко сказала она.
Прежде чем Линнет ответила, Петра спросила:
— Так вам хотелось бы?
— Я же сказала: клевый. Я доставила бы ему такое удовольствие, что он накупил бы мне кучу красивых шмоток.
Линнет осклабилась, показав неровные грязные зубы. Желтые белки свидетельствовали о гепатите. Петра чуть не отступила на шаг, но удержалась.
— Линнет, вы когда-нибудь видели этого человека с Эрной?
— Эрна была страхолюдиной. Он для нее слишком хорош. Одна из других женщин, постарше, с волосами на подбородке, спала, растянувшись на кровати. Другая, лет сорока, была высокой негритянкой с опухшими ногами. Петра посмотрела на негритянку, и та подошла, шаркая по изношенному ковру старыми тапочками. Ее голос напоминал звуки военного барабана.
— Я видела его с Эрной.
— Правильно, — сказала Линнет.
— Когда вы его видели, мисс?..
— Девайна Мур. Я видела его здесь и там. Он разговаривал.
— С Эрной? —Угу.
— Правильно, — сказала Линнет.
— Видела, — повторила Девайна Мур.
— Здесь и там?
— Не здесь… как вам известно… здесь, — продолжала Девайна Мур. Говорила она невнятно. Формулировать фразы было для нее настоящей пыткой. — Здесь и… там.
— Не в здании, а поблизости, — уточнила Петра.
— Правильно!
— Врет она, — подала голос Линнет.
— Ничего я не вру. — Девайна Мур не выказала ни малейшего недовольства. Это напоминало слова ребенка, утверждающего, что он не виноват. Петра не была экспертом, но не сомневалась: умственное развитие этой дамы не позволит считать ее хорошим свидетелем. Однако работать нужно с тем материалом, который имеешь…
Линнет хихикала.
— Милая, умей я врать, я стала бы летать, — пробормотала Девайна Мур.
— Когда в последний раз вы видели этого человека с Эрной, мисс Мур?
— «Мизз Мур», — насмешливо повторила Линнет.
— Пойдем, Линнет, попьем кофе, — предложила Диана Петрелло.
Линнет не двинулась с места. Пожилая женщина громко храпела. Девайна Мур пристально смотрела на Петру. Петра повторила вопрос.
— Должно быть… несколько дней назад.
— Сколько? Молчание.
— Примерно? — настаивала Петра.
— Не знаю… может… не знаю.
— Они упрячут тебя в тюрягу за вранье, мизз Мур, — вмешалась Линнет и, обращаясь к Петре, добавила: — Она умственно отсталая.
Мур словно осела и надула губы. Петре показалось, что она вот-вот расплачется. Однако Мур подступила к Линнет, и обе начали размахивать руками. Петра встала между ними и закричала:
— Прекратите сейчас же!
Наступила тишина. Женщины опустили глаза. Линнет снова захихикала, и Диана Петрелло вывела ее из комнаты. Девайна Мур плакала.
— Она просто злюка, — сказала Петра. — Я знаю, что вы говорите правду. — Девайна Мур хлюпала носом и смотрела в пол. — Вы действительно помогаете мне, мисс Мур. И я благодарна вам за это.
— Не сажайте меня, пожалуйста! — взмолилась Мур.
— Зачем мне вас сажать? Мур ударила себя по лодыжке.
— Я иногда занимаюсь проституцией. Это грех, и я не хочу грешить, но иногда делаю это.
— Это ваше личное дело, мисс Мур. Я из отдела убийств, а не из отдела нравов.
— Кого убили?
— Эрну.
— Да, — кивнула Девайна. — Это правда.
Он сказала это так, словно подобное подтверждение укрепляло доверие к ней. Девайна заморгала, почесала голову и указала на фотографию Шулля:
— Это он пришил Эрну?
— Возможно. Где вы видели его и Эрну?
— Ммм… ммм… это было в Хайленде.
— В Хайленде. Где именно?
— Сансет.
— К северу или к югу от Сансет?
— Вот здесь. — Девайна прижала руку к груди, и Петра решила, что речь идет о юге. Еще две попытки уточнить место успеха не имели. Как бы там ни было, и Хайленд, и Сансет не противоречили имеющимся сведениям. Оба располагались поблизости от доктора Эрны, Ханны Голд.
— Что они делали, мисс Мур?
— Разговаривали.
— Сердито?
— Ну, просто говорили. Вы спрашиваете это потому, что он пришил Эрну?
— Возможно. Что еще вы можете рассказать о нем, мисс Мур?
— Это все. — Девайна перекрестилась. — Он пришил Эрну. Он грешник.
Петра вернулась в участок в четыре утра. Стол Шталя был свободен: он все еще работал, хотя начал с наступлением темноты. Сидел там все эти долгие часы. Необычайно работоспособный парень. Это уж точно.
Она проверила автоответчик. Шталь не звонил. Он не звонил никогда.
Это означало, что ничего нового нет. Как реагировал Шталь на эти бесплодные усилия?
Петра полагала, что желание Шталя изображать статую делает его превосходным партнером. Как пошла бы работа, если бы пришлось расследовать дела, требующие действий в составе бригады, можно только догадываться… незачем размышлять об этом. Нужно сосредоточиться на том, что есть здесь и сейчас.
Четыре утра — время, когда беспокоить коллегу нельзя, и она позвонила Майло на работу и оставила там сообщение. Петра знала, что он скорее всего разбудит ее, придя на службу. Ей хотелось сообщить ему, что Шулль, частый посетитель «Змеючника», любил заглядывать за кулисы.
Петру мучила жажда. Она встала, налила себе отвратительного кофе и выпила, стоя в углу комнаты детективов и думая о Шулле.
Обычная ночная сцена в голливудском фильме.
Профессор.
Очень плохо, что ни один вышибала не подтвердил, что Шулль находился там во время убийства Беби-Боя. Может, еще раз просмотреть список свидетелей, провести более серьезный повторный опрос и показать фотографию? Вдруг кто-то вспомнит его.
Да, так она и сделает. Скука невыносимая. Сама суть работы детектива.
Поскольку за Шуллем следят, можно подождать до завтра. Петра устала до изнеможения. Принять бы сейчас душ, растянуться на кровати и забыться на несколько часов без сновидений. Так зачем же она злоупотребляет кофеином?
Выплеснув мутные помои, Петра вернулась к своему столу, взяла пальто. Еще немного постояла, пытаясь представить, как это происходило между Шуллем и Беби-Боем.
Шулль оплачивает свое прикрытие, заказывает много напитков, чтобы стол в приятном темном дальнем углу оставался за ним. Смотрит представление, наблюдает, слушает.
Аплодирует.
Рукоплещет больше себе, чем Беби-Бою.
Беби-Бой заканчивает свои первые песни и покидает сцену. Шулль наблюдал за ним и раньше и знает, что Беби-Бой обычно выходит покурить через черный ход в переулок.
Шулль сидит еще немного, посасывает коктейль, планирует, убеждается, что никто не видит, как он осторожно выскальзывает из клуба.
Линус Брофи говорил, что на убийце было длинное темное пальто. Шулль надевал только черное, совершая свои ночные вылазки.
Под свободным черным пальто легко спрятать большой острый нож.
Подготовившись, Шулль выходит в переулок, прячется в тени.
Выжидает.
Выходит Беби-Бой, закуривает. Шулль смотрит на него, не спешит.
Наслаждается моментом.
Наконец подходит к Беби-Бою. Он не знает, что Брофи видит его, но присутствие алкаша в данном случае не имеет значения.
Беби-Бой ничего не подозревает. Милый разгоряченный парень. Он привык к восторгам фанатов, и вот один из них приближается к нему. Поведение Шулля не выдает его умысла: широкая улыбка, комплименты истинного поклонника.
Профессор. Вызывает к себе доверие, как и у многих других артистов. Никто из них не знал, что настоящим-то артистом он считает именно себя.
Неудачник в жизни, Шулль убежден, что он легендарная личность. Как сказал Алекс, это «психологический каннибализм».
Не удается кого-то переиграть, нужно его сожрать.
Петра вздрогнула.
