Я еще долго мог сидеть в кресле, раз за разом прокручивая увиденное в своей голове. Я дорисовывал то, что хотел увидеть, но не увидел. Блуждая по тонкой грани между реальностью и вымыслом, я создавал свой, особенный мир, в котором мне было так комфортно жить. И я не замечал, как Макс покидает комнату ближе к утру. Я продолжал сидеть в своем кресле.
* * *
— Как же это могло случиться, да еще и в наших стенах?! — Геральдина с негодованием задала вопрос присутствующим в зале подчиненным. — Неужели среди нас есть умник, который решил, что это все легко сойдет ему с рук?
В конференц-зале находился я, Дина, еще несколько ведущих менеджеров и, разумеется, сама Геральдина. Атмосфера там царила, мягко скажем, не самая приятная. С тех пор, как видео с мэром попало в интернет, все сотрудники копали друг под друга. Мне казалось, что даже мимолетом сказанное слово могло стать роковым. Потому я и молчал.
Дина придерживалась той же точки зрения. Время от времени она поглядывала в мою сторону, чуть улыбаясь. Смотрела она и на Геральдину, но совершенно иным взглядом, более цепким, более тяжелым. Мне даже на какое-то мгновение показалось, что между ними что-то есть.
— Вот что я вам скажу: если существуют какие-либо подозрения, незамедлительно сообщайте мне. Не нужно покрывать этого человека. Мы должны дорожить репутацией нашей компании.
Сказав это, Геральдина уселась на стол и скрестила руки на груди. Порой она вела себя более чем развязно, хотя такое поведение со стороны остальных сотрудников компании не особо поощряла. Корпоративный дух, мать его. Стандарты.
— Что-то вам кажется смешным? — обратилась она к Дине, заметив на ее лице легкий налет улыбки. Дина не растерялась.
— Старый извращенец получил по заслугам…
Своими словами она вызвала тишину в зале. Я посмотрел на нее, чуть приподняв бровь. Признаюсь, не особо понимал тогда, что заставило ее сказать подобное.
Геральдина, вопреки моим ожиданиям, лишь улыбнулась в ответ.
— Да, пожалуй. Но все равно, такие истории нам не нужны. И еще. Появление этой истории в СМИ — не повод для того, чтобы все стали ссылаться на ухудшение продаж. Нам нужно работать в полную мощь. Все свободны.
Покинув зал, мы с Диной пошли на кухню. Изначально наш поход был обусловлен желанием выпить по чашечке кофе, но в конечном итоге она схватила меня за пах, а я в ответ крепко схватил ее за шею и поцеловал в губы. Щелкнул дверной замок. Мы остались одни.
— Что это у тебя с Геральдиной? — спросил я будто бы между делом.
— Ничего, — ответила она и поцеловала меня в шею.
— Я видел, как ты смотрела на нее…
— Слушай, давай не развивать эту тему, — она провела рукой по моим волосам, но в движении ее не было нежности. — Да и вообще, нам ни к чему заводить такие разговоры. Это не та история.
Я кивнул. Все же, в моей голове хранилось достаточно много вопросов, на которые я не решался услышать ответы.
— А что ты думаешь по поводу компромата на мэра? Ведь мы с тобой были тогда в той комнате…
Дина замерла. Она отстранилась от меня, посмотрела оценивающе в мои глаза. Кто знает, какие мысли тогда были у нее в голове. Кто знает…
— Не хочешь ли ты спросить меня о том, связана я с этим делом или нет? Неужели ты действительно думаешь, что это могла сделать я?
— Не знаю…
Неожиданно для меня последовала дикой силы пощечина, после которой в моих ушах зазвенело. С открытым от удивления ртом я продолжал смотреть на Дину, а она лишь улыбалась мне, будто ничего не случилось.
— Очнись, мой хороший. Очнись…
Почтовые ящики. Темные дыры, навешанные на стены коридоров. Каждый раз, просовывая свою руку в темноту, я ощущал легкое чувство тревоги. Откуда оно появилось у меня? Быть может, в другой жизни с моей душой произошло что-то плохое, что-то темное? Об этом мне не суждено узнать никогда.
Век современных технологий превратил почтовые ящики в кучу ненужного никому металлолома, который кому-то напоминал о лучших годах жизни, а кому-то — лишь об отрывках из учебников истории, где рассказывалось о времени, когда в письмах описывались целые жизни, а заветный конверт с парой очень важных строк люди порой дожидались годами. Тогда мало кому приходило на ум, что общение на расстоянии станет обыденностью и потеряет свою былую романтичность. Мы стали изливать свою душу цифрами, создавать коды. Сложность стала создавать простоту.
В тот вечер я решил проверить почтовый ящик. Месяцами он был пуст, и тот факт, что я внезапно вспомнил о его существовании, уже наводит меня на некоторые сомнения. Почему именно в тот день? Будто бы остаточные воспоминания проснулись в самой глубине моего сознания. Чужие воспоминания.
Я подошел к ящикам. Они смотрели на меня своими пустыми щелями, подобно неприветливым жителям маленького города. Я, в свою очередь, был одиноким странником, которому суждено было раскрыть тайну, хранящуюся в самом сердце этого города. Я просунул руку в темноту и нащупал конверт.
Обыкновенный конверт, без указания адресов. Нахмурившись, я сложил его пополам и засунул в карман. Помню, как тогда меня посетил странный, немного тревожный интерес. Я поспешил к лифту.
Уже дома, скинув с себя верхнюю одежду и обувь, я прошел на кухню и сел за стол. Кровать была пуста — Лили не было дома. За окном смеркалось. Обычный день, когда каждый спешит в своем направлении.
Перед тем, как открыть конверт, я достал из холодильника бутылку виски и налил немного в стакан. Добавил льда. Взял в руки нож. Помню, как мне понравилась сама процедура и все, что с ней было связано — и нож, и таинственный конверт, и одинокая кухня, и алкоголь в стакане, и темнеющее небо. Как будто оказался по ту сторону телеэкрана.
Аккуратным движением я вскрыл конверт. Что могло там находиться, я и представить себе не мог. Все мое общение сводилось к перепискам через приложения на смартфоне или по электронной почте. Но конверт, да еще и без указания адресов… Одним словом, странность. Я затаил дыхание.
В конверте была фотография. Видом своим она напоминала те старые фотографии, которые распечатывались моментально, прямо из фотоаппарата марки «Polaroid». То, что было изображено на ней, заставило меня ужаснуться. Я вскочил из-за стола, не поверив своим глазам. Сердце стало биться учащенно. Подступила тошнота.
На фотографии я увидел себя, лежащего в луже крови, с широко открытыми глазами, полными смертельного испуга. Я увидел собственную смерть, но не знал, когда и как она случилась.
Протерев глаза, я еще раз посмотрел на изображение. Совершенно схожие черты лица, да и одежда, в которой я ходил буквально вчера по улицам, живой и невредимый. Мокрый асфальт подо мной был мне чертовски знаком, но вот только понять, что это за место, я не мог. И снова мне казалось, что я уловил чужие воспоминания.
Я почувствовал, как по телу пробежалась волна болезненного жара. Стали неметь пальцы рук. Я понял, что начинается приступ, и тут же кинул в рот таблетку. Шелест пластины не помог мне справиться с паникой, внезапно накинувшейся на меня. Мой лоб мгновенно взмок, а онемение пошло дальше. Теперь я уже не чувствовал своих ладоней, а пальцы беспомощно сжались. Онемел язык, и если бы я попытался что-то сказать, то получилось бы лишь невнятное мычание.
В таком состоянии я провел минут пятнадцать. Сидя на полу, истекая потом, я ловил воздух ртом и пытался отогнать от себя мысли о внезапной смерти. Сердце билось в истерике, глаза слезились, но я ничего не мог с собой поделать. Рецидив. Вот как это назвал бы мой лечащий врач.
Пугала не столько фотография, сколько внезапность приступа. К тому времени я думал, что окончательно излечился от них. Увы, мне пришлось жестоко разочароваться. Оттого я и проглотил все содержимое нетронутого мною стакана одним махом.
Добравшись до кровати, я плюхнулся лицом вниз. Тело, еще не до конца отошедшее от панической атаки, плохо подчинялось мне, оттого все мои движения казались крайне неуклюжими. Мысли сбились в кучу, но я хотя бы начинал понимать, что мне ничто не угрожает, что я не умру просто так, без причины. Шелест пластины в кармане заставил меня улыбнуться.
Вспомнив о фотографии, я тут же достал из кармана телефон и позвонил Артему.
— Сукин сын, такие шутки тебе с рук не сойдут! — заорал я в трубку.
— Воу, что с тобой? — не слишком расторопно ответил Артем. — Что случилось-то? Ты накурился?
— Где ты раздобыл этот чертов фотоаппарат?! — я не мог угомониться. — Любитель раритетов, мать твою! Это была самая паршивая шутка в твоей жизни!
— Да стой ты! Что случилось? — продолжал повторять Артем. — О какой шутке ты говоришь, эй?
Я хотел было выкрикнуть пару крепких словечек, но ослаб настолько, что просто положил голову на подушку и закрыл глаза.
— Это не ты? — удивленно спросил я.
