— Не могу поверить, что здесь нет сотни настоящих актеров, способных справиться с этим лучше меня, — сказал Стоун.
— Это надо проверить, — сказал Сиано. — Не беспокойся, если ты окажешься плох, мы наймем лучшего актера.
— В самом деле, Стоун, если ты согласишься, то сделаешь нам большое одолжение, — сказал Ригенштейн. — Марио наметил съемки на завтрашнее утро, и он, право же, не хочет провести остаток дня в поисках актера, вместо того, чтобы снимать.
— Тогда, по рукам, — сказал Сиано. — Мой первый заместитель протестирует тебя во второй половине дня. Мы можем это сделать в углу сцены 10 во время смены декораций.
— Честно говоря, я хотел бы сначала переговорить об этом с Вэнсом, — заявил Стоун.
Ригенштейн вынул маленький мобильный телефон и набрал номер.
— Бетти, это Луи. Будь добра, разыщи мне Вэнса, хорошо? — Он взглянул на Баррингтона. — Это минутное дело. Хэлло, Вэнс? Мы решили вопрос в отношении прокурора. Как насчет Стоуна для этой роли? Сейчас я сижу рядом с ним, и Марио считает, что он подходит. Во второй половине дня мы собираемся сделать пробу. Прекрасно! Увидимся вечером. — Он выключил телефон. — Вэнс целиком «за». — Стало быть, Стоун, больше никаких «но».
Сиано вытащил из кармана мобильник, позвонил своему ассистенту и приказал подготовить все для теста. Он выключил телефон и улыбнулся.
— Добро пожаловать в Голливуд!
Стоун стоял в столовой коннектикутского фермерского дома на сцене номер 10 и слушал молодого человека, наставляющего его.
— О'кей, у тебя есть несколько минут на просмотр текста, — сказал директор. — У тебя по нему нет вопросов?
— Мне кажется, в прошлом я уже произносил эти слова, — сказал Стоун.
— Замечательно! А теперь представь, что этот обеденный стол является барьером перед жюри. Я хочу, чтобы ты произнес речь перед этим столом, как будто там заседает жюри, но не смотри прямо в телекамеру, только в ее сторону. Договорились?
— Да вроде как, — кладя на стол свой экземпляр сценария, ответил Стоун.
— Можешь читать по тексту, — сказал молодой человек.
— Думаю, я могу обойтись и без него.
— Отлично, тогда начнем.
Мужчина с дощечкой в руках шагнул к Стоуну.
— Проба Баррингтона. Дубль один.
Директор крикнул:
— Камера?
— Пошла, — отозвался оператор.
— Съемка.
Стоун выдержал паузу, затем обернулся к воображаемому столу защиты, якобы стоящему за его спиной.
— Этот молодой человек, сидящий перед вами в своем красивом синем костюме, кажется очень хорошим парнем, не так ли? — Он остановился. — Я могу двигаться взад — вперед перед столом?
— Стоп! — сказал молодой человек. — Конечно, все что угодно; мы будем следовать за тобой. Приготовились, начали снова.
— Проба Баррингтона, дубль два, — сказал человек с дощечкой.
— Камера!
— Пошла.
— Съемка.
Стоун начал сначала, но на сей раз, наклонился к столу и посмотрел прямо на воображаемое жюри.
— Этот хорошо подстриженный молодой человек, сидящий перед вами в красивом синем костюме кажется очень неплохим парнем, не правда ли? Ну, а если бы видели его месяц назад, то его волосы были в беспорядке, а под костюмом скрывались тюремные татуировки. И это, дамы и господа, отнюдь, не первый его срок. — Стоун выпрямился и начал расхаживать взад-вперед вдоль обеденного стола. — Этот, с виду симпатичный молодой человек, похитил четырнадцатилетнюю девочку, затащил ее в лес, пытал и насиловал несколько раз, а потом задушил. Вы слушали свидетелей; их показания не оставляют никаких сомнений. Ваш выбор прост: вы можете послать его в тюрьму штата для исполнения смертного приговора, либо отпустить на все четыре стороны. Но имейте в виду, в следующий раз это, возможно, будет ваша дочь.
— Стоп! — закричал директор. По мне — хорошо. А, как тебе, Боб?
— По мне тоже, — сказал оператор.
— Как вам, мистер Баррингтон?
— Вам виднее.
— О'кей, приготовь это для показа Марио и мистеру Ригенштейну в Первом кинозале. Я дам им знать.
Все ушли. Стоун сидел за обеденным столом и раздумывал, во что он впутался.
Полчаса спустя, Баррингтон сидел в крошечном кинозале с Луи Ригенштейном, Марио Сиано и Вэнсом Калдером.
— Прокрути ленту, — приказал Сиано по телефону.
Стоун уставился на свое экранное изображение. По мере того, как звучали слова, он все глубже вжимался в кресло. Сцена, казалось, длилась вечность, и ему стало окончательно ясно, что никакой он не актер. Когда все закончилось и включили свет, он встал и направился к выходу.
— Господи, это же чертовски здорово! — с явным удивлением сказал Сиано.
— Хотел бы я так выглядеть в моем первом фильме, — заметил Калдер. Они с директором посмотрели на Ригенштейна.
— Стоун, мы тебя берем, — заявил директор студии.
— Будь в гриме завтра в одиннадцать, — сказал Сиано, вставая. — Мы начинаем съемки в час дня.
Потрясенный «актер» встал и пожал мужчинам руки. Он все еще считал, что ужасно сыграл. Неужели они не видят? В жизни он не чувствовал себя так неловко. Эти люди просто ненормальные.
Стоун подъехал к воротам дома Вэнса Калдера и остановился у проходной. К нему приблизился вооруженный человек в униформе охранника.
— Добрый вечер, сэр, — сказал он. — Ваше имя?
— Баррингтон.
— Добро пожаловать, мистер Баррингтон.
Ворота раскрылись.
Стоун проехал небольшое расстояние вверх по извилистой дороге, и только когда достиг вершины холма, увидел дом. Он был покрыт белой штукатуркой в испанском стиле, с черепичной крышей. Служащий принял ключи от его машины, и Стоун прошел через двойные открытые двери в широкий вестибюль, пересекающий весь дом. Похожий на филиппинца, одетый в белую куртку человек, приблизился к нему.
— Мистер Баррингтон?
— Да.
— Я так и подумал. Я знаю остальных гостей. Будьте любезны, пройти сюда.
Стоун последовал за ним в очень большую гостиную, в которой тусовалась, по меньшей мере, дюжина пар. Хорошо, что на нем был элегантный костюм цвета загара с галстуком — все гости были хорошо одеты. С противоположного конца комнаты в белом льняном костюме к нему подошел Вэнс. Баррингтон давно мечтал о таком костюме, но ему казалось нонсенсом носить подобное в Нью-Йорке.
— Добрый вечер, Стоун, — произнес Калдер, тепло пожимая ему руку, — и добро пожаловать в труппу фильма «Из суда».
— Это что, так называется картина?
— Так точно. Все только и говорят о твоей пробе. Подойди, познакомься с людьми.
Стоун последовал за Вэнсом, приветствуя остальных гостей. Половина из них выглядела знакомой, или была знакома по газетам и телевидению — некоторые были актерами, другие — продюсерами или директорами. Он заметил Бетти Саусард, которая разговаривала с какой-то женщиной в противоположном конце гостиной.
— Стоун, — сказал Вэнс, — я хочу представить тебе моего старинного друга Дэвида Стармака.
— Здравствуйте! — сказал Стоун. Он вспомнил, что Вэнс говорил о Стармаке, как об одном из самых могущественных людей в Лос-Анджелесе.
— Очень рад познакомиться с тобой, Стоун, — сказал Стармак. — Я наслышан о тебе от Вэнса и Луи. — Дэвид оказался высоким человеком, лет шестидесяти пяти, стройным, одетым в прекрасного покроя консервативный костюм. Он обернулся к элегантной блондинке, стоящей рядом, которая была лет на двадцать моложе его. — Это моя жена, Барбара. Барбара, это Стоун Баррингтон.
— О, привет! — чуть было не выкрикнула она. Ты — друг Вэнса и Аррингтон из Нью-Йорка. Я читала в газетах о твоем Карибском процессе. И мне очень жаль, что дело обернулось подобным образом.
— Спасибо, — ответил Стоун. — Барбара, рад познакомиться с тобой.
К ним присоединился Луи Ригенштейн.
— Стоун, сегодня все только и говорят о твоей кинопробе, — сказал он.
— О! — откликнулся на это Стоун, чувствуя себя не в своей тарелке. Какого черта все только и обсуждают его? Он заказал официанту коктейль, и несколько минут гости мило переговаривались и болтали. Стоуну очень не терпелось остаться наедине с Вэнсом, чтобы спросить, почему тот решил пригласить его для участия в съемках этой картины, но хозяин был занят другими гостями. Кто-то тихонько взял Баррингтона под руку и повернул к себе на сто восемьдесят градусов. На него смотрел хорошо загорелый человек лет сорока, который, пожав Стоуну руку, продолжал медленно трясти ее в такт своим словам.
— Я — Фред Свимс из Агентства ЭсБиЭс. Тебе нужен агент, и я готов всегда быть к твоим услугам.
— Агент? — удивленно спросил Стоун.
— Я видел твою кинопробу, и понимаю, почему все так много говорят о тебе. Это лучшая проба, которую я когда-либо видел.
— Простите, но я совершенно сбит с толку. Прошло всего четыре часа с тех пор, как материал был отснят.
