Лишь бы только, дурак, не влип ни во что… Но самое главное, он же, дуролом, потащил то, что там, в городе, никому не нужно. Там нужна схемка, которая в паспорте лежит. За нее деньги платить будут, а не за паспорт. Если, конечно, вообще будут платить, а не пришибут. Только тут Коровин припомнил, что про эту самую схемку ничегошеньки Севке не сказал. Придет он, допустим, а с него тут же спросят, где схемка. Тот, дурак, скажет, что не знает и не видел ее никогда. А те, конечно, к кому он приедет, не поверят и будут думать, будто их надувают. Как только такая мысля пришла в голову, Леха решил: надо ехать. Если Севка на мотоцикле в город погнал, то где-то через полчаса уже доедет.
Будь Леха не такой похмельный, то задал бы себе вопрос: а где он там, в городе, среди трехсот тысяч морд будет Севку искать? Если, конечно, не найдет его ни по телефону, ни по адресу. При этом Леха как-то не прикинул, что телефон-то остался только у Севки, а адрес — только у него, Коровина.
Ехать в город надо было на какие-то шиши. «Шиши» у Коровина были, но в крайне малых объемах. В принципе хватало только на экстренный визит к похметологу. Но ради помощи другу Коровин готов был потратить их на проезд.
До города Леха добрался, но не так быстро, как хотел. Началось с того, что он не смог уехать на автобусе, который ходил всего два раза в сутки туда и обратно. То ли поломался, то ли еще как, но только оказалось, что он пойдет на станцию лишь вечером. Это означало, что надо либо ждать вечера, либо ехать на попутке. Но попуток до станции не оказалось, и Лехе пришлось пешкодралом махнуть на шоссе. Это было в другую сторону. К тому самому 43-му километру через лес Леха не пошел, хотя это было гораздо ближе, чем топать четыре километра по дороге. Однако, когда он уже прошел два из четырех, подвернулся «ЗиЛ» Ваньки Ерохина, который ехал ему навстречу и повез до станции. Вообще-то Леха предлагал Ваньке довезти его прямо до города, но Ерохин сказал, что горючее у него не казенное, и потребовал с Лехи полтинник, да и то лишь по старому знакомству. Не было у Коровина такого капитала. Спасибо Ваньке и на том, что за так до самой станции довез.
Билета Леха брать не стал. По идее, попасться контролерам было в это время почти невозможно. Так оно и вышло, только вот поезд все не шел и не шел, хотя был в расписании указан. Только через полчаса объявили по станции, что по техническим причинам движение поездов прекращается на два часа.
Через два с половиной часа — и тут надули! — электричка все-таки пришла, и только уже в поезде Леха вспомнил очень важную вещь. А именно — что бумажку с номером телефона, объявленным по телевидению, прихватил с собой Сева.
Возвращаться? Но ведь есть еще адрес. Правда, с Севкой он там вряд ли встретится. Может, Буркин все-таки списал адресок с листочка? С этой надеждой в душе Леха и вышел на вокзале.
Город сразу дохнул на него тяжелым, кислым воздухом, бензиновой гарью, неубранным мусором привокзального базарчика, бомжами… Тьфу! Сто лет бы здесь не бывать… Суетятся, орут, матерятся. Отвык Леха от всего этого. Давно сюда не приезжал.
Привокзальные часы показывали 17.20. Проваландался. Жрать вдруг захотелось. С утра, кроме ста грамм самогонки, во рту ничего не было. А денег — шиш. И потом, с дурной головы даже не побрился, да и переодеваться не стал. Вылитый бомж. Конечно, их теперь столько, что никто особо не обращает внимания. Даже милиция. Если вон там, в скверике, под памятником Ленину их штуки три спят, а мент в двух шагах от них с бабок-торговок бабки собирает. Внаглую, на виду у всех. Ну жизнь, мать ее в душу!
Давненько он не бывал в городе. Раньше хорошо знал, где какая улица, а теперь что-то запамятовал. Где ж она, эта Спортивная, растуды ее? От вокзала шли два автобуса и трамвай. На что садиться?
На табличке, прикрепленной к борту трамвая, насчет Спортивной улицы ничего написано не было: «Московский вокзал — ул. Никольская — кинотеатр «Победа» — ул. Караульная — стадион «Буревестник» — универсам «Весна» — д/к «Механик».
Коровин помнил, что Дом культуры «Механик» принадлежал Механическому заводу. Вроде бы, этот банкир, когда еще был комсомольцем, там работал. В «Механике» Леха несколько раз бывал на танцах, но всякий раз в подпитии и с большой компанией, а потому окрестный район знал плохо. Ехали они туда не на трамвае, а на автобусе, от своего Машиностроительного. Судя по тому, что помнилось, д/к от Мехзавода был недалеко. И с каких-то рыжиков Коровину представилось, будто товарищ Митрохин проживал поблизости от своего прежнего места работы. А раз так, то это было где-нибудь в районе стадиона «Буревестник». Где еще быть Спортивной улице, кроме как у стадиона?
Вот по этой логике Леха и действовал. Влез в трамвай, встал на задней площадке и поехал. Только вот билет не взял. В смысле талончик у водителя не купил — там сразу по десять продавали, а у Лехи только десять тыщ и оставалось.
И тут в трамвай вошли три плотных паренька.
— Граждане, приготовьте билетики!
К Лехе подошли тут же.
— Ваш билет?
Леха помялся. Поискал по карманам, хотя знал, что не найдет.
— Штраф платить будем? — вежливо спросил контролер. — Десять тысяч с вас, гражданин.
— Нету… — выдавил Леха.
— Ну как же так? — осклабился паренек. — Придется вас в милицию отвести.
— Зачем в милицию-то? — испугался Леха. — Не пойду. Права не имеете.
— Имеем, имеем, — процедил паренек. — Сам пойдешь или помочь?
Подошли остальные двое.
— Какие проблемы?
Леха понял, что надо платить.
— Вот, — сказал он, доставая все, что было в кармане. — Нету больше. Вообще!
— Десять, — пареньки поглядели на Леху, прикидывая, есть у него что-то еще или нет. — Неужели еще тысчонки нет, чтоб талончик купить?
— Нет… — облизнув губы, пробормотал Коровин.
— Тогда сваливай с трамвая. И быстро! Не фига в город ездить, если денег не имеешь.
Вагон как раз подошел к остановке «Ул. Караульная», и Леха поспешил выскочить из него с облегченной душой и пустыми карманами. Хорошо, хоть в милицию не забрали и звездюлей не навешали. И до «Буревестника», вроде бы, не так далеко.
Район был старый, заполненный еще царской постройки домишками, в основном деревянными, но не избушками, а особнячками в два этажа, с остатками резных украшений по окошкам и карнизам, с рублеными башенками, застекленными верандами и балкончиками. Были и каменные, но тоже запущенные, облупившиеся и покосившиеся, местами даже подпертые бревнами или рельсами, Между ними было полно пристроек, заборов, сараюшек, образовывавших замкнутые дворики, в которые можно было попасть только через приземистые низкие подворотни. А сами домики давным-давно представляли собой средоточие коммуналок. Советская власть их помаленьку сносила, но так все и не успела снести — надорвалась. Демократская власть решила, что этими делами должен частный сектор заниматься, то есть предложила бизнесменам эти дома купить, расселить за свой счет и дальше делать с этой жилплощадью все, что угодно: хоть ремонтировать, хоть реставрировать, хоть с кашей съесть. Но тут требовались вложения. В общем, бизнесмены что-то не торопились ни расселять, ни приватизировать, ни реставрировать. Должно быть, денег еще не накопили, а может, толка в этом не видели. Ведь купишь, так потом надо кому-то продавать, а кому продашь, когда в городе у людей не то, что на дом — на штаны не хватает.
Топая вдоль по улице Караульной, где ему доводилось бывать редко, Леха добрел до угла и увидел знакомое название: улица Усыскина. На ней он бывал часто, потому что именно на этой улице проживала его старая подруга — Нинка Брынцева. Правда, жила она на противоположном конце этой самой улицы. На углу, к которому вышел Коровин, была табличка с номером 71, а Нинка жила в доме 5, строение 3.
У Нинки он не бывал давно, с прошлой весны. Летом в город ездить не хотелось, да и зачем? Нинка сама в деревню на пару недель приезжала, хорошо погуляли, даже надоесть немного успели друг другу. Зимой он ее почаще навещал. Раз в месяц, а иногда даже раз в две недели. Эта самая Нинка раньше у них в деревне жила. Но после восьмого класса в городское ПТУ подалась на повариху учиться. Потом работала в столовой, после в продмаге ошивалась, села на два года за какие-то дела, вышла. Уже при перестройке в какой-то частной конторке пристроилась, опять же по торговой части. Детей и мужа не нажила — слишком погулять любила и абортов много наделала. Но в коммуналке прописалась и жила там в свое удовольствие.
Больше у Лехи хороших знакомых в городе не имелось. Можно, конечно, было зайти в общагу, там кое-кто из старых приятелей по заводу оставался. Но соваться туда без бутылки — неудобно. Опять же кое-кому в общаге Леха задолжал. По мелочевке, конечно, но ведь спьяну и за пять тыщ рублей прибить могут. Опять же пилить до этой общаги на улицу Машиностроителей надо было хрен знает сколько, потому что туда ходил только один 4-й автобус, а остановка его, ближайшая отсюда, находилась в часе ходьбы, не меньше. Да и где гарантия, что опять контролерам не попадешься? А тут минут десять-пятнадцать пешком пройдешь — и у Нинки.
