Я был рад, что сумел тогда помочь Грегу, хотя рисковал при этом невероятно. Во многих компаниях, включая «Харрисон бразерс», агенты конкурируют между собой ради репутации и премиальных, я же придерживаюсь того мнения, что на рынке и без того работать крайне трудно, поэтому чем больше у тебя друзей, тем лучше. Грег, в свою очередь, тоже пару раз спасал меня от крупных неприятностей.
— Грег, кстати, второй на свете человек, который воспользовался «Бондскейпом» в трудную минуту, — с гордостью сообщил я.
— Правда? И что вы о нем думаете? — встрепенулся Ричард.
— Штука великолепная! — воскликнул Грег. — Пейзаж, все эти прелестные домики, целый день так бы и бродил среди них… Хотя у меня есть одно маленькое пожелание.
— Ну-ка, ну-ка! — оживился Ричард.
— Хорошо бы добавить роскошный пляж с белым песочком, ну там пальмочки всякие… И, конечно, пару-другую шикарных девчонок. Это бы так дополнило общую картину! Понимаете, встретил блондинку, беги покупать, брюнетку — продавай, не медли…
— Ох, боюсь, для этого придется крепко поломать голову, — расхохотался Ричард.
— А я ради такой цели был бы просто счастлив помочь, чем смогу. — Грег подвинулся, пропуская к стойке какого-то целеустремленного старикашку, жаждущего получить свои полпинты «Гиннесса». — А если серьезно, то ваш прибор работает просто прекрасно. Надеюсь, вы не собираетесь распространять эту систему для общего пользования?
— Думаю, на рынок она поступит не раньше чем через шесть месяцев.
— Вот и хорошо.
— Ах, даже так? — усмехнулся Ричард. — Неужели «Бондскейп» и вправду дает такое преимущество?
Грег только лукаво улыбнулся и отхлебнул большой глоток пива.
— И еще. Что вообще такое эта чертова виртуальная реальность? Имею в виду, что еще может ваш «Бондскейп»? — полюбопытствовал он.
— Ну, виртуальная реальность способна помочь вам в самых разных делах. И в большинстве случаев создает картины куда правдоподобнее ландшафта рынка облигаций.
— Например?
— Например, в медицине. Хирурги могут проводить виртуальные операции, а выздоравливающие после серьезных травм пациенты, прежде чем вернуться в реальную действительность, могут адаптироваться к ней в виртуальном мире. Архитекторы могут создавать виртуальные сооружения, скажем, спроектировать виртуальную кухню и походить по ней, попробовать, насколько удобно там управляться с кастрюльками и сковородками. Ну и конечно, весьма много может дать ее использование в военной области…
— Что?! Могу себе представить вояк, шныряющих по полю боя в этих фантастических шлемах!
— Вы меня не поняли. Весь фокус в том, что им на поле боя и появляться не надо. Вы просто создаете виртуальный театр военных действий, где экипажи смогут управлять танками, а пилоты станут вести воздушные бои. Так намного проще. И, что еще важнее, гораздо дешевле.
— Как в аркадных играх по телику,[6] что ли?
— И это тоже виртуальная реальность. К слову сказать, в сфере развлечений ее применение пока оказывается наиболее успешным.
— Да? — с сомнением хмыкнул Грег. — Так ведь небось для этого понадобится какая-то гигантская машина…
— Вовсе нет. — Ричард видел, что Грег искренне заинтересовался темой, и охотно пустился в объяснения. — Большинство систем очень похоже на «Бондскейп», с которым вы уже знакомы. Чтобы очутиться в виртуальном мире, требуется лишь компьютер со специальным программным обеспечением. И еще очки с двумя маленькими мониторами вместо линз, наушники для воспроизведения стереозвука и датчик, отслеживающий направление вашего взгляда. Другими словами, если вы поворачиваете голову влево, то и в виртуальном мире изображение сдвигается в ту же сторону. Специальные перчатки для того, чтобы осязать предметы, к которым прикасаетесь. Таким образом, если создаваемый компьютером мир позволяет вам в полной мере пользоваться в нем органами зрения, слуха и осязания, это и есть виртуальная реальность.
— Классно. — Грег в задумчивости припал к кружке, и тут лицо его засветилось. — Значит, с помощью такой аппаратуры можно обзавестись симпатичной подружкой, а?
— Вот извращенец! — буркнул я.
— Отнюдь, просто забочусь о несчастных одиноких американцах, заброшенных в чужую страну, где своих добрых молодцев с избытком.
— Вообще-то говоря, вы попали в точку, — согласился Ричард. — Виртуальный секс открывает массу возможностей, хотя большинство из них достаточно омерзительно. И называется это, между прочим, телеложство.
— И какие периферийные устройства для него требуются? — с гадкой ухмылкой поинтересовался Грег, изображая потерявшегося в Лондоне простака из Штатов.
— Нам пора, — решительно перебил его я, взглянув на часы. — Карен ждет к ужину. Тронулись.
Мы вышли из паба. Грег направился на юг, мы потопали на север, отсюда до моего дома всего минут пятнадцать ходьбы.
— Славный парень, — заметил Ричард.
— Ага, симпатяга.
Некоторое время мы шли в полном молчании.
— А я с папой встречался, — сказал наконец Ричард.
— Когда?
— Неделю назад. В Оксфорде.
— Как он? — К своему собственному удивлению, я обнаружил, что задал этот вопрос не просто из вежливости.
— Нормально. Хочет с тобой повидаться.
— Вот как…
Ричард не стал развивать тему. Он знал, что я не пойду на уступки. За последние десять лет с отцом я встречался лишь однажды, и то на похоронах мамы. И видеть его снова у меня не было никакого желания.
До того как мне стукнуло семнадцать, у нас была нормальная, типично университетская семья. Отец преподавал математику в Оксфорде, был специалистом в какой-то темной и малоизвестной отрасли топологии.[7] С мамой, тогда очаровательной двадцатилетней студенткой из Милана, он познакомился, когда ему было двадцать пять. За исключением нескольких лет, проведенных в Стэнфордском университете в Калифорнии, мы росли в Оксфорде. Иногда родители ссорились, мама, если ей давали повод, вспыхивала как порох, и тогда только держись! Тем не менее, она сумела создать в доме атмосферу любви и душевного тепла, в которой, защищенные от всех опасностей бытия, росли два робких подростка, ищущих себе место в этом мире.
А в один прекрасный день отец от нас ушел. Совершенно неожиданно и для нас с Ричардом, и для мамы. Влюбился по уши в одну из своих выпускниц. Ей было двадцать четыре года, всего на год больше, чем Ричарду. Они перебрались в тесную хибару в Джерико в какой-то миле от нашего дома. Мама была просто убита горем.
Через шесть месяцев у нее обнаружили рак груди. Еще через два года она умерла.
В отличие от Ричарда, простить отца я все еще не мог. Я унаследовал мамин характер, Ричард у нас куда более терпим. Несколько минут мы молчали.
— Как с работой? — прервал затянувшуюся паузу Ричард.
— Прекрасно. В прошлом году, когда рынок оживился, мы все заработали кучу денег. В нынешнем году рынок завянет, и все мы потеряем кучу денег. Все очень просто на самом деле. Им отправить бы нас на оставшиеся месяцы в отпуск, чтобы мы чего не наворочали. Тогда и ущерба никакого не будет.
— Ага, значит, на этот раз останешься без сказочных премиальных? — расхохотался Ричард.
— Не пропаду, — уверенно заявил я. — Они своих агентов в беде не бросят.
— Да, кстати! Спасибо, что выручил с деньгами в прошлом году.
— Не стоит. Был только рад потратить их на что-то полезное.
Откровенно говоря, премии меня несколько смущали, я до сих пор чувствовал себя неловко, когда получал такие деньги. С другой стороны, если я за год заработал компании пятнадцать миллионов долларов, едва ли стоит удивляться, что они посчитали возможным поделиться со мной какой-то частью этой суммы. Просто привыкать к этому мне не хотелось.
— А босс тебе не досаждает?
— Боб? Нет, с ним все в порядке. Поворчит иногда немного, а так нормально. Кстати, вот ему «Бондскейп» как раз не показался.
— Да ты что! — встревожился Ричард; ему вовсе не улыбалось, чтобы о его системе пошли дурные слухи.
— Да ты не беспокойся, мы с Грегом убедим его, что он не прав. А вообще в «Харрисон бразерс» мне нравится. И люди там есть неплохие. Грег вот, еще один парень по имени Эд, который мне помогает, ну и несколько других…
— В том числе Карен?
— Да, и она, — заулыбался я.
— Как у вас с ней?
— Все нормально. Сейчас гораздо лучше. По-моему, у нее с ним все кончено.
— Имеешь в виду того типа, с которым она встречалась до тебя?
— Ага.
— Кто он хоть такой?
— Не знаю, она не говорила. Да Карен мне о нем вообще почти ничего не рассказывает.
— Странно.
— Чего ж тут странного? Наверное, слишком болезненная для нее тема…
— М-да… Что же такое он с ней сотворил?
