— И каким же образом я могу это сделать?
— Согласись на его предложение.
После того как пауза затянулась уже до неприличия, Малоун, подумав, что все же ослышался, переспросил:
— Что я должен сделать?
— Принять его заказ. Контора уже давно пытается подобраться к Белласару, — заговорил Джеб. — Если бы нам удалось разузнать его планы, мы, возможно, сумели бы сорвать их. Одному только богу известно, сколько человеческих жизней мы бы тогда спасли, но Белласар — настоящий волшебник в области искусства выживания. Его отец торговал оружием, его дед торговал оружием, его прадед и прапрадед тоже торговали оружием. Этим занимались все его предки по мужской линии начиная с эпохи наполеоновских войн. И для Белласара это не просто семейный бизнес, это у него в генах. У него потрясающее чутье — просто какое-то шестое чувство — на любые ловушки и слежку. Каждый раз, когда мы пытались подослать к нему своего человека, мы терпели неудачу, но вот теперь нам, возможно, впервые улыбнулась удача, выпал редкостный шанс, и этот шанс — ты.
— Ты, наверное, шутишь? Неужели ты всерьез полагаешь, что я соглашусь иметь с этим человеком хоть какие-то дела?
— Не с ним. С нами.
— Но если люди Белласара действительно следят за мной, как ты говоришь, они уже знают, что ко мне приехал человек из ЦРУ и пытался завербовать меня.
— Я всего лишь твой старый друг, который нанес тебе неожиданный визит, чтобы заодно понырять и позаниматься виндсерфингом. Для всех я до сих пор являюсь сотрудником службы безопасности крупной компании. Когда Белласар проверит меня, он не обнаружит никаких связей между мной и Конторой, так что этот наш разговор никоим образом тебя не скомпрометирует.
— Но я художник, а не шпион!
— Я полагал, что ты до сих пор остался солдатом.
— Это было давно.
— Ты был слишком хорошим солдатом, чтобы перестать им быть.
— И все же перестал, как тебе известно. — Малоун шагнул ближе и железным голосом отчеканил: — Ты должен знать, что я никогда и никому не позволю указывать мне, что делать.
Шум прибоя, казалось, стал громче. Мужчины молча смотрели друг на друга, и на их лица падали соленые брызги.
— Хочешь, чтобы я ушел? — спросил Джеб, потирая шрам на ноге.
— Что?
— Мы все еще друзья или мне стоит вернуться в город и найти место для ночлега?
— О чем ты говоришь? Конечно, мы друзья!
— Тогда выслушай меня.
Малоун беспомощно развел руками.
— Прошу тебя! — со всей убедительностью, на какую был способен, произнес Джеб. — Я хочу тебе кое-что показать.
Взятый напрокат «Форд» подпрыгивал на ухабистой дороге, змеившейся между увитыми лианами красными деревьями, а Джеб время от времени поглядывал в зеркало заднего вида, выясняя, не увязался ли за ними «хвост». Продолжая рулить левой рукой, правой он указал на чемодан, лежавший на заднем сиденье, и велел Малоуну:
— Достань то, что лежит в боковом отделении.
Несмотря на раздражение, которое он испытывал, Малоун повернулся на сиденье, расстегнул молнию бокового отделения чемодана и сунул туда руку. То, что он там обнаружил, озадачило его.
— Тут только журнал, — проговорил он. — «Гламур». С каких это пор ты стал читать модные журналы?
— Посмотри на дату.
Малоун выполнил просьбу и присвистнул:
— Ого, да он шестилетней давности!
— А теперь как следует рассмотри женщину на обложке.
Еще более озадаченный, Малоун стал разглядывать женщину. Она была одета в черное вечернее платье и сфотографирована по пояс. Платье соблазнительно обнажало верхнюю часть груди и контрастировало с ниткой крупных жемчужин на шее и жемчужными серьгами. На голове женщины была элегантная черная шляпка. Такие, вспомнил Малоун, носили актрисы шестидесятых.
— Я думал, женщины уже не носят шляпок, — заметил он.
— Этот номер был посвящен ретромоде. Смотри внимательней.
Женщина на обложке была жгучей брюнеткой с гордой осанкой, предполагавшей, что она не чужда занятиям спортом — либо плаваньем, либо верховой ездой. Даже несмотря на то, что она была сфотографирована по пояс, Малоун с уверенностью предположил, что она — высокого роста и обладает стройной фигурой. Она напоминала Софи Лорен, и не только тем, что та тоже была соблазнительной брюнеткой с чувственными губами и загадочным взглядом темных глаз, но и цветом кожи — смуглым, почти коричневым. Женщины с такой кожей всегда притягивали к себе Малоуна. Это позволило ему предположить, что в жилах красавицы, как и у Софи Лорен, течет итальянская кровь.
Колесо машины попало в очередную колдобину.
— Это жена Белласара, — сообщил Джеб. Малоун поднял на него удивленный взгляд. — Та самая женщина, портрет которой Белласар требует написать.
— У меня такое ощущение, что я ее уже где-то видел.
— Неудивительно. Ее фото появлялось на сотне журнальных обложек, не говоря уж о рекламе губной помады, духов, туши для ресниц, шампуней и так далее. Статьи о ней печатали «Ньюсуик», «Тайм» и «Пипл». Она была в первых строчках рейтингов топ-моделей и даже вела один из разделов знаменитого телешоу «Сегодня». Она была столь знаменита, что ты мог назвать лишь ее имя любому человеку из мира моды, и он сразу понял бы, о ком идет речь. Ее зовут Сиена.
— Такого же цвета ее кожа.
— А мне первым делом пришел в голову город в Италии, — хмыкнув, сказал Джеб.
— Ты ведь не художник. Сиена жженая — одна из лучших природных красок: красновато-коричневая и жгучая.
— Жгучая? Да, — кивнул Джеб, — пожалуй, именно такое впечатление эта женщина и производит. Она была просто потрясающей, настоящая супермодель высшего класса. И вот пять лет назад взяла и все бросила.
— Почему?
— Кто знает! Ей было двадцать пять, возраст, когда карьера модели оказывается на излете. Может, она решила, что пришло время уходить с подиума, а может, влюбилась.
— В мистера Я-Не-Принимаю-Нет-В-Качестве-Ответа?
— Не исключено. Возможно, Белласар не принял от нее «нет» в качестве ответа.
— Но теперь он хочет, чтобы я написал с нее два портрета: лицо и в полный рост, причем обнаженную. У меня такое ощущение, что я чего-то не понимаю.
— Так и есть.
Джеб произнес эти три слова с такой интонацией, что Малоун устремил на него любопытный взгляд, ожидая продолжения.
— Белласар уже трижды был женат.
Малоун непонимающе наморщил лоб.
— Все его жены были красавицами, и все умерли молодыми.
— То есть?
— Первая якобы не справилась с управлением, когда ехала на спортивном автомобиле, и свалилась с утеса. Вторая сломала себе шею, катаясь на горных лыжах. Третья утонула, занимаясь дайвингом.
— Похоже, быть женой Белласара вредно для женского здоровья, — заметил Малоун. — С учетом всего, что ты мне рассказал, какая дура пошла бы за него замуж?
— Разумеется. Если бы он афишировал свои браки. Белласар относится к своей частной жизни в тысячу раз более трепетно, чем даже ты. Для него это — главное условие выживания. Поверь мне, сведения о его браках и последующих похоронах жен никогда и нигде не обнародовались. — Джеб помолчал, чтобы следующая его фраза прозвучала как можно эффектнее. — Перед смертью каждой из жен Белласар нанимал известного художника, чтобы тот написал ее портрет.
Малоун почувствовал, как по его коже побежали мурашки.
— Эти портреты висят в укромной комнате его особняка в Южной Франции, ходу в которую никому нет. Это его трофеи, экспонаты его частной коллекции. Белласар — перфекционист, он не выносит все, в чем есть хоть какое-то несовершенство. Когда возраст его жен приближался к тридцати, когда они начинали терять очарование молодости и в их внешности начинали появляться первые признаки увядания — морщинки возле глаз или хотя бы один седой волосок, — он больше не хотел иметь с ними ничего общего. Но его невероятная подозрительность не позволяла ему просто развестись с ними, как сделал бы любой другой человек. В конце концов, каждая из них слишком долго находилась рядом с ним, могла что-то ненароком увидеть или услышать и, следовательно, представляла для него угрозу.
— Не понимаю, — заявил Малоун. — Если он знает, что в конечном итоге избавится от женщины, зачем на ней жениться? Почему не взять ее просто в любовницы?
— Потому что он — коллекционер, а все коллекционеры — собственники.
— Я все равно не…
— Белласар смотрит на это так: если женщина не является его женой, она ему не принадлежит.
— Пресвятая Дева! — Малоун снова поглядел на обложку глянцевого журнала. — А после того как жены умирают, они все равно продолжают принадлежать ему, только теперь уже на холстах.
— Нарисованные подлинными мастерами, запечатлевшими их красоту, которая теперь уже никогда не увянет, — развил его мысль Джеб.
